Миколка-паровоз (сборник) - Михаил Лыньков

— Бе-э-э-э…

И вот, когда закончил Мишка очередное представление, выступил один из молодых командиров:

— Братцы, артиста мы все любим, но не заботимся о нем как следует. Ну, где это видано, чтобы такой замечательный артист босиком шлепал? Где это видано, чтобы артист, извините меня, без штанов гулял? Как-никак осень близится… Как-никак животное простудиться может…

— Амуницию Мишке! Штаны Мишке! — дружно закричали красноармейцы и без всякого голосования единогласно решили — обмундировать Мишку, придать ему боевой вид.

Мишка, конечно, ничего против не имел: ведь он плохо разбирался в том, что такое амуниция и, в частности, что такое штаны.

Долго думали, в какую же форму одеть артиста. В пехотную? В кавалерийскую? В летную? Нет, это не подойдет. Какой же из Мишки летчик?

Да и попробуй одень его в летную форму, он еще, поди, и самолет себе потребует, — откуда же взять лишний самолет на фронте? Кавалеристом — тогда коня ему подыскивай.

Остановились на пехотной форме, потому что мастак был Мишка по пехотной части. Пешком топал он всю свою молодость, Пока не был зачислен на военную службу. В знак особых заслуг перед полком решено было выдать ему сапоги, саблю выдать, мундир уланский, а штаны с золотыми лампасами.

Как раз в полковых запасах завалялся один такой мундирчик среди трофеев, взятых в бою с белополяками под Барановичами. И хотя мундир уланский был кавалерийской формы, но красноармейцы недолго спорили — форма вражеская, значит, можно в ней и пешком ходить Мишке.

Приступили к делу.

Но тут встретились кое-какие затруднения. Если Мишка довольно равнодушно встретил постановление обмундировать его, то, когда дошло до практического осуществления этой затеи, он встал на дыбы. И тут все увидели, что Мишка, так хорошо разбирающийся в лакомствах, ничего не смыслит в одежде.

Сперва все шло тихо и мирно. Мишка, правда, упирался, сопел, кряхтел, крутил мордой, даже пытался лечь на спину, когда красноармейцы хотели придать ему боевой вид, натянуть на Мишку мундир и штаны с лампасами. Кусаться даже пытался Мишка, едва начали напяливать ему на лапы сапоги, но получил по загривку и немного успокоился. Позволил надеть шапку и нацепить саблю.

Выглядел Мишка теперь важным воякой — мундир блестел, блестели лампасы, и смотрел он вокруг грозно и сурово. Приняв всю эту процедуру за надругательство над своею особой, Мишка так разгневался, что Бородатый, встретившись с ним взглядом, сиганул в кусты, да и Жук тоже предпочел удалиться.

Началось тут представление, какого еще ни разу не видел полк. Мишка понюхал золотые лампасы, вцепился в них зубами и во мгновение ока содрал начисто, словно лыко с дерева. Зрители ахнули от неожиданности. Хохот пронесся, раздались крики:

— Так, Мишка, так! Рви панскую форму, чтоб ей пусто было…

Однако Мишка ничего и слышать не хотел. Не раздумывая долго, встал на голову и давай задними лапами дрыгать, пока не полетели сапоги один за другим со свистом в воздух — один зацепился за ветку ели, а второй в болото плюхнулся.

Дошла очередь и до штанов. Треснули штаны по швам, одна штанина направо полетела, другая — налево.

Рассердились некоторые из бойцов. Особенно каптер. Жалко было ему штанов, очень они ему нравились. Заголосил даже:

— Что ж ты делаешь, негодяй! Такую одежку испортил… Эх!

А Мишка встал на задние лапы, вздохнул облегченно и принялся за саблю. Рванул портупею, еще раз и еще — стукнулась сабля о сосну и воткнулась ножнами в гнилой пень.

С обиженным выражением на морде побрел Мишка прочь в одном мундире. В мундире, без штанов. Почему-то против мундира Мишка не возражал. Наверно, мундир не мешал ему двигаться, поэтому.

Сколько ни пытались ребята из третьего батальона уладить дело со штанами, — ни в какую не соглашался Мишка снова их напяливать. Чего только не вытворял он с этой бедной одежкой. Топил в болоте, прятал под елку, рвал, все равно штаны оказывались у бойцов, и вновь и вновь повторялась процедура с одеванием. В четвертый раз Мишка, наловчившись уже, опять надвое разорвал штаны и торжественно вылез из них. Но ни топить, ни прятать, ни рвать больше не стал. Серьезный и деловитый, полез он на самую высокую сосну, держа штаны в зубах, пристроился там на суку и расправился с ними окончательно и бесповоротно. Изодрал штаны в клочья и швырнул вниз. Слез и как ни в чем не бывало молча принялся увеселять публику своими забавными номерами.

— Хм… С характером медведь! — изрек доктор-ветеринар, и все бойцы с ним согласились.

