Я — ярость - Делайла Доусон

Эллы, собирает ее зарядники и весь хлам из ванной, который ей так необходим для жизни. Находит любимые мягкие игрушки Бруклин и ее зеленое одеяльце. Минивэн уже под завязку забит мусорными мешками с одеждой, содержимое проглядывает через растянутый полиэтилен. Сумки девочек — в багажнике, а вещи самой Челси — там, где полагается сидеть девочкам.

Уже на выходе она припоминает, что ей так и не представилось возможности обыскать комнату Дэвида, ведь девочки все время были дома, а значит — в опасности. Челси радуется своей догадке, когда обнаруживает у него в комоде больше тысячи долларов, плюс скомканные сотенные купюры в бумажнике. Сейф ей не взломать, а следовательно, не получится забрать свои драгоценности, но слава богу, что все семейные документы — паспорта, свидетельства о рождении, карточки соцстрахования, свидетельство о заключении брака — хранятся у нее. Челси забирает всё.

Мысль о том, что документы девочек придется отдать матери, жалит в самое сердце, но Челси сознает, что в Исландии они будут в полной безопасности. В Исландии не было ни одной вспышки Ярости, потому что там нет комаров, а еще потому, что правительство ввело жесткую карантинную программу. У девочек нет паспортов, но мать обещала, что Рэндалл позаботится об этом, ведь у него деньги и связи. Боже, с каким самодовольством она тыкает своими привилегиями в лицо тем, кому повезло меньше! Просто отвратительная женщина.

Челси забирается в машину, которая доверху забита вещами, — и вот тут, наконец, позволяет себе сорваться. Просто, мать твою, слететь с катушек. Она рыдает, и от прерывистых вздохов сотрясается тело, болят плечи и спина. Глаза жжет, в горле все онемело, а от слез и соплей, стекающих по груди, намокает даже лифчик.

Когда телефон звонит, Челси глубоко вдыхает и выдыхает, натягивает маску и готовится совершенно спокойным тоном объяснять Элле, почему задерживается.

К ее огромному удивлению, звонит Джинни.

— Алло?

— Малышка, ты порядке? Я даже отсюда вижу, как у тебя машина трясется.

Челси видит Джинни в боковом зеркале: та стоит через дорогу на подъездной дорожке у своего дома и прижимает к уху телефон. Дэвид всегда говорил, что Джинни сложена как «сортир из кирпича», но Челси она кажется богиней-матерью, вроде тех, которых вырезали из камня в древности: сплошные груди и ягодицы на крошечных ножках. Возможно, Джинни на первый взгляд полновата, но на самом деле она мускулистая и чертовски крепкая, и неважно, каким спортом она занимается, будь то кикбоксинг или зумба, она двигается грациозно и демонстрирует огромную силу мышц. Джинни — учительница физкультуры, летом она обычно работает в местном лагере. Интересно, чем она занимается теперь, чтобы свести концы с концами? Ведь и школы, и лагеря позакрывали.

Джинни, как и Челси, привыкла хвататься за любой шанс.

— Да, у меня все хорошо.

В ответ на эту очевидную ложь Джинни фыркает, и у Челси тоже вырывается смешок.

— Ладно, у меня не все хорошо. Все кошмарно. Но я просто плачу, ничего страшного.

— Тебе ничего не угрожает?

Челси снова бросает взгляд в зеркало: Джинни идет к ней.

— Даже не знаю, как тебе сказать.

— У тебя Ярость? — Должно быть, она слишком медлит с ответом, потому что Джинни заливисто смеется и продолжает: — Да, у меня тоже. Поначалу трудно признаваться вслух, да? Не волнуйся, малышка. Пока ты не чувствуешь приближение приступа или запах перца — все в порядке. Открывай давай.

Джинни стоит возле машины и улыбается, потому что Джинни улыбается всегда. Челси открывает дверь и выходит, сбрасывая звонок. Они не разговаривали уже несколько месяцев — с тех самых пор, как Челси проигнорировала предложение вместе сходить на кикбоксинг. Джинни тоже убирает телефон, но нечто, что она сказала, вызывает вопросы.

— Погоди, при чем тут перец?

Джинни широко распахивает глаза.

— Подруга, да ты не слышала? Они говорили об этом сегодня, была большая пресс-конференция и все такое. Перец — это… как там это называется? В общем, не помню, но если ты заражен, то он вызывает у тебя приступ, провоцирует Ярость. Дело в каких-то молекулах, точно не скажу… В магазинах уже снимают с полок все острое: черный перец, соус сальса, вяленое мясо. Даже перцовые баллончики.

Челси бросает быстрый взгляд в сторону кухни, но Джинни, конечно же, замечает это.

— Ага, забеги и возьми щепотку, если надумаешь. В наши дни это лучший способ самообороны, понадежнее бронежилетов… А ты, похоже, снимаешься с места? Что ж, понимаю. Дэвид зашел слишком далеко?

Из груди у Челси вырывается тяжкий вздох. Это слишком долгая история, и у нее совершенно нет времени ее рассказывать.

— Я позвонила на горячую линию по борьбе с Яростью по поводу него… — начинает она, и Дженни тут же складывает два и два.

— Вот черт! Так вот почему его забрали! И чем же ты занималась с тех пор?

— Сидела взаперти.

— Ох. Потому что у тебя-то в самом деле Ярость… Почему мне не позвонила?

Челси опускает глаза, и Джинни успокаивающе кладет руку ей на плечо.

— Дорогая, ты ни в чем не виновата, ты ведь знаешь? Даже не думай расстраиваться. Я бы сама тебе написала, но Дэвид как-то поймал меня, когда я забирала почту, и сказал, чтоб я «отвалила от тебя на хуй или…», в общем, так и сказал. Я не хотела усугублять ситуацию — вдруг он просматривает телефон? Поджидала удобного случая, чтобы пересечься с тобой на улице… Давненько я жду, а? — Челси не успевает ответить, как Джинни торопится задать новый вопрос: — Погоди, а где девочки?

Каждый вопрос вызывает новый прилив стыда и бешенства, но Джинни она бы могла даже назвать своей подругой, и у нее осталась только Джинни, и что она теряет, если расскажет правду?

— Моя мама заберет их к себе на какое-то время. Обеспечит их вакциной. А мне надо найти работу.

Джинни хмурится, глядя на горы сумок и пакетов в машине.

— Так просто возьмешь и уедешь?

Челси делает шаг в сторону машины. Да, у нее теперь каждый день по новости.

— Здесь работы нет. Я заражена. Надо поехать на север, туда, где холодно. — Она щурится, глядя на солнце: во