Вольный Флот - Старшина Тарасов против сил зла - Sgtmadcat

class="p1">- Не знаю... Воспитание, наверное? Не могу я как вы вот. «По шее» там, «Рожай где хочешь». Мне проще самому — без скандала.

- А тут дело не в том, что проще. Ты, Саш, офицер. Ты должен уметь командовать. Даже если не хочешь. В боевой обстановке, тебе придется их на смерть отправлять, а ты даже за черенком для щетки отправить не можешь.

- Надеюсь, что до этого не дойдет.

- Все надеются, но жизнь такая - всякое случится может. Ладно — давай я сам…

Выйдя из каптерки, Старшина покрутил головой, потом подошел к дневальному, который при виде него одеревенел и, встав напротив, принялся сверлить его пристальным взглядом. Дневальный, некоторое время, сопротивлялся и пытался глядеть в ответ прямо и преданно, но глаза предательски косились куда-то в сторону. Проследив направление, Тарасов понимающе покивал и, как ищейка взявшая след, направился прямо к стоявшему у окна ряду коек.

- Качество уборки проверяешь? - заглянув под них, он обнаружил нагло дрыхнувшего старослужащего, - Или настолько охуел, что меня бояться перестал? А ну к ноге!

- Я это, товарищ прапорщик… - пойманный с поличным «залетчик» лихорадочно пытался придумать отмазку, - Пуговицу потерял…

- А храпел почему?

- Я не храпел!

- Серьезно? Ты думаешь мне делать нехер, как под кроватями лазать тебя искать? Это ко мне вон, товарищ лейтенант прибежал, - Тарасов кивнул в сторону Кромского, который наблюдал за всем этим перфомансом, - Говорит: «Что вы такое делаете, что у меня в клубе с потолка штукатурка сыплется?» А это, оказывается, ты тут «на массу давишь» так, что стены ходуном!

- Виноват, товарищ прапорщик.

- Молодец, что раскаиваешься. Так что епитимью на тебя налагаю не тяжелую. Перво-наперво, изобрази мне черенок длявон той щетки. Времени у тебя на это, пока мы с товарищем лейтенантом чай пьем. И смотри, чтобы черенок был хороший — тебе же этой щеткой потом клуб подметать от той штукатурки, что ты натрусил. Понял?

- Так точно!

- Что надо спросить?

- Разрешите бегом!?

- Обгоняя звук собственного визга... Время пошло.

Сорвавшись с места с небольшой пробуксовкой, боец буквально вырвал у Кромского щетку и умчался. Одобрительно кивнув Старшина подошел к дневальному.

- Дежурного ко мне…

- «ДЕЖУРНЫЙ ПО РОТЕ НА ВЫХОД!!!» - вот от этого вопля действительно могла посыпаться штукатурка.

Из спорткомнаты, на ходу заправляясь, выскочил испуганный дежурный по роте. Старшина развернулся к нему, презрительно смерил взглядом и, взяв за рукав, отвел в сторону.

- Ты у нас дежурный, или хер ажурный? Почему у тебя бойцы в располаге проёбываются? Что за «тихий час» в неурочное время?

- Виноват, товарищ прапорщик, не уследил!

- Не пизди. Зассал старшего призыва, так и скажи. Тебе лычки сержантские дали не для того, чтобы ты к маме красивый уехал, а чтобы людьми командовать. Даже дембелями. Понял?

- Так точно!

- Молодец. Теперь иди к старшему лейтенанту Катюхину и скажи, что бы он снял тебя с наряда. Сегодня заступишь по новой. Вторая попытка. Не справишься еще раз — подниму вопрос о том, чтобы с твоих хрупких плеч сняли тяжкий груз ответственности. Свободен…

Дежурный, понурившись, поплелся искать Ротного. Старшина, демонстративно не глядя ему вслед, вернулся к дневальному.

- Ну что? Пару нарядов вне очереди?

- За что, товарищ прапорщик!?

- За укрывательство. Тебе не сказали, что я мысли читать умею?

- Никак нет!

- Ну вот будь в курсе. Ты знал, что он там. И я знаю, что ты знал. Дежурный страданул, ты страданешь, а он метелкой помахает и свободен. Здорово? Я думаю, что здорово. Зато ка-ак вас дембеля зауважают! Надеюсь, оно того стоило?

Набрав чайник, Тарасов ушел в каптерку, зацепив с собой Кромского, смотревшего на все это с сложным выражением лица. Посидев, некоторое время молча, он покосился на Старшину деловито макавшему пакетик в стакан.

- То есть вот так вот надо?

- Надо, Саня, надо… Если хочешь, чтобы тебя уважали, с подчиненными надо быть строгим и честным. Обещал наказать — наказывай. Обещал наградить — награждай. Обещал в морду дать — бей. Должны быть правила игры. И устанавливать их должен ты. Иначе они сами их установят и тебе это не понравится.

- Но можно же как-то, я не знаю, по человечески?

- А это как раз «по человечески» и есть. Люди — это стайные приматы. А у всех стайных животных всегда есть иерархия и любой член стаи пытается взобраться в ней повыше, да там удержаться подольше.

- Но люди — это не просто животные!

- Верно. Поэтому у нас есть разные пути повышения своего статуса. Например — через образование. Тебе вот за что звание дали? Которое, кстати, есть не что иное, как обозначение твоего места в иерархии, в данном случае, армейской. За то, что ты, по идее, знаешь больше, чем, допустим, я.

- Согласен. Но почему, тогда, я должен доказывать солдатам свой авторитет через силу и страх? Почему не демонстрировать им свои знания?

- Потому, что не оценят. Условий нет. Если они окажутся в ситуации, когда знания будут решающими — тогда да. А на данный момент, решающими, в их среде, является физическая сила и твердость характера. И если ты претендуешь на право ими командовать, то надо показать либо одно, либо другое. Лучше — все сразу.

- Но можно же как-то объяснить?

- Нельзя. Во первых — не поймут. И не потому, что тупые. Просто опыта недостаточно. А во вторых, нельзя объяснить всем сразу. Каждому персонально — пожалуйста. Но иметь дело ты будешь не с отдельным бойцом, а с коллективом. А коллектив думать не умеет и слушать — тоже. Коллектив подчиняется определенным сложившимся традициям и меняет их очень тяжело. И, даже если ты имеешь желание их поменять, сперва тебе, опять таки, надо доказать свое право устанавливать свои порядки, а потом долго и показательно карать за отход от новых правил. Тебе сколько сахара?

- Две ложки, если можно… Спасибо… - взяв стакан, Кромский некоторое время задумчиво молчал, потом упрямо мотнул головой, - Возможно, вы и правы, у вас опыт, но я все-таки, не совсем согласен.

- Понимаю… Поэтому и говорю — попроси у Начштаба бойца в подчинение. По интеллигентнее. И сам попробуй. Практика, как говорится, единственное мерило истины.

- Звучит разумно — думаю, действительно