Шанс? Параллельный переход - Василий Кононюк

— Погоди, Богдан, слезь на миг, а то расстаемся не по-людски. Ничего, кроме добра, я от тебя не видела, а обидела зазря. И до тебя посылал атаман мне казаков в помощь, но ты первый, кто помогать приехал, а не вдову на кровати повалять. Не держи обиды за то, что наговорила.

Подойдя к ней, обнял ее за плечи и прижал к себе.

— Дурницы это все. Ты — мать, ты должна оберегать свое дитя.

— Одного уже оберегала, ты прав был: сбег он от меня подальше, два дня конем ехать. Передавали, внук у меня родился, а я и не видела его еще… Приезжай, Богдан, и самострел Петру вези, на все воля Божья, что суждено, от того не убережешь. Мы все тебя ждать будем.

— Жив буду — приеду. На праздники к вам приеду колядовать. А хочешь, к сыну твоему старшему в гости потом поедем, внука повидаешь.

— А что люди скажут? Что разъезжает старая… с парубком, который ее сына моложе. Нет, Богдан, к сыну я сама поеду.

— Собака брешет — ветер разносит, какое тебе до того дело. Скажем, атаман меня в охрану тебе поставил, чтоб такую гарную молодицу никто по дороге не украл.

— Ладно, езжай, Богдан, долгие проводы — лишние слезы. Если приедешь, тогда и толковать будем. — Она поцеловала меня, крепко прижавшись к груди, и, смахнув слезу, быстро пошла по тропинке к своему дому.

— До встречи, Стефа. Не поминай лихом.

В четверг утром докладывал атаману о выполненном задании:

— Все, батьку, сделал, как ты велел. Лошадей к Нестору отогнал, Дмитро в пятницу утром будет, вдове припас завез и к зиме подготовиться помог, все, что нужно, поделал. За неделю управился, как ты велел.

— Все, что нужно, поделал, говоришь… И что, ни в чем вдова не нуждается, никаких работ в ее хозяйстве нет?

— Все, как ты говоришь, батьку. Ни в чем не нуждается, никаких работ важных нет.

— Что, и крышу ей перекрывать не надо, Богдан?

— Не надо, батьку. Перекрыли крышу.

— Кто перекрыл?

— Нестор с сыном и я, попросил еще с села в помощь пятерых хлопцев приехать. Все вместе и перекрыли.

Атаман озадаченно хмыкнул, разглядывая меня в очередной раз. Но вид у него был добродушный, так что это разглядывание моей персоны явной угрозы не несло.

— Откуда ж ты узнал, что там крышу перекрывать надо?

— Так разговорились мы с Давидом, я его про дорогу расспрашивал, слово за слово — он мне и рассказал. Я покумекал и понял, что сам не справлюсь, пошел к Андрею, сыну Остапа, помощи попросил, он взял еще четверых — и на следующий день приехали.

— Ну что сказать, молодец, казак, хвалю. Это хорошо, что умеешь кумекать, кумекай и дальше, только не забывай мне рассказывать, что ты накумекал. Отдыхай пока, а завтра утром чтобы у меня был с заводным конем, припаса на неделю бери, бронь, шелом, а то ходишь в треухе, как скоморох, прости Господи. Вместо лука можешь самострел свой взять, а лучше и лук бери: Сулим тебя поучит стрелять.

— Все понял, батьку, завтра утром у тебя.

Сразу зашел к Степану и дядьке Опанасу, дал один из срезней, попросил изготовить пяток тупых болтов того же веса, оставил им мой самострел, чтобы сняли точные размеры, и заказал изготовить десяток ложей с прикладами и спусковыми механизмами. Потом побежал к Кериму и заказал десяток луков к самострелам с таким же натяжением, как у моего. Керим сказал, что изготовит и поставит сохнуть, но забрать можно будет только после Рождества. И если его убьют, то София будет знать, где что лежит.

— Дядьку Керим, а если потом еще надо будет таких же луков двадцать, а то и тридцать штук, сможешь изготовить?

— Ну, еще на десяток у меня заготовок уже есть, рыбьей смолы, чтобы дерево с деревом соединить, тоже в достатке, а подогнать и соединить две деревины времени много не надо. Выдержать надо не меньше месяца, лучше — два. На остальные заготовки нужно искать. Для тебя заготовки короткие и толстые нужны, так их найти нетрудно, но месяца два, меньше нельзя, нужно сушить. Это если ветки сухие найду. А если живые срезать, то год сушить надо. Вот и считай. Заготовки я найду и сушиться поставлю. Обо всем остальном после поединка потолкуешь или со мной, или с Софией.

— Дядьку Керим, а спросить можно, как ты с татарином биться будешь?

