Забег на длинную дистанцию. Полная сборка - Марик Лернер

Андрей мысленно называл себя многостаночником. Очень давно усвоил, что не стоит вкладываться исключительно в одно дело и специализироваться на единственном товаре. Всегда существует возможность прогореть. По самым разным причинам, начиная с более оборотливого соседа-торгаша и кончая претензиями властей. Во все времена и во всех странах они страшно любили залезть в чужой карман. Коммунистические чиновники, в этом смысле, ничем особенно не отличались. Наоборот, хапая взятки они постоянно не выполняли не только обещаний, но и своих прямых обязанностей. Так что деятельность нормального купца, сиречь по нынешнему бизнесмена, должна быть разнонаправленной и при этом, очень желательна невозможность связать ее с общим руководством. Сегодня кооператив-однодневка существует, а завтра его учредителей с собаками не найдут.

Кажись, заткнулся. Андрей с облегчением вздохнул. Это была самая трудная часть. Он не выносил пустых разговоров и бессмысленной потери времени. Тем более что перед тем как говорить очередную речь о заботе, о народе, мэр не постеснялся взять очень толстый конверт. Упаси Бог, не себе! На пользу обществу. А как же, очередная подпись на договоре необходима и протекция в будущем не помешает. В друзья к Горбачу и Ельцину он набиваться не собирался — затопчут. А вот московские начальники совсем иное дело. Отношения необходимо налаживать заранее, а получить со временем можно очень много. Не с этого, ему недолго осталось, но и к кепочке с улицы просто так не завалишься, а теперь они прекрасно знакомы. Ты его подсаживаешь исключительно по дружбе, ничего не прося взамен, а он тебя не забудет. А что и в самые неприятные моменты всегда готов помочь нормальные люди ценят. Откуда им, нормальным, знать о сроках назначения и выборах.

— Поздравляю! — радостно пожимает руку подошедший мэрский зам.

— Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество, — продолжает он.

Еще бы, — уважительно кивая и заверяя в неизменном почтении, подумал Андрей. — Неплохо на мне наварился и в дальнейшем собирается. Я-то свои обязательства всегда выполняю. И пачка денег будет и пуля тоже. Не сейчас, так потом. Все должны знать, что слово мое ценится гораздо выше бумаг. Эти договора можно очень часто прочитать и так и эдак, на то и юристы существуют с купленными судьями, а вот слово мое отлито из железа. На том стою.

— С вашей просьбой, — приближаясь практически вплотную и интимно понижая голос, сообщает поросенок, — все на мази.

Это он про еще одно помещение. Там у арендаторов подошел срок к концу, и теперь им не продлят ни под каким соусом. Уже куча всяких комиссий актов насоставляла. И санитарная, и пожарная, а налоговая. За все платил естественно Андрей, но уж больно ему понравился домик. Меньше километра от Кремля и стоить будет как кооперативная квартира. Тысяч десять в рублях, не больше. Ну, еще в два раза больше на расходы по оформлению. Зато все правильно, официально и в кратчайшие сроки. Через пару лет бюрократическая братия поймет, как была не права, отдавая в долгосрочную аренду за смешные копейки, но будет уже поздно.

На самом деле, большинство этих актов совершенно правильные и честные. Все эти недостатки присутствуют. Точно также как и за пару лет до этого, когда их никто в упор не замечал. Такая уж система. Сдавать помещения под офисы — золотое дно. И полновесный конвертик каждый месяц в его потные лапки упадет дополнительно. Можно и не платить, но кидать еще рано. Вот года через два…

— Все-таки, — говорит Платон Федорович доверительно, — вы меня поражаете. Совсем ведь молодой человек, но очень быстро создали серьезную компанию. Даже не одну, — намекает на свою осведомленность. — Ведь не такие же большие деньги изначально были, но так развернулись. Он уважительно качает головой.

— Э… пока это первые опыты. Неизвестно как повернется. У нашей власти семь пятниц на недели. Сначала — обогащайтесь! Затем начнут вытрясать золотые червонцы в темных подвалах КГБ-НКВД. Ничего не поделаешь — сами не знают что хотят.

— В Гибралтаре компанию зарегистрировали, — пропуская жалобу мимо ушей, поинтересовался. — А почему там?

— Юристы посоветовали, — пожимая плечами, ответил честно Андрей. — Им лучше знать, для того и держу.

Твое собачье дело, где фирма прописалась, — сердито подумал он. Сегодня есть, а завтра нет. И на Кипре есть, и в Швейцарии, и в Будапеште. На кой хрен мне венгры, так и не понял, но в этих делах юридически подкованные лучше разбираются. Что тоже счет открыть хочешь за границей? Так не по чину.

