Полицейский - Эдуард Хруцкий

— Молодец. Зови фотографа и прикажи городовым стать от трупа до сторожки коридором, сажен в десять ширины, и никого не пускать. — Слушаюсь.

— Да, и свет мне нужен, много света в сторожке. Достаньте лампы, свечи.

— У нас, Александр Петрович, переносное освещение есть, как при съемке фильмы, его Кошко завел. Вы же не успели познакомиться с нашей криминалистической частью. А вот и они подоспели.

К Бахтину подошли Маршалк и два чиновника в форме.

— Наши криминалисты, — сказал начальник, — командуйте, Александр Петрович.

— Господа. — Бахтин видел этих людей вчера, когда ему представили служащих управления, но именно сегодня он собирался вплотную знакомиться со всеми. — Мне нужен свет в караулке, и видите следы?

— Так точно. — Один из чиновников наклонился, зажег фонарик, рассматривая след. — Сейчас загипсуем.

Через несколько минут в сторожке зажегся свет. Удивительно, но помещение почти не пострадало от огня. Видимо, поджигатели не приняли во внимание ветер.

— Что еще делать? — спросил юркий, как мышь, надзиратель Баулин, — Гильзу ищите от браунинга.

— А если, к примеру, убийца стрелял из «велодога» или «лефоше»? — Значит, потянем пустышку.

— А вы, господин начальник, бегами интересуетесь?

— Нет, Баулин, просто когда я, как вы, был надзирателем, я ипподром по службе частенько навещал.

Так, сторожка: шкаф, диван у стены, ходики и портрет царя на стене, стол, два стула, один упавший, на столе початая бутылка коньяка, два стакана, круг колбасы, нож, — Бахтин поднял стул. — Валентин Яковлевич, присядьте. Баулин. — Слушаю, господин начальник. — Смотри!

Бахтин достал наган, приблизил ствол к голове Кулика.

— А почему вы, господин начальник, думаете, что он стрелял в упор? — Что это лежит? — Где? — На полу. — Фуражка городового. — Посмотри на тулью. Видишь? — Так точно, обожжено сильно. — Отсекатель у браунинга с какой стороны? — С правой. — Тогда ищи. Спасибо, Валентин Яковлевич.

— Александр Петрович, — на пороге появился следователь, — что думаете?

— А что здесь думать-то, Ананий Николаевич. Думаю, дело было так. Пришли двое. Городовой Полуянов их знал. Эти двое были не просто хивинцы, а люди состоятельные. — Почему так считаете?

— Они наследили очень. У порога след мужской туфли, весьма изящной, и следы офицерского сапога со шпорами. Потом глядите, коньяк дорогой, от Елисеева, колбаса языковая тоже из хорошей гастрономии.

Один сел пить с Полуяновым коньяк, а второй зашел со спины и выстрелил в него из браунинга. — Почему из браунинга? — Следователь закурил. — Пока отрабатываем версию доктора.

— Господин начальник, на полу ничего, щелей много! — крикнул Баулин. — Вскрывай половицы.

— Подождите, подождите, — удивленно вмешался следователь, — выдумаете…

— Ананий Николаевич, они, как видите, даже стаканы и бутылку не убрали, думали, что сторожка-то сгорит, ан нет, ветер в другую сторону повел. — А почему же они труп вытащили?

— Да все потому же. Если бы труп сгорел, сгорела бы какая-то часть их плана. Так что будем ждать неожиданный поворот. — Вы думаете, что нас пустят по ложному следу? — Обязательно.

— Есть! Есть! Господин начальник, гильза. — В руке Баулина поблескивал закопченный бочонок гильзы.

— Так. — Бахтин взял гильзу. — Молодец. Господа криминалисты, попрошу ко мне. Оба чиновника подошли к Бахтину. — Вот гильза, что скажете?

— В трупе выходного отверстия нет, потому что стреляли из дамского браунинга, — ответил один из чиновников.

— Верно. Это дамский браунинг, калибр четыре и пять. Пожалуйста, господа, отпечатки пальцев на стаканах, бутылке, ноже. — Это понятно.

— Что думаете, Александр Петрович? — спросил Маршалк.

— У меня бы похожий случай в Петербурге. Думаю, что ничего нового они не придумают, схема одна и та же. Вот увидите, виновный найдется быстро.

— Сколько имущества сгорело, — огорченно вздохнул Маршалк, — сотни тысяч рублей.

— Так здесь же, Карл Петрович, — вмешался Кулик, — эти папахи и шинели лежали, да сапоги. Нет товара, нет дела, а то, что подполковник интендантской рапорт написал, они еще его в лихоимстве обвинят. — Но у нас накладные, все документы на товар.

— Так они, Карл Петрович, заявят, что товар-то качественный был. — И то, твоя правда, Валентин Яковлевич. Только когда рассвело, Бахтин увидел, что натворил огонь. К нему подошел Женя Кузьмин. — Ну как, Саша? — Потом расскажу.

