Пережитое и передуманное - Владимир Вернадский

5. Мы увидим в дальнейшем, что в этом аспекте сама фигура Гёте как натуралиста приобретает в наших глазах совершенно иное освещение, чем это было возможно в XIX столетии.

В 1810 г. Гёте как ученый не был признан немецкими учеными кругами, и это он больно чувствовал. В год смерти (1832) он опять‑таки был почти забыт как натуралист на своей родине.

6. Судить, однако, о Гёте — ученом только по его научным работам нельзя.

Сам Гёте был весь проникнут — многократно и многокрасочно это высказывал — сознанием нераздельности и близости художественного и естественнонаучного творчества. Это был натуралист — художник, который отражал свою научную работу в своем художественном творчестве и ясно сознавал неразрывность художественного и научного охвата «природы». Он говорил про свое время: «Забыли, что наука первоначально развивалась из поэзии». И он здесь совершенно правильно указал одну из основных струй создания науки, им в своей жизни наиболее ярко выраженную.

Но, без сомнения, есть резкие отличия между художественным — в данном случае литературным — и творческим выявлением научных исканий.

Классики всемирной литературы, широко понятной массам, не стареют в своем влиянии тысячелетия, они требуют, конечно, комментариев, но многие могут и без них захватывать современного читателя. Из бесчисленных произведений беллетристики времени Гёте лишь немногие, в том числе и многие произведения самого Гёте, сохраняют свое живое влияние через 150 лет и больше; они до сих пор живут, действенны в современном поколении и будут жить дальше. Такие классики изящной литературы есть у всякого народа.

7. Такая судьба не суждена творческому труду натуралиста. Вообще говоря, научный труд испытателя природы никогда не пропадает, — в точно зафиксированных фактах, в научных обобщениях, в числовых данных он остается вечным и нужным тысячелетия, но он обезличенный входит в многовековой единый научный аппарат — в основу научной работы человечества.

Говоря о науке, обычно — особенно люди, сторонние ей, — забывают о том, что составляет основное ее содержание, основы научного искания — научные факты и построенные на них эмпирические обобщения.

Обращают внимание на научные гипотезы, научные и научно — философские теории — эти преходящие построения науки. Настоящим, основным ядром научного знания являются не они, а «научный аппарат», в котором растворилась, но не пропала научная жизненная работа натуралиста Гёте. Этот «научный аппарат», все растущий, есть самая характерная черта современной науки, он создан в подавляющей своей части в XVII‑XX вв. и растет ежеминутно с поразительной быстротой, быстротой, все увеличивающейся. (…)

10. Гёте не оставил художественного описания биосферы своего времени и не являлся классиком естествознания в таком аспекте. Но его художественные произведения полны отражений его научных исканий, его научной мысли. В подавляющем большинстве случаев их надо искать в них, они не являются темой его произведений. Однако есть немногие его произведения, где он в поэтической форме изложил результаты своей научной работы.

Поэтическая форма изложения научных достижений является самой древней формой научных трактатов. Научные и научнофилософские обобщения проникают художественные гимны Вед — Ригведу; в частности, их мы находим в еще более древних гимнах в области халдейской и египетской культуры. Однако и посейчас, и в эпоху Гёте эта область художественных произведений, так мало, мне кажется, привлекавших внимание литературоведов, продолжает свое существование.

Гёте проник своей научной мыслью и научным творчеством в свои художественные произведения: «Фауст», «Странствования Вильгельма Мейстера», «Wahrheit und Dichtung»; многие его стихотворения глубоко проникнуты мыслью натуралиста и на каждом шагу отражают его как такового, и поэтому естественно — исторические сочинения Гёте должны входить в полном виде в собрание его сочинений. Нельзя понять Гёте, не зная его исканий как натуралиста, его научного понимания природы.

В этом отношении он — в истории естествознания — может быть сравнен с Леонардо да Винчи, художественное творчество которого неразрывно связано с конкретной работой великого естествоиспытателя. Но Леонардо как натуралист представлял резко иной тип, чем Гёте; он много превосходил его в своих научных достижениях.