Так и ходил Мишка — в мундире, без штанов, без сапог, без шапки. Правда, и от мундира вскоре осталась одна видимость. Изорвал его Мишка в клочья, лазая по деревьям. Но не придавал особого значения этому, ибо от природы был склонен к простоте и скромности.

Так и окончились попытки обмундировать Мишку. А что дальше было, расскажем теперь подробнее.

НЕОБЫКНОВЕННЫЙ ПУЛЕМЕТЧИК

Полк двигался все дальше и дальше. В иные дни приходилось делать по пятьдесят километров. Белополяки отступали. Порою завязывались упорные бои, и тогда обоз, в котором содержался Мишка, отдыхал. При обозе находились Мишка, Жук и Веселая Борода. Бездельничали, скучали, тосковали по зрителям, — некого было забавлять. Какое там веселье с каптерами да обозниками. Те больше за конями ухаживают и отсыпаются.

Бродил Мишка сам не свой, на Бородатого то и дело рявкал, Жука нет-нет да и обидит ни за что ни про что. Наступит на хвост и стоит, выражая полное пренебрежение. Жук лаял и мстил по-своему…

Красноармейцы заметили дурное настроение, в которое впал Мишка, и приняли меры к тому, чтоб развлечь уже самого артиста.

— Чего ему в обозе отираться? Из него же боец выйдет хоть куда! Придется стрельбе обучить…

И принялись обучать.

Сперва дело не клеилось. Если Мишке и удавалось успешно выполнять кое-какие артикулы с винтовкой — брать «на караул», «к ноге», взбрасывать «на ремень», вскидывать «на изготовку», — то стрельба на лад никак не шла. Мишка выражал решительный протест: не желал он не только сам стрелять, но и слышать выстрелов. Пальнули раз при нем из винтовки — Мишка быстрее ветра помчался и зарылся в стог соломы, что стоял возле дороги. Только задние лапы торчали наружу да дрожащий с перепугу куцый хвостик. Насилу извлекли оттуда артиста, всего в соломе, всклокоченного, злого.

— Ай да храбрец! Стыдись, Мишка. Красней перед Бородатым!

И правда, козел давно привык к стрельбе и не обращал на нее ни малейшего внимания: жевал себе свою жвачку да бородой потряхивал. А сонливый Жук, тот даже глаза раскрыть ленился, только поведет ушами, махнет хвостом, чтоб дать знать, что слышит и пренебрегает, — и все.

На Мишку выстрелы действовали иначе. Всякий раз он долго не мог очухаться и искоса поглядывал опасливо на каждую винтовку. По секрету сказать, животом маялся даже. Пришлось доктору-ветеринару черничным киселем его отпаивать.

Так началось обучение Мишки стрелковому делу.

Надо все же отдать должное Мишке: очень скоро он стал неузнаваем и так пристрастился к стрельбе, что Жук и Бородатый диву давались. То ли сознательность Мишкина тому причиной, то ли не хотелось ему отставать от друзей, но дня через три-четыре его уже не пугали винтовочные выстрелы, а там и пулеметные очереди перестали тревожить. Мишка спокойно, глаза не прижмурит, лежал возле пулемета и наблюдал, как посылалась в цель очередь за очередью. Даже патроны подносить научился. Пулеметчики ведут огонь, а Мишка коробки с лентами таскает. Целую груду схватит в охапку и несет, с ноги на ногу переваливаясь, покряхтывает, сопит.

Вскоре Мишка был зачислен в пулеметную команду и стал принимать участие во всех боях на передовой линии фронта. Ужасались белополяки, шептали: «Свента матка боска!»— крестились при виде необыкновенного бойца-пулеметчика. Знали, что за горкой стоит красный пулемет, но подавить его никак не могли. Бывало, замолчит пулемет, ни единым выстрелом не отзовется. И только это надумают белополяки атаку возобновить, чтобы занять горку, как видят — бежит по овражку удивительный боец, неуклюжий, кажется, волосатый, сутулый. От горки бежит на четвереньках, а обратно возвращается на двух ногах и несет охапку коробок с патронами. Несет и пригибается к земле: в тактике разбирается. Промелькнет он в овражке, тогда уж в атаку не ходи, — захлещет пулемет, вовсю застрочит, прорежет вокруг пространство стальными смертельными нитками. Попробуй сунься под эту нитку.

Это Мишка скорехонько бегал за патронными лентами к двуколке, что стояла в овражке, спрятанная в кустах. Принесет он новый запас — заговорит пулемет, да так, что и мысль об атаке из головы вышибет у белополяков.

Снаряжали они специальных солдат, чтобы те улучили удобную минуту и подстрелили необыкновенного пулеметчика. Но где там! Неуклюжий с виду, боец бегал так ловко и проворно, так хорошо прятался на бурой земле и среди кустов, что уследить за ним было почти невозможно.