— Главное не учеба в самых престижных университетах, — убежденно говорит заместитель мэра. — Она совершенно ничего не дает в реальной жизни. Исключительно общие идеи. Надо их еще суметь применить на практике. А такие специалисты по экономике, как выпускаются нашими высшими учебными заведениями, разве навредить смогут. Он негромко рассмеялся.

Из зала вынырнул что-то жующий на ходу журналист и нацелился на них фотоаппаратом. Платон Федорович роскошно осклабился, демонстрируя, что походы к стоматологу не пропускает. Вспышка, еще одна.

Не люблю это противное племя, — отворачиваясь, подумал Андрей. Хуже любой милиции с полицией. У тех задача доказать что-то не слишком законное. Работа у них такая. Как могут, так и делают. Эти норовят любую информацию вывалять предварительно в фекалиях. Им чем скандальнее, тем лучше. Вечно слетаются как мухи на падаль, даже куда не звали. И лучше их не трогать. Известное дело, только вонять сильнее будут. Развели гласность на нашу голову. Сидят люди и смакуют подробности. Ай, сорок тысяч партвзносов заплатил. Миллионщик! Ты заработай этот миллион, а потом сравнивай, сколько сам платишь родной партии. Так нет же. Рисковать не хотят. Желают под пальмой сидеть, и чтобы в рот банан падал бесплатный. Еще вкусом недовольны останутся.

— Торопитесь? — понимающе спросил Платон Федорович, когда журналюга удалился, заметив брошенный мельком взгляд на часы.

— Пока время терпит, — честно ответил Андрей, — но пойду. Больше мне сегодня здесь делать нечего.

— Завидую я вашей молодости и энергичности, — неожиданно сказал он. — Все то вы успеваете. И на работе успех, и деньги текут рекой в карманы. Еще и по бабам шляться время остается. Такая у вас интересная репутация по этой части…

Андрей мысленно скривился, сохраняя внешне крайне доброжелательное выражение лица. Еще не хватает, чтобы слухи пошли гулять. Этот-то ладно, показывает какой информированный, а до Свиридова разговоры дойти раньше времени не должны. Стерегся, стерегся, да не иначе где-то прокололся. Узнать бы кто языком треплет.

— Действительно люблю это дело, но мои подвиги изрядно преувеличены в разговорах, — сообщил он, продолжая улыбаться.

Как влез с самого начала в этот богемный мир поющих художников и скандалящих артистов, так и продолжал в нем вращаться. Давать указания, что снимать, рисовать и ставить в театре он не собирался, но многим при возможности помогал. Наглецов посылал и брал на заметку, а к остальным всегда доброжелательно относился. Деньги, правда, не давал. Разве что мелочь какую. Еще не хватает всех и каждого содержать. Вот звякнуть кому или с декорациями, помочь почему нет. Картины купить. Сам не заметил, как не все дальше начал перепродавать, а лично себе оставлял особо понравившиеся.

Давно сделал себе зарубку на память. Скоро государство плюнет на самое важное искусство, а зря. Тоже способ заработать и отмыть изрядное количество черного нала. Снимают фильм, в смете пишут три лимона, тратят один. Два остаются в уме, а вернее в широких карманах и потом деньги пилятся между замечательным спонсором и разными режиссерами, подключая финансовых директоров. Те в накладе обязательно не останутся. Работа у них такая — крутить и химичить. В глубине души Андрей надеялся хоть что-то сделать приличное. Зачем, чтобы потом при упоминании его имени, появлялись многозначительные улыбки? Совсем плевать на зрителей не стоит. Принесли недавно сценарий. И не просто так, а на шестнадцать серий. Народ тащится с латиноамериканских просто Марий, почему не попробовать.

Мушкетеры, благородные дворяне, на заднем плане бродит король с вытянутым занудным лицом. К нормальной жизни тех времен имеет такое же отношение, как пляшущие на Красной площади медведи с балалайкой в лапах. Ну, он не совсем темный — Дюма с детства знаком. Посмотрел текст и остался в легком недоумении.

Ничего нельзя сказать про интриги среди аристократов, но про жизнь в те времена авторы текста явно имеют очень смутные представления. На каждой странице ляп. Так Дюма сам о себе откровенно сказал, что берет реальное событие и приклеивает ему совершенно нереальное объяснение. Герцог полюбил королеву и начал делать глупости. Вот чего среди них не особо водилось в те времена, так это страстных чувств. Любовниками и любовницами менялись направо, и налево, не скрывая это ни от мужей, ни от детей. Совсем другая мораль была.