Игрок - Натан Темень

   То ли старик принял меня за кого-то другого, то ли он рад любому, человеку или эльфу, кто зайдёт в эту кладовку для мертвецов.

   - А ты меня ждал?

   Сухие губы старика кривятся, он протягивает руку, и свеча плавно опускается ему в ладонь.

   - Хорошо тебе смеяться, Аристофан. Пока ты болтался по миру, развлекался с девушками и нюхал цветочки, я торчал здесь, среди крыс и покойников. Думаешь, это легко?

   Шаркая башмаками, он подходит к ближайшему стеллажу, ставит свечу рядом с чьим-то истлевшим телом:

   - Ты слышал, мир сдвинулся. Маятник качнулся так далеко, как никогда раньше. - Старик не то кашляет, не то смеётся. Оборачивается ко мне. - Что стоишь, проходи. Я приготовил ещё пару бутылочек зелья для тебя. Довесочек к премии, хе-хе.

   Иду вслед за ним между полок с мертвецами. Стены подвала сложены из крупных, грубо отшлифованных камней, не прикрытых штукатуркой, его углы теряются в темноте. Низкий потолок подпирают массивные сводчатые столбы из тёсаного камня. Над укреплёнными кое-где держателями для свечей чернеют пятна копоти.

   У дальней стены, под криво пришпиленным, вытертым гобеленом, стоит широкий стол. Это даже не стол, а верстак. Сразу видно, на нём много и упорно работали. Похоже, на нём даже когда-то горели, а может, и умирали в страшных муках неведомые существа.

   Монах откидывает край гобелена. Там из стены вынут камень, и в образовавшейся нише устроена полка, плотно заставленная бутылками и пузырьками.

   - Вот твои зелья. Настоялись за столько лет.

   Он ставит на стол пару бутылочек, и опять смеётся, будто кашляет.

   Кинжал ещё в моей руке. Я должен выполнить задание вождя и убить старого друга. Старого друга старого Аристофана. Моего предшественника, который - бог весть когда - заказал у этого монаха бутылочку зелья.

   - Ну что смотришь, забирай, - монах будто не замечает, что я не убрал клинок в ножны. - И знаешь что, Аристофан? Скажи мне слово.

   - Слово? - машинально повторяю за ним. Ты тянешь время, Эрнест. Вот что ты делаешь. Тянешь время, потому что не знаешь, как поступить.

   - Хватит! - внезапно гаркает монах. Тяжело опирается на стол, подаётся ко мне. Нос его заостряется, лицо бледнеет. - Хватит валять дурака! Не делай вид, что не понимаешь! Ты притащил меня сюда, засунул в эту кладовую для трупов, и отправился на все четыре стороны. Жди меня, дружище Бонифаций, я ещё вернусь! И не забудь приготовить мешок с подарками, а то я устану с дороги!

   Он тяжело переводит дыхание, горстью стирает пот с лица. Чёрные глаза, не отрываясь, смотрят на меня, словно хотят увидеть что-то, чего там нет.

   - Я устал ждать, Аристофан Справедливый. Я жду тебя много лет. Я стар и хочу уйти. Скажи слово, и отпусти меня. Я знаю, что-то случилось. Луна вчера не взошла вовремя. Она сбилась с пути. О, этого никто не заметил, кроме меня. На всё воля богов, говорят они. Эти идиоты, которым даже не приходит в голову измерить силу земного притяжения. Измерить массу тела. Я сбрасывал камни с башни, а они стояли и смеялись. Я измерял крылья у птиц и пускал перья со скал в ветреный день. Они крутили пальцами у виска. На всё воля богов. И знаешь что, Аристофан? Это правда. Нет никакой науки, есть только произвол мироздания, которое слепцы называют богом.

   Старик тяжело опустился на край стола, сунул руки ладонями подмышки, будто ему стало холодно. Сказал, отведя глаза:

   - Я пытался вывести формулу. Масса тела, скорость. Ускорение. Сила. Всё напрасно. Я всё думал, что вот-вот найду связь. Вот-вот мне откроется алгоритм, который объяснит всё. "Он просто очень сложный, - говорил я себе. - Подожди, Бонифаций, подожди немного". Так вот - нет никакой связи. Формулы, которая может связать этот мир, не существует.

   Он засмеялся, раскачиваясь из стороны в сторону.

   Убираю кинжал. Не знаю, о чём он говорит, но дальше тянуть нельзя. Чёрт с ним, с этим свихнувшимся монахом. Закрою его здесь, и скажу вождю, что храм наш. Вот только возьму эти зелья. Зря, что ли, они тут стоят?

   Протягиваю руку и хочу взять со стола бутылки с зельями.

   - Пароль, - буднично говорит старик.

   Моя рука повисает в воздухе.

   - Что?

   - Не сочти меня бюрократом, дружище. Но ты ещё не доказал, что я говорю с настоящим Аристофаном. Сам знаешь, правила есть правила. Как договаривались. Ты говоришь пароль, я отдаю тебе твои вещички.

