Армейская заповедь - Сергей Алтынов

И теперь он, подполковник Водорезов, знает, как ЗРК с российских оборонных заводов попадают в руки бандитов.

Где же, в конце концов, Гейдрис? Неужели подполковник пришел сюда лишь для того, чтобы фланировать среди этих жрущих гогочущих господ?

– Я тебя обидела? – послышался голос Нелли.

Обернувшись, Николай увидел совсем другую женщину. Никакую не царицу и не бизнес-леди. Добрая, немного смущенная девчонка, пусть и в дорогом платье.

– Когда мужчина не ухаживает за дамой, она сама начинает ухаживать за ним! – лишенным превосходства голосом сказала она и неожиданно взяла его под руку. – Ведь все в порядке, правда?

– Правда, – кивнул Водорезов.

И в этот самый момент ведущий-распорядитель вечера громко произнес в микрофон:

– Минутку тишины, господа! Натан Арчибальдович Гейдрис!

Гомонящая публика умолкла, и в помещении появился коротко стриженный, полный господин с большим, похожим на огурец носом. Шествовал он важно, к специально отведенному для него месту у стола. Водорезов переглянулся с Сашей Гридневым, который находился здесь же, шагах в пяти от Николая. Он был одет во фрак с бабочкой (нашелся такой в гардеробе у Нелли Владимировны), на лице – модные темные очки, отчасти маскирующие шрамы. Длинные волосы убраны сзади в пиратскую косичку. Ни дать ни взять голливудский «джентльмен удачи». Как и подобает такому персонажу, рядом, под ручку, стройная, прямо-таки воздушная блондинка Катя Терентьева... В ближайшие минуты предстояло действовать, но поскольку до визита к Шрэку времени было немного – четкого плана не разработали и решили (как часто это бывает с бойцами ВДВ) действовать по обстановке.

– Что будет дальше? – спросила Нелли тем же нежным голоском.

– Пять минут ты не задаешь мне никаких вопросов, – ответил Николай, мысленно прикидывая возможные варианты дальнейшего развития событий.

– Хорошо, только смотри, чтобы через пять минут нас не постигло... – голос из нежного вновь стал снисходительно-едким. – Последний вопрос можно?

– Последний! – кивнул Водорезов.

– Событие, которое означает полный крах, – продолжила она. – Шесть букв, вторая «и»... Знаешь такое?

Нет, эта Нелли все-таки девица та еще! Однако гвардии подполковника ВДВ голыми руками ей не взять.

– Фиаско, – как ни в чем не бывало ответил Водорезов, глядя в ее синие маленькие глазки.

Климентий Михайлович протянул собеседнику, средних лет мужчине в плаще, лист с распечатанным текстом.

– Но здесь лишь общие данные, – мгновенно изучив его, произнес человек в плаще. – Мы же договаривались...

– Мы сделаем вот как! – перебив собеседника, проговорил умеренно вежливым тоном Клим. – Гуманитарный груз в ближайшее время должен пересечь границу. Гейдрис все оформил с таможнями-хуежнями...

Человек в плаще откровенно поморщился. То ли, будучи иностранцем, он не понял последнего словосочетания и это незнание его покоробило, то ли он не переносил русского мата.

– Так вот, груз идет морем. Сегодня, – продолжил Климов. – Ну а я с командой лечу к месту назначения. Там мы вместе встречаем груз, я отдаю вам то, что должен, а вы вручаете мне вторую часть причитающейся суммы или чек на нее. Потом я отправляюсь на острова, вы – к своим шефам, докладывать об успехах. Кстати, дарю вам Лоханина. Можете в дальнейшем его использовать. Думаю, у него имеются и еще кое-какие секреты.

– Что будет с Гейдрисом? – спросил человек в плаще.

– Он много знает о нашей с вами дружбе, – с легкой усмешкой произнес Клим. – Дальше продолжать?

– Когда? – бесстрастным тоном поинтересовался собеседник.

– В течение ближайших трех часов. Я нашел человека, который сделает это и нисколько не бросит тени на нас.

– Браво, – по-прежнему сохраняя невозмутимость, отозвался человек в плаще. – Слушайте, Климов, если у вас есть интерес, я могу, как говорят у вас, похлопотать... На предмет вашей работы в нашей структуре.

– Вот это увольте! Мне вся эта поебень здесь осточертела! – Клим выразительно чиркнул себя по шее ребром ладони.

Человек в плаще опять поморщился. Видимо, Климов вновь произнес неведомое для него слово.

– Тогда до встречи!

– До встречи! – мягко, вполсилы пожал протянутую узкую ладонь Клим.

