Могильщик. Цена покоя (СИ) - Башунов Геннадий Алексеевич

Возницы и кашевар куда-то смылись. Впрочем, на то они возницы и кашевар, чтобы в случае чего делать ноги. В противном случае возниц и кашеваров в этом мире было бы катастрофически мало. Надо было бежать… но Велион бросился в драку. Он не хотел предавать людей, которые приютили его, стали, хоть и на три дня, его компанией, даже — компаньонами. Но больше всего его подкупала храбрость Альха, который находясь в седле, вместо того, чтобы дать дёру, дрался. Конечно, он мог защищать своё добро и больше ничего, но…

Велион наскочил на одного из нападающих с фланга. Тот успел заметить его приближение и развернулся, чтобы отразить атаку. Могильщик ударил наискось, намереваясь воткнуть копьё противнику живот, минуя щит, но разбойник подставил щит. К счастью, копьё не увязло в дереве, с лязгом ударившись об умбон. Могильщик отскочил и правильно сделал — его противник напал достаточно прытко, его дрянной заржавленный меч едва не зацепил ему куртку. Велион скривился и начал заходить противнику в левый бок, но разбойник не дал этого сделать, резко переместившись вправо, так что оказался у Велиона практически за спиной, и атаковал. Могильщик успел отразить атаку щитом, контратаковал, но безуспешно: его копьё пронеслось в дюйме от рукава разбойника, а сам он получил тяжёлый удар щитом в щит. Разбойник атаковал, рубя сверху вниз, и могильщик едва успел отскочить назад, отражая удар краем щита. Велион отступил, сделал вид, что оступился, подвернув правую ногу, и, прихрамывая, сделал ещё шаг назад. Разбойник, видя это, ощерился и бросился добивать, казалось бы, обречённого противника.

Велион принял на щит излишне торопливый удар меча и, не особо целясь, ударил копьём под край щита противника. Разбойник, вскрикнув, отшатнулся назад, но копьё крепко засело в его бедре. Оскалившись из-за щита, могильщик начал проворачивать наконечник копья в ране. Вопя уже во всё горло, разбойник бросил меч и вцепился в древко, пытаясь остановить мучающее его движение. Могильщик отпустил древко, выхватил свой клинок и подскочил к врагу. Ударил сначала щитом, свалив с ног, а потом воткнул лезвие прямо в разинутый рот. Быстро спрятал клинок в ножны и подобрал меч убитого.

Его счастье, что остальные разбойники пытались дожать яростно обороняющихся стражников. Мечущийся на своём коне Альх как раз оттеснил одного из нападающих, но едва не получил копьём в живот. А дело складывалось уже совсем плохо: Свирге ранили в руку, так что сержант оборонялся скорее для вида, прока от него было мало. Ещё один разбойник валялся в быстро растекающейся на каменном такте луже крови, но начальника охраны с остальными уже прижали к одной из телег, вот-вот их добьют.

Значит, придётся рискнуть.

Велион заорал и бросился к разбойникам. Теперь его заметили: двое рванули к нему. Он отразил атаку одного из своих противников и щитом отшвырнул его как можно дальше. Затем быстро отступил, отбрасывая щит в сторону. Когда второй нанёс удар, могильщик просто схватил клинок левой рукой.

Перчатка, конечно же, выдержала. Это было больно — удар был достаточно сильным, рука на миг онемела. Но могильщик уже крепко держал клинок. Разбойник рванул оружие на себя, но не очень уверенно, в его глазах было всё нарастающее удивление. Ещё через миг это удивление сменилось испугом. Испуг перешёл в ужас, дикий, животный. Глаза разбойника выскочили из орбит, рот раскрылся.

— Могильщик! — крикнул он. И второй раз, панически, истерично: — Могильщик!

— Ты проклят! — заорал Велион, растянул рот в самой паскудной ухмылке, на которую был способен, и что-то зашипел.

Разбойник отпустил меч и с воплем испуга бросился наутёк. Спина его компаньона уже скрылась за деревьями. Другие тоже побежали, кто-то быстрее, кто-то медленней, но бежали все.

