Ключ от всех дверей - Софья Ролдугина

Все закончилось в одну ночь. Какие-то высокие, громко и зло кричащие люди разбудили меня пинком в бок, цапнули за шкирку и потащили в подвал. Кто-то донес, что это я стащила у воспитателя золотые часы и продала их на городском рынке. Меня и прежде ловили на кражах, поэтому тогда и разбираться не стали, правда это или злой навет. Мое наказание хотели сделать показательным, поучительным для остальных — тут уж, хоть волком вой, хоть щенком скули, все равно не поможет.

Ночь я должна была провести в подвале, а на рассвете — отправиться в тюрьму. Для меня, слабой, худой, хрупкой девчушки это означало всего лишь отсроченную смертную казнь. Конец жизни, конец пути… И в тот момент, когда я осознала это, мне стало так страшно, как никогда до тех пор.

Скоро наступит осень — но не для меня. Созреют в приютском саду мелкие, но сладкие груши — но я их не попробую. Не пробегусь по улицам, не залезу на старое дерево, не поколочу вредного мальчишку, который оттаскал меня на днях за волосы, не признаюсь другому, столь же вредному, но такому родному, что люблю его… Миллион несказанных слов, тысяча пропущенных рассветов, сотня невстреченных друзей, десяток непрощеных врагов…

Одна непрожитая жизнь. Разве этого мало?

Я беззвучно размазывала по щекам слезы, оплакивая свою судьбу, и меня колотило, словно в припадке. Сил оставалось все меньше. И когда сонная, тяжелая хмарь почти заволокла сознание, кто-то окликнул меня по имени и спросил:

«Ты боишься смерти?»

Как сейчас помню — сон слетел с меня в одну минуту, а сердце пропустило удар.

«Кто здесь? — хотела закричать я, но смогла лишь прошептать. — Что вам нужно? Или уже… пора?»

Незнакомец в темноте, казалось, улыбнулся — такое впечатление производил его тон.

«Нет, девочка моя, я не из твоих палачей. Меня сюда занес добрый ветер высоких путей, и как знать — возможно, он унесет и тебя с рассветом. Лишь ответь мне на один вопрос, не таясь: ты боишься смерти?»

Не знаю, почему, но тихий, но мелодичный звук голоса того человека вызвал у меня чувство абсолютного доверия, словно бы я говорила со своим отражением.

«Да! — страстно выдохнула я. — Я боюсь смерти».

«Больше всего на свете?»

«Больше всего на свете!» — твердо прозвучал мой ответ.

Невидимка рассмеялся, и смех этот был похож на звездные осколки — далекий, холодный и манящий.

«Скажи… если бы я предложил тебе путь к спасению — что бы ты отдала мне взамен?» — сказал незнакомец, и мне стало страшно.

Но смерть в холодной, сырой тюрьме от побоев или болезни пугала еще больше, и потому я колебалась недолго.

«Все, что угодно».

«Все? — насмешливо протянул человек в темноте, и по спине пробежали мурашки. — Если я заберу у тебя всю твою прежнюю жизнь, и ты лишишься своего прошлого — это будет справедливая сделка?»

«Да!» — крикнула я.

«А если сотру твое имя, лишая тебя настоящего, — ты не отступишься?» — вкрадчиво продолжил мой соблазнитель.

«Нет», — сорвалось с моих губ.

На сей раз незнакомец молчал чуть дольше.

«Но что, если в этой сделке ты потеряешь свое будущее, девочка? И тогда ты ответишь согласием?»

«Будущее?» — мой шепот походил на шорох осенних листьев.

«Да, — голос его отдавал сталью. — Твою любовь — ибо впредь никто тебя не полюбит. Твой путь — ведь я выберу его за тебя. И… право на смерть. И тогда ты отправишься со мною в бесконечное путешествие?»

Признаться, после этих слов мне стало дурновато. Невольно вспомнились старые легенды о злых духах, стремившихся поработить человеческие души. Вдруг меня навестил один из таких духов? Но если я откажусь…

«Решай, милая, — произнес незнакомец. — Скоро рассвет».

Его слова стали последней песчинкой на весах судьбы — ведь мне хотелось увидеть не только этот восход солнца, но и следующий, и тот, что будет за ним, и еще миллион восходов…

«Я пойду с тобой».

Из темноты послышался смех.

«Я знал, что не ошибся в тебе. Протяни руку, девочка моя, и простись с этими стенами навсегда».

Робко подняла я ладонь, и мои пальцы переплелись с чужими — лихорадочно-горячими и сухими. Незнакомец шагнул, увлекая меня за собой…

— Вам было страшно, госпожа? — тихо спросил Мило.

— До оцепенения. И позже мне не раз приходилось сожалеть о своем решении, но изменить что-то было не в моих силах. Столько слез пролилось, столько проклятий слетало с языка в порыве отчаяния! Но тогда, в самом начале я чувствовала к своему наставнику лишь благодарность.

…К моему удивлению, мы не рассыпались тысячью искр и не провалились сквозь землю. Мужчина просто подошел к двери камеры и открыл ее… Но за ней обнаружился не знакомый до отвращения закуток с лестницей наверх, прочь из подвала, а роскошно обставленная комната, полная солнечного света, словно в полдень. А ведь до восхода солнца оставалось еще несколько часов! Право, не могла же я сойти с ума за эту бесконечно мучительную ночь под землей!

«Вот твои покои, Лале», — спокойно произнес незнакомец.

«Лале?» — рассеяно переспросила я, оглядываясь на чудесного спасителя, и замерла. Никогда прежде не встречалось мне таких людей! Будучи не особенно высокого роста, он, тем не менее, подавлял волю самим своим обликом и внутренней силой. Казалось, что передо мною стоял король — самое малое! Черные с сединой волосы незнакомца были заплетены в длинную, до пояса, косу, перевитую желтой лентой. Серые, будто остывший пепел, глаза в обрамлении угольно-четких ресниц взирали на меня с насмешкой — мол, что теперь скажешь, девочка? — но то была добрая насмешка. Прямой нос, полные чувственные губы, кожа оливкового оттенка… Во всем чувствовалась порода. В нашем приюте подобные люди были редкостью, даже среди воспитателей, Иногда из города приезжали богачи, члены попечительского совета — но даже они не могли сравниться в умении держать себя с этим человеком. Осанка и наклон головы, манеры и выражение глаз…

А какую одежду носил незнакомец! Ручаюсь, такой костюм половине попечителей наверняка был не по карману. Какая ткань, какой крой! Все — черное-пречерное, хоть бы нитка одна цветная. Блуза с бантом, сюртук, расшитый драгоценными камнями, брюки со шнуровкой по бокам, высокие сапоги на каблуках — будто из сажи.

«Чему ты удивляешься, девочка? — усмехнулся мужчина. — Я же говорил, что заберу твое имя… Но совсем без прозвания оставаться нехорошо, почему бы не дать другое взамен? Теперь ты будешь Лале Опал».

«А вы?» — спросила я.

«Мое имя Холо. Лорд Холо из рода Опал, как можно уже догадаться, — он любовно огладил один из черных переливающихся камней на рукаве. — И с этого момента ты заменишь мне дочь и наследницу».