Клим был доволен собой. В самом деле – большую цену хозяева человека в плаще готовы были ему заплатить, но... Клим был жителем России и прекрасно знал, что обещать – это еще не значит жениться. Рассчитано верно – часть схем он уже отдал, часть вместе с «гуманитарным грузом» идет в Африку, ну а последняя часть по прибытии на африканский континент самого Клима. Он до сих пор не мог до конца поверить, что этот невзрачный человек в плаще и его «контора» расщедрились на такую сумму. Клим вновь усмехнулся. Самое интересное, что «гуманитарный груз» с оружием предназначался не для голодающих юных африканцев, а для какой-то негроидной банды, имеющей деньги, чтобы заплатить. Десяток лет назад Клим воевал против этих самых сепаратистски настроенных негритосов, сегодня продавал им оружие... Вчера он пожимал пухлую, потную ладошку Гейдриса, сегодня же в течение ближайшего времени Натана Арчибальдовича не станет.

– Ждем пять минут, – произнес Саша, увидев, что его командир еле уловимым движением показал пять пальцев.

Это означало, что ровно столько минут командир будет обдумывать дальнейшие действия.

– Чапай думать будет, да? – отозвалась Катя в присущей ей манере.

Получив паузу, Гриднев уже в который раз оглядел публику. Разгоряченные, перекошенные физиономии. Не от спиртного, нет – алкоголь на столе был легким. Французское вино и какие-то коктейли. При этом было непонятно – смеются эти господа хорошие, торжествуют или же, наоборот, негодуют и с трудом удерживаются от паники. Гриднев определенно не мог сказать. Ко всему прочему, до его и, разумеется, Катиных ушей периодически долетали забористые матерные фразы. Их произносили господа в дорогих костюмах и их спутницы, почти все как на подбор фотомодельной комплекции. И опять непонятно, чем был вызван столь хлесткий мат – переполняющим восторгом или надвигающимся ужасом.

– Они всегда такие? – спросил Гриднев Катю, чтобы не молчать.

– По моим наблюдениям, да, – ответила Катя. – Не нравятся?

Саша лишь пожал плечами, вопрос был явно риторическим. Между тем к ним приблизился какой-то жирный, одетый в блестящий серебряный костюм субъект лет шестидесяти. Он прижимал к груди тоненькую девчушку в полупрозрачном наряде, которой на вид было не более пятнадцати лет. Субъект оглядел Сашу и Катю презрительным взглядом и, усмехнувшись, потрепал свою спутницу за ухом, словно собачку. С другого бока появились двое парней, обнимающих друг друга за талию. Они повернули назад, так как их окликнул совершенно неожиданный для здешних мест персонаж – полковник в парадной милицейской форме при орденах. Он что-то весело сказал им обоим и, в свою очередь, обнял их за талии.

– Демократия тут, как я посмотрю... – оторопело произнес Саша, поправляя темные очки.

– Паноптикум, конечно, – согласилась, слегка качнув головой, Катя. – Но по мне это все же лучше, нежели придут какие-нибудь... В сапогах и с красными знаменами. Тогда и вовсе пиши пропало!

– Почему? – насторожился Гриднев.

– Опять вся страна будет как лагерь, – пояснила Катя. – Головы не поднять без разрешения всяких уродов. И уж фильмов, книг хороших тогда точно не видать.

– А сейчас видать?

– Пока нет, но появятся, – произнесла Катя. – Скоро...

– Как только ты окончишь свои режиссерские курсы, – позволил себе поддеть Катю Гриднев. – Между прочим, и Андрей Тарковский, и Сергей Параджанов снимали свое кино именно в «ужасные тоталитарные годы».

– За это их и угробили! Тебе не понять, что пережили эти мастера!

– Но фильмы свои они сняли. Премии, между прочим, за них получили, я читал. А сегодня народу угробили немерено, а режиссеров такого уровня нет.

– Значит, надо снова всех заставить ходить строем, и тогда появится новый Параджанов? – с усмешкой произнесла Катя.

– Я сказал то, что сказал, и не более того, – слегка дернув шрамом на лице, ответил Саша. – Погляди на господина Гейдриса. Вчера он был жирной крысой-училкой, которая долбила вам, что «Ленин и теперь живее всех живых!». И заставляла хором орать. А тех, кто не орал, начинала давить вплоть до того, что изживала из школы.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Катя. – Я в самом деле хотела перейти из-за нее в другую школу.

– Такие есть в каждой школе, – ответил Сашка. – У меня ведь и папа и мама учителя, но они совсем другие... Так вот, вчера Гейдрис был верным ленинцем, комсомольским функционером. Как только ситуация изменилась и с комсомола и партии нельзя было больше получать персональные машины, квартиры, дома отдыха и прочее, он нашел себе другое занятие. Он сменил все, абсолютно все, – понизив голос, продолжил Гриднев. – Даже пол! Но разве его внутреннее мерзкое содержание изменилось? Вчера орущий лозунги комсомолец, сегодня демократ, заключающий сделки по торговле оружием и наркотиками.