— То ему решать — приедет, скажет. Но думаю, татарский поединок у нас будет. У них каждый выезжает в своей броне и со своим оружием. Чем хочешь, тем и бьешься.

— Так ты его побьешь: он к тебе и доехать не успеет, как ты его стрелами посечешь.

— Не хвались, на рать едучи, Богдан. Он тоже стрелы пускать умеет. И не болтай языком, как баба на базаре. Чего еще хотел?

— Просьба к тебе есть.

— Так говори, чего ты мнешься, как девка перед сеновалом.

— Хотел бы с тобой бой учинить тупой стрелой, как с тем татарином. На шестьдесят шагов.

— Надевай тулуп овечий, шелом с маской ищи — и приходи.

— А когда приходить?

— А когда захочешь, тогда и приходи. Пустить по стреле — дело нехитрое.

— Тогда я сегодня после полудня приду. Спаси Бог тебя, дядьку Керим.

— И тебя спаси Бог, Богдан.

С неотложными делами было покончено, требовалось содержательно занять себя до обеда. Пересилив жгучее желание попробовать выпаривать селитру, чего никогда в жизни не делал, но урывочная информация в голове имелась, решил заняться более важными для выживания делами. Для занятий с селитрой нужно иметь побольше свободного времени, возможность помыться, поскольку дело довольно вонючее. Да и не нужна она пока ни в каком виде. А вот селитровую яму у родичей на огороде организовать, когда пара свободных дней появится, — это дело стоящее. А потом пацанам показать и за пару монет договориться, чтобы каждый у себя такую же соорудил. Если взять за основу яму объемом в два куба, нет, два куба много, лучше две ямы по одному кубометру в объеме: в одной вызревает — вторую наполняем. Через год-полтора с кубовой ямы можно намыть и выпарить до полцентнера селитры. В ближайшей округе, так чтоб за день на коне можно было туда и назад смотаться, по непроверенным данным, не меньше ста дворов насчитывается. Полсотни у нас с Непыйводой и полсотни по хуторам. Причем скот есть у всех, хотя половина может земледелием не заниматься. Казаки потомственные не считали земледелие достойным занятием для мужчины. Но кони, коровы, свиньи, овцы — что-то из этого набора есть у всех. Если вовлечь в эту работу подрастающую молодежь, которой негде монет заработать, а на ярмарку съездить и побалдеть, имея монету в кармане, очень даже охота, то можно до пяти тонн в год добывать. Под такие объемы — уже небольшое производство пороха организовывать. Мечты, мечты…

Но трудно сделать первый шаг, трудно до конца добрести, середину пролетаешь незаметно.

Забрав новые болты и свой самострел, занялся любимым делом — расстрелом болтающегося мешка с соломой. Разница в весе была небольшой, так что поправки были определены и внесены в процесс прицеливания быстро. Всадив подряд с десяток болтов близко к центру мешка, после обеда, попросив мать собрать мне крупы да соленого сала на неделю, в приподнятом настроении двинулся к Кериму в надежде доказать преимущество продвинутого самострела перед допотопным луком.

К сожалению, я не учел, что Керим окажется закостенелым ретроградом, наплевательски относящимся к научно-техническому творчеству. Он разрешал мне только одно — подать команду на начало. Поднять самострел, а не дай бог прицелиться он мне не давал, поскольку, едва звуковые волны достигали его уха, он сразу стрелял.

Нет, никаких чудес не было, момент выстрела был прекрасно виден, стрела летела даже дольше положенной полсекунды, мне вполне хватало времени отклониться, пригнуться, отскочить. Странно было другое. Отклонялся, пригибался и отскакивал я почему-то туда, куда Керим стрелял. Чувствуя непреодолимое желание его перехитрить, иногда оставался стоять не двигаясь. Получив десять болезненных синяков из десяти возможных, расстроился всерьез и попытался, воспользовавшись развитым аналитическим мышлением, построить алгоритм выигрышной стратегии.

В очередной раз убедился, что с такими кадрами, как Керим, научно-технический прогресс невозможен. На все мои попытки добиться вразумительного ответа, куда и как он стреляет, Керим мне поведал следующее. Что бьет он меня, как косулю в поле: куда она побежит, он не знает, но стреляет всегда куда надо. Достигается это регулярными упражнениями и отличает любого приличного стрелка из лука. Так что мои надежды на то, что это один он такой уникум, Керим отверг со смехом. Он, конечно, не спорил, что лучник он не последний, но, по его экспертной оценке, мой татарин пока что разделает меня под орех.

На мой наивный вопрос, волнующий каждого русского человека, в котором уже проскальзывали нотки легкой паники: «ЧТО ДЕЛАТЬ?» — Керим ответил достаточно коротко, чем выгодно отличился от Чернышевского:

— Учить тебя надо от стрелы уходить.