Юнги с Урала - Алексей Леонтьев

осколков. Есть и раненые... Да, тыловой город, а обстановка совсем как на фронте.

Посмотреть кинокартину в тот первый день нового, .1945 года не удалось. Но мы не расстраивались.

Случай на посту СНиС

Один день сменяется другим. То на посту стою, то на исправление телефонной линии иду, то обеды и ужины морякам готовлю. Как о радисте обо мне, похоже, забыли. На память то и дело приходит бытующая среди моряков поговорка: «Через день — на ремень, через два — на камбуз».

— Леонтьев — к начальнику узла связи! Быстро!

Опять в наряд или на повреждение. Так и есть.

— Поедешь на устранение повреждения телефонной линии с береговым постом! — получаю приказ.

— Есть!

Езда на мотоцикле по бездорожью особой радости не

предвещает. Но приказ есть приказ.

Сборы недолги, и вот мы уже в пути. Один из моих товарищей за рулем, другой в люльке, я, как самый молодой, трясусь на заднем сиденье. Автоматы, телефон и катушка с проводом в постоянной готовности. Мы то и дело притормаживаем, я соскахсиваю и бегу проверять провод. Уже, наверное, десяток раз соскочил, но линия везде исправна, повреждений нет.

— Домик связистов уже близко, а мы до сих пор без толку катим. Смотри лучше, — наказывает старший. — Должен же где-то быть этот проклятый обрыв!

Я и так смотрю. Смотрю, как говорится, в оба. Разве я виноват, что ничего нет... Хотя вот, кажется, что-то неладно. Выбегаю на небольшую поляну, в другом конце которой виднеется домик береговых наблюдателей. Но что это? Останавливаюсь перед небольшой выжженной площадкой. В нос бьет неприятный запах горелого мяса.

Присматриваюсь... О ужас! Из обезображенных трупов наших наблюдателей и связистов сложена фашистская свастика. Моряки облиты бензином и сожжены.

В числе погибших оказались два радиста. На их место в тот же день были откомандированы другие, а я занял место одного из ушедших.

Работа радиетов района СНиС, по сравнению с обеспечением радиосвязью командования батареи, была сложнее, труднее и ответственнее. По двадцать часов з сутки принимаю и передаю радиограммы, которыми командование Дунайской флотилии обменивается со штабом Военно-Морского Флота, наступающими сухопутными войсками, частями морской пехоты, кораблями Дунайской флотилии и командованием Черноморского флота. Радиограммы летят из гвардейского дивизиона бронекатеров, ведущего бои в районе Белграда — столицы Югославии, с кораблей флотилии, помогающих сухопутным войскам в освобождении городов Радуевац, Прахозо и Смедерово. Душой и сердцем я там, вместе с моряками кораблей, а физически здесь, в тылу. К счастью, быть здесь пришлось недолго. Прав был адмирал Горшков, что у всех у нас дорога на запад, вверх по Дунаю.

— Собирайся. Поедешь на действующие корабли флотилии, — сказал мне однажды начальник узла связи..

— Есть! — с радостью ответил я.

— На сборы два часа, — пояснил командир. — Поспеши. Ровно в одиннадцать часов быть на бронекатере. Будешь служить в бригаде речных кораблей.

Старший лейтенант, как равному, пожал мне руку и пожелал успешной службы на новом месте.

Вверх по Дунаю

Без пятнадцати одиннадцать я был уже на катере.

— В нашем полку прибыло! — радушно встретили, меня моряки. — Радист? Откуда? Где служил? — засыпали меня вопросами.

За два дня похода на катере я пересек три государственные границы — советско-румынскую, румыно-болгарскую и болгаро-югославскую — и прибыл в расположение бригады речных кораблей.

Первым, кого я здесь встретил, был дежурный, которым оказался... бывший командир роты рулевых Школы юнг Кравченко. На плечах офицера сверкали погоны уже не с тремя, а с четырьмя звездочками — капитан-лейтенанта.

О своем прибытии хотел было доложить по всей форме, но куда там...

— Ну, комсорг, значит, Волгу покинул, дунайцем стал? — перебил меня Петр Васильевич. — Поздравляю! Знал юнгой, а теперь уже старшина второй статьи? Мо-ло-дец! Значит, к нам? Хо-ро-шо!

Казалось, бывший командир роты обрадовался больше меня. Хотя, на самом деле, было, конечно же, наоборот.

Петр Васильевич лично довел меня до катера, на который я был направлен, и передал командиру, как гозс»-рится, из рук в руки.

