Юнги с Урала - Алексей Леонтьев

Бот линия пошла вдоль какого-то глубокого оврага. Здесь было тише, но зато малейшая неосторожность грозила смертью. Ползли, хватаясь за камни. В рукавицы набился снег. Мерзли руки.

Наконец луч фонарика осветил оборванные, скручен-ные провода.

Осмотрев один из концов провода, Собина говорит:

— Порез! Действуй! В случае чего прикрою!

И тут же изготовился к бою.

Едва я успел снять катушку, достать нож и принялся срезать с провода изоляцию, как откуда-то из кустов раздалась автоматная очередь. И тут же заработал автомат моего друга. Собина, создавая видимость, что нас много, то и дело менял место, бил короткими очередями.

Так и хотелось помочь ему огнем, но у меня другая задача. Я спешил соединить разорванные провода. Одеревеневшие пальцы слушались плохо. Острый нож казался тупым и неудобным...

А враги, то ли поверив, что нас много, то ли еще почему, стали удаляться в глубину леса. Мой друг их преследовал, правда, недолго.

— Деру дали, — сообщил он, подползая ко мне.

Вскоре провода были соединены. Собина подключился к линии, взял в руку телефонную трубку.

— Волна! Волна! Волна! Как слышишь? Что? Есть!

После мы еще долго лежали, прижавшись друг к другу. Обессилевшие и продрогшие, ждали — не вернутся ли враги. Время от времени проверяли связь. Телефонная линия работала нормально.

Возвращаться по обледенелому каменистому склону было еще труднее. Часто спотыкались, падали, больно ударяясь о камни. Выскользнул из обледеневших рукавиц трофейный фонарик. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью. Остановиться, отдохнуть нельзя — заснешь, замерзнешь. А снег валил и валил. Не раз сбивались с пути. Черные флотские шинели давно превратились в твердые, пропитанные влагой и льдом, мешающие движению панцири.

Сколько прошло времени с момента нашего выхода на линию, мы не знали. Наверное, немало, потому что старшина, увидев нас, сказал:

— Наконец-то. А мы уж собирались вас разыскивать.

Возле железной печурки мы стали быстро отходить.

— А теперь в постель! Выспитесь, а тогда уже вместе и позавтракаем. Встретить Новый год все равно не удалось. Скоро три часа утра.

И только тут я заметил, что елка украшена, стол; накрыт, а сесть за него без нас боевые друзья так и не решились.

— Почему не удалое^? — спросил Собина и подошел к стоявшему в уголке на тумбочке патефону.

Догадавшись, в чем дело, старшина тут же скомандовал:

— Всем за стол!

Собина покрутил ручку патефона, поставил пластинку, и комнату наполнили мелодичные звуки, такие знакомые и родные. Кремлевские куранты пробили двенадцать раз, и скромный деревянный домик нашего узла связи, приютившегося на окраине Измаила, наполнился торжественной мелодией: «Ши-ро-ка стра-на мо-я род-на-я...»

— С Новым годом! — торжественно сказал старшина.

С тех пор прошло более четырех десятилетий. Но каждый раз в новогодние торжества мне приходило на памяти то праздничное утро.

Необычное увольнение

Не менее запомнился и первый день нового, 1945 года, когда впервые за два с половиной года службы на флоте я получил разрешение выйти в город. До этого ходить в увольнения ни на Северном флоте, ни на Волге, ни на Черном море не доводилось — не до того было. Теперь наши войска повсеместно наступали. Врага от города отогнали уже далеко. Командование сочло возможным разрешить матросам и старшинам сходить в город. Первым, как отличившимся, увольнительные были выписаны Собике и мне. Решили ознакомиться с городом. Стародавняя ратная слава Измаила дорога каждому советскому человеку. У его стен русские одержали не одну победу. Особенно дорог этот город сердцу моряков-ду-нлйцев. В 1771 году Измаил стал базой русских военных кораблей, содействовавших войскам в сражениях против турок, В 1787—1791 годах здешние «морские казаки», помогая суворовским войскам, приняли участие в штурме измаильской крепости. История Измаила связана с именами адмирала Макарова, лейтенанта Шмидта, по-темкинцев. В годы гражданской войны революционные моряки тогдашней Дунайской флотилии дрались в эти:: местах против интервентов и белогвардейцев.

Нам захотелось осмотреть крепость — символ побед русского оружия, но мы увидели только мраморную доску. врезанную в стену бывшей мечети, славящую князя Михаила Илларионовича Кутузова и его «православных ве нков, живот свой положивших» на этой земле, да высокий обелиск в честь павших за независимость Румынии в 1877 и в 1917 годах русских и румынских солдат. Больше от знаменитой крепости ничего не осталось.

