Сила ведлов - Александр Абердин

Пустив на обёртки даже льняные занавески с окон, Митяй уложил в пустые бочки все говорящие камни. Последним в будку вкатился, чуть ли не пыхтя от натуги, тяжёленький яшмовый колобок. Его он бережно поднял на руки, внёс в кубрик и положил на столик. Это был особый говорящий камень, и он знал, кто его так давно мечтал обрести — Нефтяная княгиня Софья. Митяй затащил трапп в будку, закрыл дверь и прошёл в кубрик.

Стемнело. Отправляться домой в сумерках по неразведанному пути он побоялся и потому, вымыв руки, принялся готовить себе ужин, а поев, немедленно завалился спать. С рассветом он уже был в пути и вскоре, увидев впереди подозрительно ровное и широкое поле, насторожился. А если точнее, то у него попросту сыграло очко, как тогда, в Африке, когда он внезапно начал садить из «корда» по вполне безобидным на первый взгляд зарослям кустарника, и, глядя на него, по ним принялся палить из всего, даже из агээсов, весь его взвод, и они положили там чуть не полторы сотни сомалийских пиратов. Здесь пиратов точно не было, но эта ровная, как стол, фиготень без единого кустика ему совершенно не понравилась, и он остановился, не доезжая метров пятидесяти, вылез из машины и забрался на крышу кабины.

Стоя на пронизывающем ветру — утро выдалось хмаристым, — Митяй достал из футляра сначала Лариску и принялся рассматривать равнинку через неё, но только и смог увидеть местами из-под снега торчащую осоку — верный признак болота. Подумав, Митяй достал ещё и Зинулю, приложил её торцом к Лариске, и тут ему всё сразу же стало видно как на ладони, причём метров на десять в глубину. Перед ним лежала глубокая непроходимая топь, в недрах которой он заметил трупы множества крупных животных. Сверху её слегка прихватило льдом, и с его стороны было бы полным идиотизмом пытаться переехать через это клятое место, а потому он забрался в кабину «Пахома», развернулся и, весело насвистывая, поехал обратно, представляя себе, как бы ему пришлось уродоваться, вздумай он выехать вчера ночью. Зато ему удалось ещё раз полюбоваться на монумент Матери-Земли, но теперь без радуги.

Обратная дорога снова через лес оказалась не простой, и Митяй пробирался через зелёный заснеженный лабиринт целых два дня, хотя и мог наведловать в нём широкую, прямую просеку, но, подумав о том, как будут клясть его все те, кто захочет повторить пройденный им путь, чтобы поклониться монументу Матери-Земли, всё же не стал этого делать. Пусть и другие тоже мучаются, не он же один должен уродоваться, как проклятый. Нагадив потомкам, Митяй выехал из леса и на этот раз покатил к лагерю уже несмотря на то, что стемнело. Ему очень хотелось поскорее обнять Таню.

В лагерь он приехал за полночь и даже не удивился, увидев добрых полторы дюжины домов и электрические лампочки на высоких столбах, которые послужили ему маяком в кромешной тьме. Заслышав шум двигателя, из домов выбежало человек четыреста мужчин, женщин и детей, но Митяй искал глазами в этой толпе только Таню и быстро нашёл её. Выскочив из машины, он подхватил жену на руки и сразу же почувствовал, что та снова беременна, но находится всего лишь на одиннадцатой неделе, а стало быть, всё в порядке, это не девятый месяц. Отдав кому-то ключи от «Пахома», он принялся целовать на ходу родное, радостное лицо, и через десять минут они уже обнимали друг друга, лёжа на большой и удобной постели. Естественно, совершенно голые и в отдельной комнате. Изумруды Митяя, лежащие на полочке, повешенной над кроватью, как и аметисты на теле Тани, ярко светились, заливая спальную комнату дивным светом. Уснули они уже под утро, а потому добрых полдня отсыпались и вышли в столовую только часа в три. В неё тотчас набежало народу, но Митяй уже знал, что буквально на третий день после его отъезда в их лагерь пришёл отряд местных охотников, привлечённых странными пришельцами. Вообще-то охотники хотели предупредить их, чтобы они не совались к высокой Колдун-горе, которая прогнала от себя всех животных, но, узнав, что к ней пошел великий ведл, успокоились.

