Дампир - Барб Хенди

– Пока я не принесла в него тепло и красоту, – почти проказливо закончила Тиша.

Рашед молча кивнул.

Тиша видела, как он понемногу погружается в тихую радость, которой научился, когда она начала благоустраивать замок. Сейчас, впрочем, она не собиралась позволять ему радоваться.

– Это не наш дом! – прошипела она, и Рашед отпрянул, потрясенный тем, как переменился ее голос. – Что бы я тут ни переделывала – это все равно будет его дом, а мы как были, так и останемся слугами. И своего дома нам не видать.

Рашед молчал долго. Тиша в жизни не помнила настолько долгого молчания. В глазах его больше не было удивления. Он растерялся, и потаенные желания, которые так долго лелеяла в нем Тиша, наконец властно заявили о себе.

– Что ж, по-твоему, мы должны сделать? – спросил он в конце концов.

– Уехать отсюда на юго-запад, к морю, зажить своим домом.

– Ты же знаешь, что это невозможно, – мягко сказал Рашед. – Он всегда будет нашим хозяином.

– До самой своей смерти… истинной смерти.

Вот теперь Рашед совершенно переменился – голос его зазвучал холодно, приглушенно и почти зло.

– Не смей так говорить! – бросил он, стремительно встав, и одарил гневным взглядом Тишу, но в то же время быстро огляделся, словно опасаясь, что в залу вдруг войдет Кориш.

– Отчего бы и нет, если это сущая правда? – отпарировала Тиша. – Ты служишь ему, но я-то вижу, что под маской бесстрастия в тебе таится гнев. Он поднялся к власти только благодаря тебе, твоим деньгам и талантам. И, однако же, он обращается с тобой, да и со всеми нами, точно со своей собственностью. Для него мы вещи, не более, и, пока он существует, нам отсюда не сбежать. – Она соскользнула со скамьи, опустилась на колени и, коснувшись ноги Рашеда, таким же приглушенным голосом проговорила: – Если я не избавлюсь от него, то уж найду способ избавиться от себя самой.

Рашед отстранился, но все так же пристально смотрел на нее сверху вниз.

– А если б его не стало, ты уехала бы со мной?

– Да, и мы бы взяли с собой Крысеныша и Парко. И у нас был бы собственный дом.

Рашед наконец отошел от нее и направился к массивной входной двери. Там он вдруг остановился, обернулся и, стараясь не глядеть на Тишу, сказал:

– Нет. Это невозможно. – Он рывком, обеими руками распахнул дверь. – Больше не смей говорить об этом.

Однако же семя упало на благодатную почву. Перемежая кнут и пряник, Тиша добилась того, что Кориш чаще оставался дома. Порой она льстила ему, и он откровенно упивался ее словами. Порой, когда Рашеда не было рядом, она втихомолку оскорбляла Кориша, ядовито намекая на его низкое происхождение. Совсем одурманенный ею, Кориш сдерживался от ответных оскорблений, отступал и лихорадочно искал все новые способы заслужить ее благосклонность. Теперь он не отдавал ей приказов. В сущности, Кориш стал ее рабом, а Тиша – его хозяйкой. И за это она презирала его еще сильнее.

Кориш не мог вымещать гнев на Тише, однако же накопившуюся злобу надо было куда-то девать. Как-то ночью он в припадке ярости отколотил Парко черенком метлы. Подобная экзекуция никому из них не могла причинить ни малейшего вреда, но Парко душераздирающе вопил от страха, и Рашед прибежал узнать, что происходит. Он не стал вмешиваться, но Тиша хорошо видела, как лицо воина пустынь потемнело от едва сдерживаемого гнева.

При каждом удобном случае – особенно когда Рашед был поблизости – Тиша доводила Кориша до бешенства и старалась всячески подчеркнуть, что их хозяин всего лишь мелкий истязатель (что было сущей правдой), а она, Крысеныш и Парко – его беззащитные жертвы. С каждой ночью лицо Рашеда становилось все мрачнее. Тиша купила картину, морской пейзаж, и повесила ее над очагом как намек, смысл которого остался для Кориша темен. Украдкой, но как можно чаще Тиша старалась привлечь внимание Рашеда к этой картине. Великолепно исполненный пейзаж с пенными валами и черным штормовым морем был воплощением того, что всем им было недоступно, – свободы.

И вот настала ночь, когда Тиша поняла, что Рашед доведен до предела. Она несколько раз заговаривала с ним, но он упорно отмалчивался. Настало время сделать последний шаг. И Тиша стала дожидаться следующего вечера, когда все они только-только проснутся после захода солнца.

Они собрались в главной зале и занимались повседневными делами, когда Тиша наклонилась к Коришу и прошептала ему на ухо:

– Пару ночей назад я видела на ярмарке твою мать. Старая ведьма сидела в палатке и продавала себя за два медных гроша…

Прочие ее оскорбления были, как правило, язвительно-утонченны – эту манеру Тиша переняла у аристократов и так искусно подбирала слова, что Кориш в своем невежестве мог бы счесть их дружеской подначкой. Никогда прежде Тиша не оскорбляла его так бесстыдно и грубо.

Ноздри Кориша раздулись, и он словно оцепенел. А потом ударил Тишу по лицу с такой силой, что она отлетела к стене.

Тиша сморщилась от боли. Голова у нее загудела как колокол, в глазах потемнело. Мгновение растянулось в вечность. В темноте, охватившей ее, не слышно было ни слова, ни звука, лишь тоненько звенело у нее в ушах. Она ошиблась. Неверно оценила настроение Рашеда. Второй попытки ей не сделать. После того что она натворила сегодня, Кориш больше не поддастся на ее уловки.

Наконец зрение вернулось к ней. Кориш стоял у стола, не успев еще опустить замахнувшуюся руку. Сзади на него летел, прыгнув через стол, Рашед. Он оскалил клыки, лицо его исказилось яростью, из горла рвалось бешеное рычание. В полете он ухитрился схватить рукоять меча Кориша, лежавшего в ножнах на столе.

Кориш обернулся на яростный рык за спиной. Глаза его не раскрылись от изумления, а, напротив, сузились, как у загнанного в угол пса. Он открыл рот, готовясь выкрикнуть приказ, которому Рашед не мог не подчиниться.

Рашед вскинул руку, стремительно дернулось запястье. Ножны соскользнули с меча, и, прежде чем они ударились о пол, клинок прочертил в воздухе металлический сверкающий след.

Тиша услыхала слабый хруст, когда меч разрубил шею Кориша. Голова его, отлетев, ударилась о каминную полку, и черная кровь хлынула струей, заливая стену.

Ножны наконец-то с грохотом упали на пол.

Тиша съежилась, припав к стене. Рашед приземлился по другую сторону стола в тот самый миг, когда обезглавленное тело Кориша обмякло и шлепнулось на пол. Отрубленная голова, прыгая, точно мячик, подкатилась к ногам Рашеда.

Тиша моргнула и наконец осознала, что все кончилось.

После стольких лет трудов, интриг, опасных игр все свершилось в одно мгновение. Тиша смотрела, как черная неживая кровь вытекает из обрубка шеи на покрытый соломой пол. Все, кто был в зале, застыли не шевелясь.