   А старичок-то непрост. Что же он тут тогда разливался, как соловей в брачную ночь?

   - Ты же узнал меня, Бонифаций. Зачем тебе какие-то слова?

   Напрасно я это сказал. Монах скалит зубы, подцепляет с полки бутылку с зельем и неуловимо быстро сбрасывает на стол. С тонким звоном бутылка разбивается о столешницу. Выплёскивается синяя лужица, и тут же оборачивается клубами дыма. Невольно вдыхаю этот дым - самую малость. Успеваю почувствовать его вкус - как перезрелая ежевика.

   В следующее мгновение оказываюсь на полу. Руки-ноги как деревяшки, ничего не чувствую. Ощущение не из приятных. Будто по затылку огрели пыльным носком, набитым песочком.

   Монах наклоняется, его лицо плавает надо мной, как бледная медуза. Пытаюсь заговорить, не получается.

   - Жаль, что ты не он, - старик, кряхтя, присаживается на корточки рядом, запускает руку в мешок с моими вещами. Вынимает свитки, вертит перед глазами, откладывает в сторону. - Но ничего, плохая копия тоже сгодится. Тысяча золотых на дороге не валяется.

   Дёргаюсь на полу, пытаюсь добраться до меча. Старик замечает моё движение, и отталкивает клинок подальше:

   - Зря стараешься, приятель. Зелье крепкое, сварено как надо. Листья сезирна - это тебе не фунт изюма, хе-хе. А всё-таки жаль, что ты не тот Аристофан, которого я знал. Может, я бы ещё и подумал, говорить тебе заклинание или нет.

   Он вытаскивает из моего мешка пару пузырьков, презрительно хмыкает, ставит на пол. Достаёт рыбий хвост, и с брезгливой гримасой помахивает перед моим лицом:

   - Эх, молодёжь. Всякую дрянь в поклажу тащат.

   Рыба шлёпается на камни. Монах запускает руки по локоть в мою поклажу, и вытягивает на свет шкатулку. Ту самую, с магическим замком, что я добыл в сожжённой наёмниками деревне. В хижине птица Золтана, которого я убил. Я ведь совсем забыл про неё.

   - А вот это интересно. Очень интересно. Что там у тебя?

   С трудом проталкиваю через горло застрявший ком воздуха:

   - Какое заклинание?

   - Ах ты, новичок, новичок - снисходительно тянет старик, взвешивая в ладонях шкатулку. - Ничего-то ты не знаешь. Аристофан владеет словом. Так думают глупцы. На самом деле всё гораздо сложнее. Но суть одна: слово это управляет миром. Он проник в суть вещей, твой предшественник. Он мог умереть и возродиться вновь. Вот только незадача - возрождается игрок... ты знаешь, что такое игрок, парень? Возрождается игрок чистым, как младенец. Для него это равно смерти. Да все и думают, что это смерть. На самом деле, умерев и возродившись несколько раз, однажды неудачливый игрок умирает насовсем, а вместо него приходит другой. Совсем другой человек. А для того, кто позволил себе погибнуть слишком часто, всё кончено. Аристофан... кроме всего прочего, он создал заклинание, услышав которое, восстанавливал утраченную память. Нужно только, чтобы кто-то его вовремя сказал. Понимаешь? Я - тот человек. Для этого я сижу тут, копчу стены храма. Для того, чтобы когда-нибудь один дикий эльф пришёл сюда, и получил обратно свои воспоминания. Или не получил.

   Монах трясётся от смеха, покачивается рядом со мной на полу, хватается скрюченными пальцами за ножку стола.

   - Он предупреждал меня. "Смотри, Бонифаций, может случиться, что вместо меня придёт кто-то другой. В моём обличье. Так ты спроси у него пароль. Спроси у него пароль, Бонифаций, и если он не ответит, убей его. Убей без жалости, ибо это буду не я. Потому что я пароль вспомню, даже если буду чист, как младенец". Вот так, новичок, подделка под моего старого друга. А всё-таки жаль, что ты - не он.

   - Почему? - хриплю перехваченным горлом. Крепкое зелье сварил монах, ничего не скажешь. Руки до сих пор, как деревяшки. Видно, придётся тебе сейчас умереть, Эрнест. Ничего не поделаешь. Не надо было жалеть старого друга.

   - Почему жаль, что ты - не он? Потому, что я хочу знать это слово. - Старик наклоняется ко мне, дышит в лицо. - Если бы сюда пришёл настоящий Аристофан, я одурманил бы его зельем, так же как тебя. А потом узнал бы секрет вечной жизни. Я вырвал бы слово из него, как рыбак вырывает крючок из глотки пойманной рыбы. Вместе с внутренностями. Я устал ждать. Пока ты наслаждался жизнью, я гнил здесь, в этом подвале. Хватит. Верховный маг говорил с богами. Он даст мне то, что я хочу. Чёрный господин награждает за службу. Да, награждает.

   Он переводит дух, руки его дрожат, дрожит кожа на сморщенном горле:

   - Ну что же, пора умирать, парень. Пора умирать.