Ключ от всех дверей - Софья Ролдугина

К чему все это привело, ты знаешь. Вдовствующая королева Ширле, Леди Теней, получила нового Безумного Шута, а я — титул королевской любимицы и первого настоящего друга, Лило-из-Грёз… Но эту историю я расскажу тебе как-нибудь в другой раз.

Воцарилось долгое молчание. Я бездумно катала по полу пустой стакан. Мило сидел, устремив взгляд в одну точку. Свеча в фонаре давно растеклась лужицей воска, и пламя на огрызке фитиля чадило и мигало, будто на сильном ветру, хотя в шкафу стояла страшная духота. Что ж, неудивительно, два взрослых человека дышат, да еще и огонь горит… В сдвинутых на одну сторону костюмах было уже не различить цвета, но зато короткие вспышки света четко высвечивали мелкие детальки: неровный шов на рукаве, свисающую с полы нитку, масляное пятнышко на белоснежной ткани, паука, торопливо пересекающего пространство между тарелками… Тени убегали от свечного огонька прочь, по стенкам с вытертым от времени и растрескавшимся лаком, по ворохам ткани — и, покружив, возвращались назад, чтобы сплясать танец на наших лицах.

— Я должен извиниться перед вами, госпожа, — тихо произнес, наконец, ученик. — Мне и в голову не могло прийти, что на самом деле это было настолько страшно.

Я лишь передернула плечами. Стакан с хлопком накрыл несчастного паука. Ужасно не люблю этих тварей. Надо будет потом подбросить в комнату к какой-нибудь противной фрейлине.

— Не понимаю, о чем ты, Мило.

Авантюрин залился краской и отвел глаза.

— Я говорю о том портрете. Помните, как Танше поспорил с Тарло? Я с умыслом посоветовал им изобразить одиночество. Мне думалось, что если вы вспомните, как скверно вам было раньше, то освободитесь от своих страхов, и начнете радоваться тому, что сейчас у вас есть, и еще… еще…

— Продолжай, Мило, — подбодрила его я. — Чего еще тебе думалось.

— Я надеялся, что вы начнете больше ценить меня… — совсем тихо прошелестел мальчик. — Вы не сердитесь?

Сердце сжало болью.

— Глупый… Ну как на тебя сердиться? Терзаешься такими нелепыми вещами… Страх одиночества — не из тех болезней, что лекарь может исцелить прижиганием. Такие раны, будучи растревоженными, ноют еще сильнее… Лучше позволить им заживать самостоятельно. Но откуда тебе знать, Мило, — вырвался у меня вздох. — Ты еще так молод!

— Мне тридцать четыре года, — сверкнул глазами ученик. — Пора бы вам уже перестать считать меня ребенком. Я не был им даже в шестнадцать лет, когда мы впервые встретились. Улицы быстро старят.

Я не смогла не улыбнуться. Право, какой наивный мальчик!

— Мне не хотелось обижать тебя, лорд Авантюрин, — слова прозвучали немного иронично. — Но мой возраст исчисляется столетиями. Ты для меня всегда останешься ребенком, сколько бы ты не прожил.

— А себя вы, значит, считаете взрослой особой? — моментально нахохлился Мило. — И эта взрослая особа сидит второй день в шкафу, потому что огорчена смертью котенка?

— Да что ты понимаешь! — вспылила я. — Впрочем, думай, что душе угодно. Я никоим образом не претендую на роль нормального человека. Безумный Шут, видишь ли…

Мило фыркнул.

— Да к ворону ваше безумие! Возможно, то, что я скажу сейчас, удивит вас, госпожа, но, поверьте: вы совершенно нормальны. Настоящим безумием здесь и не пахнет.

— Да что ты говоришь! — насмешливо протянула я. — Желаешь поспорить?