Пошли в кинотеатр. Благо он был недалеко. Но Соби-не не повезло. Отходя от кассы, мой друг неосторожно зацепился за рекламный щит и оборвал пуговицу. Старшина даже покраснел от досады: не мог же он войти в кинозал с оторванным хлястиком.

— Ничего, пришьем, — успокоил я его. — У меня в бескозырке на такой случай со времен учебы в Школе юнг всегда иголка с ниткой имеются.

Выбрались из толпы. Осмотрелись. Наиболее подходя-ЩЩ местом сочли пустынный скверик рядом с кинотеатром. Возле калитки стоял какой-то гражданин в поношенном демисезонном пальто. Куря папиросу, он равнодушно смотрел то на одну, то на другую афишу рекламного щита.

Собина пришивал пуговицу, а я от нечего делать глазел ло сторонам. Неожиданно мой взгляд упал на обо-р;.-кую сторону щита. Протянувшаяся сюда сбоку рука стоявшего по ту сторону мужчины сбросила со столбика.

на котором был укреплен щит, снег и в ту же минуту снова исчезла. Мужчина тотчас повернулся и пошел к кинотеатру.

Чудно. Что он там искал?

— Ну, вот и готово, — с радостью сообщил Собина. — Пришил.

Тут, надевая хлястик, он заметил, что и вторая пуговица чуть не с мясом вырвана, держится на честном слове.

— Придется и ее перешить, —- сказал друг и опять приступил к делу.

Тем временем к рекламному щиту подошел другой

мужчина.

— Смотри, — обратил я внимание старшины. — Этот человек, по-моему, наш сосед. Он живет неподалеку от нашего радиоузла.

— Ну и что?

— Гляди, что он делает.

Мужчина, как и тот, первый, недавно стоявший на ■этом месте, нащупал верхнюю часть столбика, что-то там взял, быстро сунул в карман и стал удаляться.

— Подозрительно все это. Надо сообщить командиру. — говорю я старшине.

Собина подошел к столбику, ощупал его торец.

— Углубление, тайник. Проследи за ним. — Собина указал глазами на удаляющегося соседа. — А я доложу кому следует.

«Да уж сосед ли это? — думал я, шагая на приличном от мужчины расстоянии. —Уже вечер, пора домой, а он идет совсем в другую сторону».

Давно уже скрылся из виду рванувший в часть Собина. а я уходил от нее все дальше и дальше. Из-за прохожих, спешащих к кинотеатру, и дальности расстояния я не мог видеть лица того, за кем шел. Но что это? Он исчез. И лишь подойдя к перекрестку, я увидел, что объект моего наблюдения, свернув на соседнюю улицу, повернул обратно. Значит, я не ошибся. Это тот самый человек, что живет почти рядом с нашим домом связи.

На подходе к радиоузлу из-за угла вынырнул Собина.

— Дальше идти не надо, — сообщил он. — Там другие возьмут его под наблюдение. А мы постоим здесь. Хорошее местечко. К тому же дом его виден. Вернее, крыша да труба. Но и это хорошо. Он у работников СМЕРШа уже под наблюдением. Нам с тобой поручено следить, не появится ли где антенна. Гляди в оба! — шепотом приказал старшина.

Мы стояли возле газетной витрины, делая вид, что горячо обсуждаем прочитанное. А сами то и дело, как бы ненароком, поглядывали в нужную сторону. Но ничего подозрительного на крыше не было.

Прошло с полчаса. Но что это? Бросив очередной взгляд на крышу, я заметил возле самой трубы громоотвод, которого только что не было.

— Громоотвод! — прошептал я старшине.

— Не громоотвод, а антенна, — заметил с раздражением на мою несообразительность тот. — В часть, быстро! — скомандовал он.

Две минуты — и мы на месте. Все моряки, свободные от вахт, тут же были подняты по боевой тревоге.

Работник СМЕРШа, Собина и двое матросов, имея з карманах лишь пистолеты, будто прогуливаясь, походочкой вразвалку, направились к дому с подозрительным хозяином. А нам отдан приказ: «Ждать и быть наготове».

Не прошло и пяти минут, как вечернюю тишину прорезала автоматная очередь. За ней вторая, третья...

— Взять тихо не удалось. Вперед! — скомандовал командир.

И вот дом уже окружен. Вражеский лазутчик, передававший немецкому командованию сведения о подходящих к фронту наших частях, не сдается, поливает нас огнем из автомата, швыряет гранаты. Кругом свист пуль,

осколков. Есть и раненые... Да, тыловой город, а обстановка совсем как на фронте.

Посмотреть кинокартину в тот первый день нового, .1945 года не удалось. Но мы не расстраивались.