— Пойдем, я тебя с главным пожарным познакомлю.

В нескольких шагах от них стояли двое: один в помятой пожарной каске, а второй — крепкий человек в поддевке и картузе, с вислыми седыми усами.

— Знакомьтесь, господа, — сказал Кузьмин, — это Александр Петрович Бахтин, известный наш криминалист.

— Очень приятно, — устало бросил руку в каске офицер, — ротмистр Андреев Николай Альфредович, городской брандмайор.

— Наслышан о вас, голубчик, — прогудел седоусый. — Да и рассказец ваш читал. Неплохо. Гиляровский. Он сильно сжал руку Бахтина. Бахтин ответил. Гиляровский усмехнулся и сдавил сильнее. Бахтин опять ответил.

— Неплохо, совсем неплохо для полицейского чина. — Засмеялся репортер, — правда, я слышал, что вы гимнаст, английским боксом балуетесь.

— Баловался. Уж года два, как не участвовал в матчах.

— Напрасно, приходите к нам в Гимнастическое общество, есть занятные ребята. — Много сгорело, Николай Альфредович? — Весьма. — Пострадавшие есть?

— Мои пожарные грудью, можно сказать, отстояли склад медикаментов. Иначе взрыв был бы знатный. Как вы считаете, Александр Петрович, поджог? — Чистой воды.

— Ну мы сделали, что могли, теперь ваша работа. Если какие вопросы возникнут, телефонируйте, милости прошу ко мне на Пречистенку, а пока, господа, извините, служба.

Брандмайор пошел к пожарным, ступая тяжело, как очень усталый человек.

— Досталось им, — прогудел Гиляровский, — давно на Москве такого пожара не было. Так что же, Александр Петрович? — Что я вам могу сказать, Владимир Алексеевич… — А вы, значит, мое имя и отчество знаете?

— Не кокетничай, Володя, — засмеялся Кузьмин, — тебя вся читающая Россия знает. Гиляровский довольно усмехнулся: — Так как, Александр Петрович?

— Милые мои литераторы, дело о поджоге, думаю, примет самый неожиданный оборот.

Раздался бешеный стук копыт, и на двор влетела пролетка, в которой восседал, как монумент, полицмейстер второго отделения, статский советник Севенард. Он лихо выскочил из пролетки. Не полицмейстер, а картинка. Сияли серебряные с генеральским шитьем погоны, ослепительно горели пуговицы, блестели лакированные сапоги. Звеня шпорами, он подошли к Бахтину. — Желаю здравствовать, Александр Петрович. — Мое почтение, Александр Николаевич. — А где следователь? — У сторожки.

— Позвать, — рявкнул полицмейстер околоточному. И, обращаясь к Бахтину, спросил: — Ну что, следы есть?

Голос его бы лукав и насмешлив. Веселая улыбка пряталась в закрученных гвардейских усах. — Есть новости по делу? — спросил Бахтин.

— Сейчас, батенька, сейчас, — полицмейстер разгладил лайковой перчаткой усы, — все узнаете.

Он выдержал паузу, как хороший театральный актер, дожидаясь, пока не подошли Шабальский, Маршалк и сыщики.

— Милые мои Шерлоки Холмсы, я сам люблю эту литературу почитывать, но полицейская служба — дело, от ваших научных теорий не зависящее.

— Так в чем дело, Александр Николаевич? — удивился Маршалк.

— А дело в том, батенька мой, что поджигатель сидит в арестантском помещении первого участка пресненской части. — Кто? — обрадованно спросил Шабальский. — Некто Серегин Игорь, сын Петрова. — Как же вы его нашли?

— Э, батенька мой, — громогласно объявил Севенард, — уметь надо. А если по порядку, так дело так было. Мы с приставом первого участка, ротмистром Бойковым, здесь вместе с пожарными оказались. Ну, конечно, огонь, треск, вопли — одним словом, страх Божий. Пока оцепление устанавливали, смотрим, человек крутится. Кто такой? А он мне, мол, при складах служу. Я его за грудки, кого, мол, каналья, видел. А он мне в ответ: Серегина из Земсоюза, он к складам большой бидон тащил.

— А кто этот человек? — перебил полицмейстера Бахтин.

— Нефедов, служитель здешний, — продолжал Се— венард. — Где Серегин живет, знаешь? На Пречистенке, в Лебяжьем переулке, в доме два. Мы, конечно, туда с Бойковым.

Приезжаем. Квартира весьма приличная, матушка, вдова статского советника, сестра, милая барышня.

А в прихожей шинель висит, вся от керосина мокрая, я в карман-то руку сунул и вынул.

Полицмейстер достал дамский браунинг, с перламутровой рукояткой:

— Понюхал ствол, кислый! И в магазине одного патрона нет. — Так прямо и взяли? — спросил Бахтин.

— Прямо и взял. Вы об отпечатках, что ли, печетесь, батенька, я же вам живого преступника достал.

— Ну, а дальше? — с профессиональной заинтересованностью обратился к Севенарду Гиляровский.