— Госпожа, поверьте мне, прошу, — спокойно откликнулся Мило. — Не спорю, вы инфантильны, эгоистичны, порою жестоки и нелогичны, абсолютно избалованы, легкомысленны. Многие поступки леди Опал не вписываются не то, что в рамки дворцовых приличий — а даже и в то, что можно назвать обыкновенным поведением. Но безумицей я вас назвать никак не могу… И поэтому то, что вы сейчас прячетесь в шкафу — не более, чем детский каприз, — уверенно завершил Мило.

Я прищурилась. С таким менторским тоном, по-взрослому прищуренными глазами и иронично приподнятыми уголками рта, Авантюрин и вправду походил на мужчину, а не на мальчика. Хм, думаю, это какой-то странный оптический эффект.

— Мир слишком жесток. Он наполнен злом и страданиями, не удивительно, что порою мне хочется отдохнуть от него.

— В одиночестве? — едко уточнил Мило.

— В одиночестве, дорогой. У этого слова множество граней, и не все из них ранят.

Он склонил голову набок, пристально разглядывая меня.

— Моя госпожа… Позвольте мне доказать, что вы не правы.

— Ну, попробуй, — мрачно откликнулась я.

— Закройте глаза… Прошу не подглядывать, — повеселел Мило и завязал мне глаза скользким шелковым платком. — Одну секунду… Так лучше.

Поверх платка лег пояс. Кажется, бархатный.

— Видно вам что-нибудь?

— Нет.

— Чудесно.

Мило осторожно поднял меня, прижимая к плечу. О, так мы покатаемся? Как прелестно!

— Мальчик мой, если нам нужно куда-то попасть побыстрее, то не лучше ли будет воспользоваться ключом?

— Не думаю, госпожа, — отозвался Авантюрин. — Не волнуйтесь, у волшебников свои способы сокращать пути. Потерпите немного.

Пахнуло свежим воздухом, и кожу приласкал порыв ветра. Шелковый шарф на голове изрядно приглушал звуки и запахи, а свет и вовсе не достигал моих глаз. Я чувствовала себя потерянной. Мы на улице, или Мило просто открыл окно? Любопытно…

Вдруг Авантюрин резко выкрикнул гортанную фразу, и тело наполнила восхитительная легкость. Это продолжалось всего несколько минут, а потом меня привычно потянула к себе земля.

— Долго еще?

— Уже все, госпожа, — он бережно поставил меня на ноги, и встал позади, осторожно придерживая за плечи. — Смотрите! — и сорвал с моих глаз повязку.

Мы стояли на смотровой площадке самой высокой башни дворца. А вокруг была… жизнь, наверное… И она накрывала с головой, как неудержимая приливная волна.

Запахи, миллионы запахов. Сухая трава, цветы, сладкие дуновения из пекарни, земля и разогретые камни.

Свет. После бесконечных дней в темном, забитом одеждой шкафу даже восходящее солнце слепило. Небо было разрисовано розовой и золотой краской, словно воздушная ткань из западных гор.

Ветер сбивал с ног. Птичий гомон оглушал.

— Ну что, госпожа? — вкрадчиво поинтересовался Мило. — Стоит ли прятаться в шкафу? И кто вы после этого, взрослая женщина?

— Нет, Мило… — прошептала я, сраженная этим невыносимо ярким, свежим миром вокруг. — Я не знаю, кто я… Но, кажется, мне нравится быть собою.

Я прошу — улыбнись!За окном столько света,Там деревья, и птицы, и запах дождя…И небесная высьТак ярка нынче летом,И скользит по реке белой птицей ладья.

Оглянись с высоты:Этот сад так прекрасен!Видишь? Дети играют у яблонь внизу,Собирают цветыИ хохочут от счастья,И мне кажется, смех — замечательный звук.

Слышишь — птица поет…И пусть дождь льется где-то,После гроз будет лучше нам солнце светить.Леди, сердце мое…И в тебе — столько света!Как иначе меня ты могла ослепить?

Глава десятая, в которой Лале устраивает маскарад, а также наблюдает за Мило в неловкой ситуации