— Представляешь, чуть больше года назад, — рассказывал он, — я знал этого юношу совсем мальчишкой, юнгой, а теперь он уже старшина! Немало хлопот нам. командирам, выпало на Соловках с такими, как он, дз, видно, не зря трудились...

Чувствовалось, что говорил он эти слова о нас, юнгдк, с гордостью. Мне было приятно их слышать.

Прощаясь, Кравченко сказал:

— Так держать, юнга! Извини, товарищ младший командир.

Оказавшись в кругу моряков, я первым делом поинтересовался, где мои наставники Гурьев, Чернышев и Решетник. Матросы нахмурились, замолчали.

— Гурьев погиб, Чернышев и Решетник в других частях, — сказал радист Николай Самойленко.

г

— Не тужи, будешь продолжателем их боевой славы, -— подал голос рослый моряк с двумя золотистыми полосками на погонах. Это был лучший радист дивизиона Литвин.

Оба впоследствии стали моими добрыми наставниками., На груди Литвина уже в то время сверкало два ордена и несколько медалей. Я понимал, что служить в такой прославленной части большая честь. К тому времени мои друзья под Сталинградом завоевали для своего дивизиона звание гвардейского, успели отличиться на Черном море, на Дунае. На счету моряков — десятки блестяще проведенных боевых операций. Теперь и я был в какой-то степени причастен к их боевой славе. Такое доверие надо было оправдывать делами.

Преодолевая все преграды

На очереди был переход еще одной границы. На этот раз югославо-венгерской. Необходимо было оказать помощь войскам 2-го и 3-го Украинских фронтов во взятии мадьярской столицы — Будапешта. Для этого надо было пробиться дальше вверх по Дунаю. Между тем река выше Белграда без малого на сотню километров находилась под прицельным огнем противника, обосновавшегося на правом берегу.

Надо было найти окружной путь, по которому корабли смогли бы приблизиться к Будапешту, минуя удерживаемый врагом Вуковарский укрепленный район. И такой путь с помощью авиации был найден.

Несколько выше Белграда в Дунай впадает река Тисса. Вблизи югославского села Стари Бачей, приютившегося на ее правом, западном, берегу, занятом нашими войсками, начинается старинный, давно неиспользуемый канал. Местное население называет его Великим каналом, идет он с востока на запад к небольшому городку Бездан на Дунае.

Канал уже много лет непроходим даже для самых малых судов — обмелел. Во многих местах перегорожен мостами. Русло заплыло илом. Почти все шлюзы в непригодном состоянии. В канале много затонувших барж, а в Тиссе — немецких мин.

И все же командование приняло решение: попытаться провести корабли этим, единственно возможным путем.

На помощь морякам пришли саперные части фронта, которым предстояло разобрать множество деревянных и остатки трех взорванных противником при отступлении бетонных мостов.

Впереди, очищая фарватер Тиссы от мин, до Стари Бачея прошли катера-тральщики. На одном из них рулевым мой сослуживец по Школе юнг Юра Татарников. Корабли его бригады траления обеспечивали крупные операции советских войск в Румынии, Болгарии, Югославии и теперь вместе с нами шли на освобождение Венгрии, Чехословакии и Австрии. КТЩ-700, на котором служил Юра, как и другие корабли бригады, часто под огнем врага проводил наши бронекатера в район боевых действий. В одной из схваток с врагом юнга взрывной волной был выброшен за борт, но товарищи его спасли, н Татарников вновь продолжал выполнять свои боевые обязанности. За мужество и храбрость заслужил медаль Ушакова.

Вслед за тральщиками в этот беспримерный за годы войны поход вышли бронекатера.

В первый день переход шел сравнительно благополучно. Но уже на вторые сутки под днищами кораблей зашуршал грунт. Катера поползли на брюхе. Их винты взбивали уже не воду, а донный ил. И чем дальше по каналу, тем хуже.

Командир отряда старший лейтенант Бирюк отдал приказ заглушить моторы и тащить бронекатера волоком. От головного корабля на оба берега были заведены концы, и матросы потащили бронекатер бурлацким способом. То же было проделано и с остальными катерами.

Едва успели преодолеть это мелководье, как на пути бронекатеров оказались бетонные глыбы-обломки железнодорожного моста, обрушившегося вместе с тяжелым немецким танком.

Саперы заложили толовые заряды. Прогремело несколько взрывов, и мы взялись за расчистку русла. Почти целый день с помощью тросов вытаскивали остатки железобетонного моста. Танк, глубоко увязший в илистом грунте, оттащить в сторону удалось лишь с помощью тягача.