Но по интенсивности научной мысли, по глубине научного интереса, по связи их научного исследования природы с их художественным творчеством они могут быть сравниваемы. Леонардо был инженер. Гёте, хотя и ставил себе, как конечный идеал, действие — die Tat — и как основную цель своего главного героя Фауста — инженерное творчество, отказался от главного орудия tat’a (действия) — числа и математического мышления. Мы увидим ниже, что в своей естественноисторической работе (в которой Леонардо был провозвестником современной культуры, развернувшейся в столетия после него), Гёте в это время, в конце XVIII — начале XIX в., оказался вне понимания современников и потомков, благодаря прежде всего неприятию математической картины мира.

И все же при всем этом в его научной работе имеется здоровое зерно. Оно выяснилось в нашем веке. Мы в другом смысле, чем Гёте, тоже отошли в XX в. от ньютоновского мировоззрения, от его пространства и времени прежде всего, — перешли к толкованию природы как целого и к неделимому пространству — времени. Гёте бессознательно их так охватывал.

Зоологические идеи Гёте были введены в преподавание Московского университета и прочно держались до вхождения эволюционных идей в начале 1860–х годов. Эти идеи Гёте проникли и за пределы университетской аудитории с их ограниченным в николаевское время числом студентов. Так, их излагал на своих публичных лекциях (1845) один из замечательных русских ученых- профессоров Карл Рулье (1814–1858), биолог и геолог, ученый с глубоким самостоятельным и широким пониманием природы.

A. И. Герцен находился под их влиянием в своих натурфилософских, по существу чуждых Гёте, представлениях о природе.

Гёте как ученый был выбран членом Московского общества испытателей природы при его основании (1805), Петербургского минералогического общества (1818) и позже, уже в старости, членом Петербургской Академии наук по физико — математическому отделению во время столетнего ее юбилея.

В Московском университете его идеи долго были живы. В печатных лекциях Я. А. Борзенкова мы имеем в русской научной литературе положительную оценку его морфологических идей задолго до обращения на них внимания у немцев Гегенбауром и морфологами XX столетия.

Но широкие круги русской общественности могли ознакомиться с его научным значением только в XX в. (1920), когда молодой, погибший во время Гражданской войны в 1919 г. гётеанец B. О. Лихтенштадт дал очень недурный перевод главных мест его естественноисторической работы и пытался самостоятельно и своеобразно выявить вечное значение Гёте — естествоиспытателя.

Еще гораздо большее значение, чем в истории науки, имел Гёте в истории философской мысли в нашей стране. Мне кажется, это являлось отчасти следствием архаичности немецкого языка его научных сочинений и широкого интереса к философскому движению в Германии, которое сыграло такую большую роль в истории мысли нашей страны. Для кружка В. Ф. Одоевского и Д. В. Веневитинова — любомудров — в 1820–х годах, в первом серьезном философском движении в нашей стране Гёте явился натурфилософом. В связи с этим получил значение и Гёте — художник, и Гёте — натуралист. Таким он является в то время и в Германии, например для Каруса[88]. Так понял его и Герцен. Любопытно, что в конце XIX — начале XX в. ту же роль сыграл Гёте в религиозно — мистическом философском течении, связанном с нашими теософами. Гёте — натуралист превратился в Гёте — мистика и философа. Это понимание широко передалось популярной литературе, где встречается еще до сих пор. (…)

12. Не менее сложна была судьба научных работ Гёте в государствах немецкой культуры. Мне кажется, в его время и в близкое к нему ни в одном из немецких университетов не было того к нему серьезного отношения, которое имело место в Московском университете. В общем, Гёте — ученый оставался долго и после смерти вне внимания немецкой ученой среды. Признание пришло много позже. И тогда создалась о нем большая немецкая и иностранная литература и как об ученом. Она создалась в совершенно другой обстановке, чем та, в которой жил Гёте, в условиях коренного изменения немецкой научной жизни по сравнению с тем, чем она была в год его смерти.

В 1840–х годах младшие современники Гёте — в числе их были большие ученые, как биолог И. Мюллер (1801–1858), глубоко понимавший, знавший и ценивший натуралиста Гёте, — быстро выдвинули немецкое творчество в области естествознания в первые ряды мировой науки.