А у нас на Венере. Фантастическая повесть - Александр Червяков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И какой же она кажется сверху маленькой – а ведь знаю, что здоровая она, намного больше экзоскафа! Перебирает медленно своими металлическими ногами, цепляется за скалы и поднимается кверху – действительно, как какое-то удивительное животное. Добралась до лавовой трещины, в экзоскафе ты через такую вот ни за что не переберёшься. А «Сколопендра» поджимает первые четыре «ноги», как бы переносит свою шишковатую «голову» через трещину, и уже на другом берегу ноги опускает, снова в скалы вцепляется. Так, отсек за отсеком, потихоньку на другую сторону и перебралась. Мы чуть не запрыгали от восторга. А лаборатория, наконец, закончила подниматься на склон, перевалилась через край, и на каменистое плоскогорье выползает. Тут диктор заговорил:
– Коллеги, внимание, мы почти у цели. Область Бета, 31 градус одна минута северной широты и 291 градус 38 минут восточной долготы. В 1975 году сюда опустился российский исследовательский зонд «Венера 9», который впервые в истории передал на Землю изображение с поверхности Венеры!
Мы дыхание затаили. Тут камеру переключают – и точно, среди камней на поверхности стоит какой-то чёрный бесформенный предмет. На космический аппарат вот совершенно непохож, но сразу видно, что это не обломок скалы, не вулканическая бомба, а что-то другое, постороннее.
Надя Курёхина говорит:
– Ой, какая же некрасивая и грязная эта «Венера 9»! Я думала, она блестящая, как наша станция.
Ей из-за своего стола Васёк отвечает:
– Так она сколько лет на поверхности простояла, представляешь? Тут не то что космический аппарат – папу родного в экзоскафе можно не узнать.
А «Сколопендра» медленно приближается к остаткам зонда. Вот она уже подошла вплотную, видно, как открывается отсек для сбора образцов, а потом два манипулятора бережно-бережно зонд захватывают и начинают поднимать вверх. Видно, как с него какие-то чёрные чешуйки отлетают, как будто густая пыль.
– Вес спускаемого аппарата «Венеры-9», ребята, больше тонны! – это нам Полина Алексеевна поясняет.
Наконец, зонд оказывается внутри отсека, и крышка закрывается. Мы дружно захлопали в ладоши. Учительница говорит:
– После того, как учёные полностью обследуют остатки древнего космического аппарата, какое-то время они будут стоять у нас в музее. А потом их отправят на Землю – ведь там всем тоже будет очень интересно посмотреть на древний космический аппарат.
Как мы с Сенькой поссорились, несколько дней уже прошло. Я каждый вечер с подарком для мамы подолгу сидел, только всё равно очень медленно эти колечки получаются, не успеваю я длинную цепочку сплести. Тогда я хотел папу спросить, чтобы он мне помог – только папа почему-то последние дни очень поздно домой приходить стал. Он приходит – а я сплю уже. До дня рождения уже совсем немного времени, а у меня работа готова хорошо если наполовину.
И тут как-то в школе у нас с ребятами совет получился. Совещание. Или, как мама говорит у себя в госпитальном, «консилиум». Всё совершенно случайно вышло – Поллексеевна на уроке Петьке за нерешённые задачки пару влепила, а он и стал жаловаться на большой перемене:
– Я не виноват! Мне папка обещал с домашкой по арифметике помочь, а сам куда-то пропадает. Который день его дома нет, только звонит. Иногда забежит на пять минут – и снова на работу…
Мы все вокруг Петькиного стола собрались. Я говорю:
– Так и мой папка тоже где-то сутки напролёт пропадать стал. И мне непонятно, и мама беспокоится.
Тут других ребят как прорвало:
– И у нас такое же!
– И у меня!
А Надя Курёхина, дочка главного инженера, тихо сказала:
– А у меня и папа на работе пропадает, и маму тоже постоянно вызывают. Я одна ночью сплю, мне страшно так, что я даже свет у себя в каюте не выключаю…
А я почему-то сразу подумал, что Сенька теперь тоже в каюте у себя совсем один, и что, конечно, не семь лет ему, но всё равно, страшновато, наверное, ночью.
