История Рима - Теодор Моммзен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немедленно же был поднят вопрос о самой полезной и самой непопулярной мере Гракха – об основании колонии в Африке, на месте Карфагена. Настроение обеих партий было столь напряженное, что во время жертвоприношения перед голосованием вспыхнула по совершенно ничтожному поводу ссора и один из сторонников Гракха убил ликтора. Весь город немедленно вооружился. На следующий день сторонники Гракха укрепились на Авентине, сенат собрал войска. На второй день начались переговоры: аристократия требовала безусловной покорности, сторонники Гракха желали предварительно некоторых обещаний. Тогда войска были двинуты на приступ. Ряды приверженцев Гракха быстро поредели, когда было объявлено, что все, кто оставит бунтовщиков до начала действий силою, получат полное прощение. Авентин без особого труда был взят штурмом, причем перебито было до 250 человек. Гай Гракх хотел заколоться, но друзья потребовали, чтобы он попытался спастись, и двое из них прямо пожертвовали жизнью, чтобы дать ему время бежать. Гракх скрылся в роще за Тибром, но во время бегства он повредил себе ногу, и на следующий день пребывание его было открыто. Тогда сопровождавший его раб, грек, по его приказанию убил его, а затем покончил и с собою.
Так погибли в революции три великих римлянина, последние потомки победителя карфагенян, – Сципион Эмилиан и братья Гракхи. Память Гракхов официально была осуждена, народ же чтил ее благоговейно и поклонялся местам, где они были убиты. Историку трудно произнести окончательный приговор об их деле, но никто не откажет в признании величия характеров этих деятелей и чистоты побуждений и в самых их ошибках.
Глава III. ПЕРВАЯ РЕСТАВРАЦИЯ. НАЧАЛО БОРЬБЫ РИМЛЯН С СЕВЕРНЫМИ НАРОДАМИ
Управление сената после гибели Гракхов. Война с Югуртою. Полный распад властвующей знати. Появление на политической арене Мария и Суллы. Завоевания римлян за Альпами. Нашествие кимвров и тевтонов и отражение их Марием.После смерти Гая Гракха сенат восстановил утраченные права как бы само собой: официально ведь он не был отменен и в данную минуту только сенат и мог взять дела в свои руки. Наступила реставрация прежнего порядка вещей, насколько, впрочем, это было возможно без опасения вновь вызвать резкое противодействие. Ближайшие сторонники Гракхов, в числе их даже и те, которые обнаруживали полную готовность примириться с отказом от их политики, были осуждены и погибли или удалились. Но вообще правительство обнаруживало большую склонность быть угодным черни, тем более что жертвовать приходилось только интересами государства, а выгоды своей партии оказывалось возможным сохранить.
Устройство сборов в Азии и хлебная раздача остались так же, как были при Гракхе. Не коснулся сенат и розданных земельных участков, мысль об уравнении прав латинов и союзников с римлянами была оставлена: реставрация упрямо держалась устарелого принципа, что Италия должна остаться господствующей землей, а Рим – господствующим городом Италии; отказались и от основания колоний за морем; вместо обещанных двенадцати колоний в Италии была основана лишь одна, но розданные участки земли остались свободными от всяких уплат в казну и отчуждаемыми: последнее условие могло ведь быть снова обращено к выгоде знати; вместе с тем все оккупированные земли были признаны полною собственностью своих владельцев, так что новое отобрание земель делалось уже невозможным, но постановлено было, что впредь казенные земли могут быть отдаваемы лишь в аренду или должны оставаться общественным выгоном. Всаднических судов аристократия не посмела коснуться, – хотя и с большим неудовольствием, но она несла эти цепи, наложенные на нее Гракхом. Вообще, в угоду городской черни реставрация отвергла именно то, что было действительно полезного в начинаниях Гракха, и подчинилась тому, что было тяжело аристократии, но чем дорожила толпа. Революция, произведенная Гракхом, осветила, как молния среди ночи, ту пропасть, к которой аристократия привела государство, и теперь сенатское правительство с трепетом перед опасностью, с ненавистью к своим врагам стояло у этой пропасти, судорожно цепляясь за отживший, негодный порядок. Трудно представить себе собрание людей более ничтожных, мелких и бесцветных, чем те, кто заседал теперь в сенате, бездарность была словно обязательна для того, чтобы занять видное положение. Правительство этого периода представляет собою идеал дурного правительства. Социальные и экономические явления обнаружили скоро, к чему должна прийти страна при таком порядке.
