Минск 2200. Принцип подобия - Майя Треножникова

Одним прыжком Декстра перемахнула через штук пять голов. Теперь огонь почти касался лица Адриана Альены.

Целест демонстративно занял место подле Главы. Вербена — тоже.

Секунду спустя присоединились Элоиза и Кассиус. Целест подмигнул обоим — молодцы, сестренка и камбаленок.

Хорошие друзья.

— Вы требуете власти, не так ли? — вежливо осведомился Верховный Сенатор. — Орден Гомеоматов заявляет о том, что необходимы поправки, касающиеся полномочий Магнитов? Помимо узаконенных пыток так называемых «разумных одержимых», помимо права обыска любого помещения, помимо…

«Все пропало».

Целест зажмурился. Ему представилось, как отец растаптывает слабые чахлые ростки — или бледно-голубые вербные венчики. Вот она — власть, которой отец не желает поступиться, власть — это разрушение.

На скулах Декстры дергались желваки. Винсент опустил голову, похожим жестом Рони закрывался от переизбытка эмоций — неужели у «всемогущего мистика» похожие проблемы?

— …помимо права отнять жизнь любого, помимо обязательного посвящения в Орден каждого, проявившего способности — как паранормальные, так и способности к науке и обработке информации…

Адриан перечислял — отстранение, механистично. Он напоминал дешифратора.

— Вербена, пойдем, — выдохнул Целест.

Она пыталась протестовать, но Целест выдернул за собой, больно сдавливая фаланги пальцев. Вместе они соскочили с трибуны, врезались в толпу. Ребекка по- прежнему пряталась за вуалью и веером — Целест едва не столкнулся с ней, но вовремя уклонился.

Шорох веера, торжествующая улыбка отца… нет, Верховного Сенатора. Растерянные Элоиза и Касси, Эл грызет губы, ей снова девять лет, и она плачет по умершему заживо брату.

Время вычеркнуто.

Целест грыз указательный палец, осознал и заставил себя прекратить. А затем заорал, распарывая жирное брюхо тишины и самой Собаки Виндикара:

— Ненавижу! Ненавижу тебя!

24

«Каждый раз одно и то же». — Целест попытался улыбнуться. Он нырнул в мутноватую воду фонтана — его прочищали к празднеству, но не чересчур ретиво; к брови прилип кусочек прошлогоднего листа. Целест отфыркался по-кошачьи. Холодная вода успокаивала.

«Каждый раз я пытаюсь что-то сделать, а в конце — меня изгоняют или я ухожу сам».

— Ненавижу, — пробормотал он.

Мокрыми пальцами подцепил сигарету, она тоже промокла и не желала тлеть. Ругнулся, плюнул сгустком плазмы, сжег дотла.

— Черт.

— Может, хватит уже? — поморщилась Элоиза. Она встала с кромки фонтана, куда нырял Целест, — фонтан изображал нимфу с рыбьим хвостом и рогом изобилия, откуда вместо благ земных хлестала самая обычная водопроводная аш-два-о.

— Целест. — Вербена скользнула к нему. Все еще одетая только в танцевальный костюм — бесплотные слюдяные ленты, она дрожала от холода. Целест стянул мантию и, не дожидаясь протестов, накинул на Вербену. В мантии Магнита она напоминала кукольную пародию на Орден Гомеопатов.

Элоиза невольно улыбнулась.

— Пора возвращаться, — прокомментировал Рони.

— Куда? К… ним? — Целеста передернуло. Только не в толпу — они вырвались из челюстей Собаки Виндикара, выплыли из гнилья и нечистот. Укромный закоулок сквера — сгодится как убежище. — Нет уж…

— Рони прав. Все равно явятся, — сказала Элоиза. — Кассиус пока занялся… решением вопросов, но это ненадолго. Вы, ребята, между прочим, пост оставили. И Вербену забрали.

«И меня, если на то пошло», — явно не договорила она.

— А не пойти бы… — Целест заорал, но замолк на полуслове. Обнаженный по пояс, он дрожал не хуже замерзшей Вербены, но сумел сдержаться. Магниту-воину лишние эмоции не к лицу.

Фонтанные брызги оседали на коже, утяжеляли влагой волосы. Целест вздрагивал, словно от укусов мелких назойливых насекомых, вроде комаров или москитов, дергал плечами, пытаясь отогнать. Но от воды не уходил.

«В этом ты весь». — Рони следил издалека.

Какое-то время их не найдут. Спасибо Кассиусу — и отчасти ему: Рони сделает так, чтобы не замечали.

До первого мистика посильнее, конечно. Не говоря уж о том, что «купол» — непозволительная трата ресурса…

Целест дергал плечами, напоминая Рони осаждаемого слепнями коня; несколько минут Элоиза выдерживала паузу, сам он — удерживал купол; а Вербена кинулась на шею Целесту:

— Прости. Я во всем виновата. Я хотела…

— И у тебя получилось. Но мой… Верховный Сенатор все испортил. Они там, видишь ли, боятся, мол, мы захватим власть.

