Мароны. - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Нужда - мать всякой выдумки» - гласит пословица. Она оказалась справедливой и в данном случае. Мистер Смизи сообразил, что вместо штрипок можно расстегнуть подтяжки и таким образом вовсе избавиться от панталон.
Он снова встал на ноги, но тут ему пришла в голову еще более блестящая мысль. Что, если обрезать лосины повыше колен? Тогда легко будет избавиться разом и от них, и от сапожек, и от штрипок. Охотничий нож Смизи остался на траве возле фляги с вином, но, по счастью, у него в жилетном кармане оказался перочинный ножик.
Палевые лосины были обрезаны. Упираясь то носком, то пяткой, Смизи сумел освободиться от всего, что ему мешало, и остался в одних носках. Он недолго бездействовал. Страх подгонял его. Опять Смизи полез по стенке дупла, но, увы, после неоднократных и равно бесплодных попыток он пришел к ужасному выводу, что таким образом ему отсюда никогда не выбраться.
Он никак не мог преодолеть последних четырех футов: верхняя часть стенок, которая давно уже была открыта действию ветра и воды, стала совершенно гладкой, а недавние дожди сделали ее к тому же влажной и скользкой, и каждая попытка кончалась тем, что Смизи снова летел вниз.
Эти повторяющиеся падения измучили и оглушили его: он падал с довольно значительной высоты, футов в десять - одиннадцать. Если бы не мягкая труха внизу, смягчающая удар, одного такого полета было бы достаточно, чтобы Смизи переломал себе руки и ноги. Он окончательно пал духом. Отчаянию его не было границ.
Глава XL
ТРОПИЧЕСКИЙ ЛИВЕНЬ
Когда несчастный мало-помалу снова пришел в себя, мысли его приняли иное направление. Он уже больше не пытался выкарабкаться наружу, ибо предыдущий опыт убедил его в полной невозможности этого. У него оставалась лишь надежда, что близ дерева его разыщет Квеши или какой-нибудь случайный путник. Шансы на это, разумеется, невелики. Даже если кто-нибудь пройдет мимо дерева - кому придет в голову, что ствол внутри полый и в нем сидит человек? Кто догадается, что в этом деревянном саркофаге заживо погребен Смизи?
Прохожий может заметить лежащее возле ствола ружье. Но разве это поможет ему сообразить, где находится хозяин ружья? Но если его, Смизи, нельзя увидеть, то можно услышать!
Едва это соображение мелькнуло у него в голове, как Смизи тут же принялся вопить во всю силу легких. Он горько пожалел, что не додумался до этого раньше. Может быть, за это время кто-нибудь уже успел пройти мимо...
Смизи испускал непрерывные громкие вопли, чередуя отрывистые, резкие выкрики с протяжным завываньем. Добрый час тянул он свою унылую арию, но единственным ответом было лишь эхо его собственных стенаний, гулко разносившееся в пустом дупле. Печальное соло из стонов и воплей изредка прерывалось паузами: страдалец прислушивался, не откликнется ли кто-нибудь на его зов. Но никто не откликался.
Новое обстоятельство сделало его положение еще более плачевным. Небо над его головой затянулось тяжелыми свинцовыми тучами, и вдруг хлынул дождь.
Это был тропический ливень, когда вода падает не отдельными каплями, а сплошным, непрестанным потоком, словно выплеснутая из ушата. От ветра Смизи был вполне защищен, но крыши над ним не было, и дождь лил прямо на его голову. Казалось, в дупло направлена струя насоса. Вверху дупло несколько расширялось и поэтому, как воронка, собирало воду. Если бы она не уходила сквозь труху дальше, в землю, то жизнь мистера Смизи окончилась бы раньше, чем он успел бы умереть с голоду.
Утонуть он не утонул, но выкупался изрядно. На нем не осталось ни одной сухой нитки. Бархатная охотничья куртка, пурпуровый жилет и то, что осталось от лосин, - все намокло, пропиталось влагой, как губка. Даже бачки и закрученные кверху усики промокли и грустно повисли. По ним ручьями стекала вода. Надо было обладать сильным воображением, чтобы в этом унылом, насквозь промокшем, дрожащем существе узнать элегантного мистера Монтегю Смизи, которого мы видели утром.
Сколь ни мрачен был его вид, мысли его были еще мрачнее, еще трагичнее. Его разбирала злость - он бесился на судьбу, на Квеши, на мистера Вогана, давшего ему такого нерадивого проводника. Он изрыгал самые яростные проклятия. Да, в этот критический момент владелец замка Монтегю, щеголь Смизи, бранился самым непристойным образом, понося на чем свет стоит и Квеши и его хозяина. Досталось и голубям, и цесарке, и деревьям, и диким индюкам, и самой Ямайке!
- Треклятый островишко! - кричал он в исступлении. - Какого дьявола меня на него понесло!
Ах, чего бы он только не дал сейчас, чтобы снова очутиться в любезной его сердцу столице! С каким восторгом променял бы он свое теперешнее место заключения на самую худшую камеру лондонской тюрьмы! Бедняга Смизи! Он не знал, что впереди его ждут новые испытания, по сравнению с которыми теперешние его горести - ничто. Только когда что-то скользкое проползло у него по ногам и начало обвиваться вокруг лодыжек, когда Смизи почувствовал сквозь тонкие шелковые носки холодное прикосновение, - только тогда он испытал подлинный ужас. В мгновение ока он вскочил и подпрыгнул так стремительно, словно наступил на горячие угли. Но прыжок мало помог, ибо в следующий момент Смизи снова очутился на прежнем месте и почувствовал под ногами скользкое извивающееся тело змеи.
Глава XLI
ОПАСНЫЙ ТАНЕЦ
Не оставалось никаких сомнений - он стоял на змее; вернее - танцевал на ней. Чувствовать, что под ногами у тебя извивается сильное, мускулистое туловище чешуйчатой рептилии, и оставаться спокойно на таком пьедестале было бы противно человеческой природе. Смизи отчаянно подскакивал, каждое мгновение ожидая, что в ногу ему вопьются острые ядовитые зубы. Если бы кто-нибудь видел его в эту минуту - его побелевшее от ужаса лицо, вылезающие из орбит глаза!..
На мгновение в его душе мелькнул легкий луч надежды. Смизи вспомнил, что ему говорили, будто на Ямайке не водятся ядовитые змеи. Но это было слабое утешение. Пусть змея не ужалит, но она все же может укусить! Только представить себе, каков будет укус чудовища, покрывающего