Через три дня всё племя собралось возле лагеря, и поскольку надвигались холода, то всем пришлось поработать, чтобы срубить хотя бы простенькие избы и дождаться, когда великий ведл разберётся со своими делами. Из Магнитогорска к ним немедленно выслали ещё две Большие Шишиги с полутора десятками ведлов-мастеров, и жизнь в посёлке быстро наладилась. Уже всех его жителей они научили большому ведловству, русскому языку и даже новым профессиям. Их всех с нетерпением ждал в Магнитогорске князь Виктор, но бывшие охотники упёрлись и сказали, что дождутся Великого отца говорящих камней. Увещевания типа «Да мы вам их и без него поможем найти» ни на кого не подействовали. Им хотелось посмотреть на того ведла, который достанет свои говорящие камни из Колдун-горы, авось и им с этого что-нибудь перепадёт. Ну что же, они не ошиблись, как раз им первым и перепала почти сотня из тех двух с половиной тысяч пар говорящих камней, которые привёз с собой Митяй, а стало быть, ждали они его не зря. После этого сразу же начались сборы. Пять домов были построены как раз таким образом, чтобы их можно было взять на прицеп и привезти в Магнитогорск. Деревянные полозья даже были оббиты стальными полосами. Поэтому сборы оказались недолгими, и на следующее утро они всем табором тронулись в путь.

Митяй ехал впереди, на «Пахоме», но не за рулём. Он то и дело смотрел вперёд через свои говорящие камни и говорил Тимохе, куда ехать. Может быть, именно поэтому они добрались до Магнитогорска, где уже вырос весьма приличного размера городок, в который перебралось жить почти шесть тысяч человек, всего за двое суток, хотя и не гнали, как бешеные. Лариска и Зинуля работали намного лучше, чем любой прибор ночного видения, и потому водители, сменяя друг друга, ехали день и ночь. А вот Митяя сменить было некому, и потому он здорово устал за время этой поездки и после неё отсыпался часов четырнадцать подряд. Проснувшись, наспех осмотрел хозяйство князя Стального, щедро поделился с ним говорящими камнями, хотя, конечно, большую их часть, как всякий уважающий себя куркуль, припрятал. Чай не маленькие, сами найдут себе говорящие камни.

Известие о том, что Колдун-гора превратилась в монумент Матери-Земли, так подействовало на князя, что тот немедленно сел за руль своего «Богдана» и, даже не проводив Митяя, тотчас умчался в Екатеринбург, чтобы поклониться ей и поблагодарить за вторые говорящие камни, тоже изумруды, как и у Великого отца говорящих камней, пусть и поменьше, но зато не такие сварливые и вредные.

Митяй, хорошенько отоспавшись, велел установить собранные понтоны на стальные полозья и прицепить сани к Большим Шишигам. Поскольку Урал уже встал — морозы опустились ниже тридцати, — то, надев на колёса цепи, они поехали прямиком в Нефтеград, выезжая на лёд лишь время от времени. Всё хорошо, только горючее приходилось экономить, и потому в кубриках установили буржуйки и топили их дровами. Впрочем, горючего им хватило, и когда Митяй не увидел при подъезде к вотчине князя Серёги Нефтяного газового факела, то даже заорал от восторга. Это означало, что попутный газ уже не отравлял атмосферу, а пошёл в дело, и он не ошибся. Нефтяники зимовали в землянках, но зато нефтеперегонный завод себе отстроили знатный, за что им и было разрешено запустить руки в добрую треть каменного хабара, собранного Митяем на Колдун-горе. Вот радости-то было, когда несколько десятков ведлов нашли себе второй комплект говорящих камней! Князя Нефтяного говорящие камни, привезённые Митяем, почему-то обошли стороной, а ведь он, начав ведловать возле бочек, сразу же определил, какие говорящие камни здешним ведлам придутся ко двору, а какие лучше везти дальше. В Нефтеграде число жителей также резко увеличилось и достигло почти десяти тысяч человек, но пуховых платков никто из них вязать не собирался. Все эти люди, как и их громкоголосый весельчак-князь, уже стали завзятыми керосинщиками, и почти двум третям народа срочно требовались говорящие камни, а потому Митяй, глядя на их счастливые лица и сверкающие глаза, на следующий день взял в руки Макиту и пошёл на реку.