Он обнимал уткнувшуюся носом в плечо Вербену. Семейная идиллия — вот только резко очерченные мышцы Целеста были напряжены, а из глаз словно проросли шипы и точился яд.

— Не самое беспочвенное опасение, — тихо проговорил Рони. Первая вздрогнула Элоиза — она испугалась брата, инстинктивно отклонилась, прикрывая лицо. Зыркнула на Рони — молчи.

А Рони смотрел на фонтанную русалку и куда-то вдаль — сквозь переплетения веток, клейкую смолу первых листьев, клецки облаков, за горизонт.

— Пока ты… был на сцене, я все-таки спросил у Винсента… ну, насчет силы. И вообще про Магнитов.

Рони потер виски: купол плюс пересказ диалога телепатов — вот так задачка. Ему чудилось, будто мозги выкипают, как лопнувшее яйцо — белок закручивает спиралью.

— Почему у Магнитов редко бывают дети? Немногие решаются завести детей, это правда, еще больше — погибает до того, как… но суть не в этом. Ребенок Магнита должен быть отдан в другой город, а лучше — отправлен в Пределы. Как можно дальше.

— Почему? — спросила Элоиза.

«У нее тушь размазалась. И одну сережку потеряла». — Рони коротко вздохнул. Знакомая резь, внутри, под ребрами, и вовсе не в сердце — скорее в альвеолах; трудно дышать. Он отвернулся.

— Магнитам дана слишком страшная сила. Подумай: двое Глав способны захватить целый город, а то и Империю. А если бы возникли династии «сверхлюдей», куда бы делись остальные? Рабы, второй сорт. Винсент советовал почитать какую-то книгу… периода начала Эпидемии. «Это детская сказка», сказал он, «но в детских сказках много мудрости». Книга о чародеях, которые сначала сокрылись от обычных людей, а потом пытались их уничтожить. Не все. Но такие нашлись.

Задрожали будто от дымки костра стены «купола». Думать, говорить, и не смотреть на Элоизу, — тяжелая задача; Рони не справлялся.

— Поэтому первый закон: никакой власти ни Магнитам, ни кому-либо из Ордена Гомеопатов. Никакой власти… и никакого потомства. Адриан Альена испугался не объединения.

— Что? — Целест подпрыгнул, пряди волос взметнулись — ну точно конская грива. Вербена вновь повисла на нем, приговаривая: тише.

— Не объединения. Он испугался… своих будущих внуков.

— Но Вербена не Магнит!

Целест запнулся. Да, не Магнит — как и его родители, как и Элоиза. У обычных людей и тех «выродки» появляются, а уж от выродка…

«Мутант, урод, нелюдь».

Все возвращалось на круги своя — даже из уст Рони.

— Отлично, — сказал Целест. — Тогда… Я уеду из Виндикара. Нет. Мы. Вербена, ты поедешь со мной?

— К-куда? — всхлипнула девушка. Она долго сдерживалась, но слезные железы набухли, и часто-часто подрагивали веки, будто у больной птицы. — К-куда, Целест?

— В соседние города. В Пределы. Не знаю. Рони, если хочешь — давай в твою деревню, если там никого не осталось — тем лучше, а?

«Напарники. Вместе навеки — это сильнее любви».

Элоиза вертелась на месте, взмахивая руками — будто хотела заткнуть уши; потом она выпрямилась во весь рост и смачно плюнула на и без того влажную от брызг, почву:

— Вы сдурели. Вот мое мнение.

Рони улыбался.

Элоиза такая красивая — сейчас полдень, и у нее солнце в волосах запуталось, самая яркая бабочка в самой драгоценной паутине. У нее летние глаза и алебастровая кожа. Прикажи она Рони прыгнуть в фонтан и захлебнуться у ногохвоста глупой щербатой нимфы — он исполнил бы ее волю.

Но теперь не согласился.

— Элоиза… Целест прав. Им лучше уйти.

Он проглотил комок — клейкая слюна, надо попить воды:

— И мне тоже.

Выдержать остаток дня оказалось проще, чем Целест опасался. Празднество подтухло изрядно — так и несло гнильцой, растерянные люди переглядывались и косились на него — долговязый и рыжеволосый, Целест был чересчур заметен, ну и запоминался тоже. Но не ерничали.

Помалкивали и Магниты. Даже Тао и Авис — они несли пост, удобно расположившись за деревянным столом. На столе — жареная колбаса, на обрывке какой-то бумаги или газеты лежал крупно нарезанный хлеб. Из жестяных кружек тянуло кислятиной солода. Они позвали Целеста и Рони присоединиться — Целест махнул рукой напарнику — валяй, мол, но Рони стоически покачал головой.

Вместе навсегда, даже в мелочах.