Отчуждаемость розданных участков земли имела следствием, что они стали исчезать с поразительною быстротою, переходя в руки богачей, обеднение распространилось повсюду, повсюду снова усилился рабский труд, а за этим тотчас снова начались и восстания рабов. Предводителем одного восстания в Италии в 104 г. был разорившийся всадник Тит Веттий, принявший титул царя. В то же время в Сицилии вспыхнуло почти поголовное восстание рабов, восставшие провозгласили среди себя двух царей и до известной степени организовали свое государство, власть Рима на острове была восстановлена только после упорной пятилетней войны (100). Еще ужаснее было положение в отдаленных провинциях на востоке, где административные лица из страха пред всадническими судами прикрывали все самые вопиющие злоупотребления сборщиков податей и сами принимали в них участие. Снова со страшною силою развились морские разбои, и в 102 г. пришлось вести с пиратами настоящую морскую войну.
Но ни в чем не выразилось яснее все падение римской администрации, как в сношениях и войне с нумидийским владетелем Югуртою. Царство Нумидия, значительнейшее из всех римских вассальных государств, узкою полосою охватывало с запада, юга и востока римскую провинцию Африку. Преемник Массиниссы, слабый царь Миципса, усыновил побочного сына одного из своих умерших братьев, Югурту, чрезвычайно талантливого юношу, и, умирая (около 121 г.), поделил свое царство между двумя своими сыновьями, Гиемпсалом и Адгербалом, и Югуртою. Между тремя новыми царями скоро возникли несогласия, а затем и междоусобия, во время которых Гиемпсал был убит, а Адгербал должен был бежать и обратился с жалобою в Рим. Югурта не пожалел золота – сенат постановил поделить наследство Миципсы между Адгербалом и Югуртой и произвел раздел явно в пользу Югурты. Через несколько лет Югурта опять затеял войну, и Адгербал, осажденный в своей столице и доведенный до крайности, умолял сенат о защите. Одна вслед за другой явились в лагерь Югурты две сенатские комиссии, но Югурта, не обращая на них никакого внимания, овладел столицею Адгербала и предал казни и его, и множество италийцев, оказавшихся при нем в качестве наемников и даже просто живших в столице по торговым делам.
Италия вознегодовала. Сенат тщетно пытался замять дело, под угрозами одного из трибунов ему пришлось объявить Югурте войну. Сильное войско переправлено было в Африку – но вдруг его главнокомандующий заключил с Югуртою мир на условиях, прямо почетных для непокорного вассала. Было совершенно ясно, что мир был продан за деньги. Это вызвало такой взрыв негодования, что пришлось начать судебное расследование дела. Сам Югурта был приглашен в Рим, чтобы дать необходимые разъяснения. Он явился, народ встретил его с едва сдерживаемою яростью, но едва к Югурте был обращен первый вопрос о сношениях его с римскими полководцами, как один из подкупленных им трибунов своим «veto» запретил ему отвечать… В скором времени один из приближенных Югурты в самом Риме убил внука Массиниссы, возможного претендента на престол Нумидии, и затем, с помощью Югурты и его золота, бежал из Рима. Такого наглого поведения не могли снести даже тогдашние римляне. Югурта был выслан из города, и против него снова начата война. Но первого главнокомандующего Югурта подкупил, так что он долго бездействовал, а новый неосмотрительно предпринял отдаленную экспедицию и, потерпев полное поражение, принял мир на условии, что Нумидия будет очищена римлянами, Югурта признан царем и что римская армия пройдет под виселицей.
Это вызвало новый, еще более острый взрыв общественного негодования. Целый ряд деятелей, причастных к сношениям с Югуртой, был предан суду и изгнан из города. Главные заправилы, впрочем, все-таки избежали суда, но на этот раз сенат должен был приняться за войну серьезно. Главнокомандующим был назначен Квинт Метелл, представитель одной из знатнейших фамилий, недурной воин и администратор и – главное – человек неподкупный. Помощниками себе он взял не родовитых, а талантливых офицеров, Рутилия Руфа и Гая Мария, особенно выдавался последний, начавший службу простым легионером и достигший высших отличий только своими заслугами.
Прибыв в Африку в 109 г., новые начальники прежде всего реорганизовали армию, распущенность которой достигла невероятной степени. Попытки действовать подкупом теперь не удались Югурте, а в следующем году римляне одержали большую победу над нумидийцами при реке Муфуле, причем особенно отличился храбростью и распорядительностью Марий. Югурта, впрочем, сохранил свое обаяние над африканцами, которые видели в нем возможного восстановителя своей независимости, он избегал теперь крупных сражений, и римляне не могли достигнуть никакого сколько-нибудь решительного успеха. В союз с Югуртой вступил его родственник, могущественный царь Мавритании Бокх, – впрочем, он играл двусмысленную роль и поддерживал сношения и с Метеллом, который склонял его к выдаче Югурты.