– Ясное дело, – тут Андрюха в разговор вступает, – что-то у взрослых там случилось, вот они по домам и не ночуют, только нам ничего не говорят.
Алёнка Кощеева Андрюхе отвечает:
– Меня мама учит, что если что-то плохое случилось или не получается, то скрывать и никому ничего не говорить – это неправильно. Только хуже от такого бывает.
– Взрослые, – Андрюха к Алёнке поворачивается, – они много чему правильному учат. Только вот сами по-правильному почему-то поступают не всегда. А за дурачков нас держать не надо, и так всё понятно. Может мы и младшая группа – только не тупее, чем ботинок экзоскафа. Что-то случилось с той крутой штукой, которую на прошлой неделе с Земли привезли, и про которую нам на уроке репортаж показывали! Сломалось там что-то, или здоровой каменюкой с вулкана её придавило – вот они все на ушах и бегают…
Посмотрели мы друг на друга. А ведь верно Андрюха говорит. Просто, как дважды два.
По дороге домой я Сеньку в коридоре догнал, остановил.
– Сень, погоди! Мне твоя помощь нужна. Очень.
Сенька глядит недоверчиво.
– Не успеваю я цепочку сплести, понимаешь? А вдвоём мы точно справимся. Ну, хочешь, я даже маме скажу, что это от нас вместе подарок?
Сенька отворачивается. Наконец, я сдаюсь.
– Сень, ну прости меня пожалуйста. Я неправильно твой рисунок обозвал… А ещё – ты же совсем один, там у себя в каюте… Возвращайся к нам, хорошо? Это даже не я, это мама тебя просила…
Стоим, молчим. А потом Сенька и говорит:
– Чтобы я тебе помогать с цепочкой смог, ещё одни круглогубцы нужны. Не знаешь, где взять можно?
Я отвечаю:
– Конечно, знаю! У Васькиного отца есть, зайдём к ним по дороге и спросим, делов-то!
Короче, помирились мы, и работа у нас сразу веселее пошла. Только вот папа так на работе без конца и пропадает, а мама переживает сильно и волнуется. Как-то вечером папа снова очень поздно пришел. Но мы с Сенькой в этот раз спать совсем не ложились, не раздевались даже. И поэтому слышали, как дверь стукнула, а потом у папы с мамой разговор случился. Точнее, это мама разговор начала.
– Иван, так не может продолжаться вечно. Я же вижу – что-то происходит, на тебе лица нет. Ты больше недели не вылезаешь с работы. Что ты от меня скрываешь? Что случилось?
Отец, слышно, молчит. Потом отвечает медленно:
– Послушай, милая, давай не будем об этом. Может, всё ещё образуется. Сама знаешь, не в кафетерии работаю, бывают и у нас сложности…
– Сложности? Так это у тебя называется, да? Когда в прошлый раз вы с Анатолием рухнули в челноке в провал на поверхности и чуть не погибли – это тоже были сложности? Ну не мучай меня, расскажи, что у вас там происходит. Расскажи, куда ты собираешься лезть.
Папа снова ничего не говорит. Мама продолжает:
– Я же тебя, как облупленного знаю. Я же вижу, что ты куда-то собрался. Причём не просто куда-то, а вниз, опять в самое пекло, за приключениями! Ведь это тебя кто-то на станции назвал «адреналинщиком», а Ромка наш услышал, хоть и не понял!
Мы с Сенькой переглянулись. Как она догадалась? Я же ничего ей не говорил, честно…
– Ну, говори, когда ты собираешься вниз? Не молчи! Что ты там на поверхности снова забыл? Какие сокровища? А как же мой день рождения? Гости, праздник? Ну что ты как в рот воды набрал?
Тут папа отвечает:
– С праздником, Вер, наверное придётся как-то отложить… Или обождать. Понимаешь, тут такое дело… В общем, та штука, которую к нам недавно с Земли привезли, самоходная лаборатория которая… С ней, короче говоря, беда приключилась. И, похоже, мне действительно придётся лететь вниз. Причем не сегодня – завтра.
Тут я не выдержал, дверь раскрыл и в общую комнату выпрыгнул. И Сенька тоже:
– Иван Андрианович, а что такое случилось со «Сколопендрой»?
Отец смотрит на нас грозно:
– Это что ещё