Кроме одного, того, что, судя по дорогому клинку, был атаманом шайки. Он обзывал своих подчинённых трусами, приказывал вернуться, но его быстро успокоил Альх, располосовав лицо саблей. Стражники свалили его на землю и добили несколькими ударами.

Велион скривил губы и, бросив меч, быстрыми шагами направился к телеге, на которой оставил свой рюкзак. Надо уходить, и быстро, иначе может получиться так, что стражники, которых он, по сути, спас, запросто закидают его камнями, опасаясь только что произнесённого им «проклятия» могильщика. Или, того хуже, их страх будет не так велик, как у разбойников, но достаточен для того, чтобы убить его. Так, на всякий случай.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Могильщик обошёл телегу и принялся засовывать в рюкзак свои вещи — свёрнутый плащ, вторые портянки, стакан, миску… Жаловаться было не на что — как-никак, три дня на халяву жрал и путешествовал не на своих двоих.

— Думаю, Свирге немного разочарован, — произнёс Альх, подъезжая к нему. — Он терпеть не может могильщиков. Но только благодаря тебе он вообще может испытывать это чувство. До сих пор может.

— Я рад за него, — пробурчал Велион, уже практически зашнуровавший свой рюкзак.

— Куда ты собрался… могильщик?

— Боюсь, как бы все твои стражники не бросились бежать от моего вида.

— Они не настолько суеверны. Ты можешь остаться. Нет, — быстро поправился Альх. — Ты должен остаться.

Велион, не веря своим ушам, поднял глаза. Купец довольно усмехался. Но в этой его усмешке была и толика горечи.

— Кроме того, у меня к тебе есть дело, — добавил он. — Но о нём позже. Ты, случаем, не умеешь шить раны?

Велион пожал плечами. Потом кивнул.

Стражники уже стащили тела поверженных разбойников и своего товарища к обочине. Свирге обматывали тряпкой руку, а второго раненого положили навзничь на телегу. Он стонал и испуганно таращил глаза, не моргая даже из-за пота, который обильно тёк по его лицу. Велиону хватило короткого взгляда, чтобы понять, что случай безнадёжный.

— Стрела засела в почке, — сказал он сухо. — Парень скончается через несколько минут. Если вырвать стрелу — быстрее.

Раненый коротко взвыл, но сразу замолчал, закусив губу. Он плакал, крупные слёзы бежали по побледневшему лицу. Велион пожалел, что сказал это громко. Жаль, что раненый находится в сознании, а не отключился от боли, когда его затаскивали на телегу.

Могильщик поднял глаза. Стражники боязливо отводили от него взгляд, но никто, опасаясь сглаза, не закрывал лицо руками, никто не делал знаков, отпугивающих нечисть.

— Я сам сделаю это, — тихим голосом проговорил Свирге. — Потом, твою мать, замотаешь! — Он оттолкнул стражника, бинтующего ему рану, подошёл к повозке, на которой лежал раненый.

— Прости меня, Гарст, — всё так же тихо сказал сержант. И вырвал стрелу.

Гарст молча дёрнулся и потерял сознание. Из закушенной губы текла кровь. Он скончался через две минуты.

Когда это произошло, Свирге посмотрел на могильщика и произнёс:

— Это тебя я гнидой назвал. Думал, ты убегаешь. Прошу прощения. И за то, что говорил о вашем брате, — тоже, пусть этого ты и не слышал.

Велион кивнул, давая понять, что извинения приняты.

— Ну, ничего, сопельки потом подотрёте, — жёстко произнёс Альх. — Разбойники убежали далеко. Шумели они сильно, так что возницы скоро должны будут вернуться, они всегда возвращаются, сукины дети. Похороним своих и в путь.

— Ты говорил о каком-то деле, — напомнил ему могильщик.

— Ты отведёшь меня в Эзмил, могильщик. И проведёшь по городу. Мне надо там найти… кое-кого.

Глава двенадцатая. Чувство вины

— Это неприемлемо, — в который раз за день повторил Велион. — Слишком опасно.

— Я заплачу тебе семь крон, — сказал Альх. В прошлый раз было пять, в первый — четыре.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Нет. Пойми, я не набиваю цену. Я отказываюсь тебя вести.

Купец недовольно засопел, сверля могильщика взглядом.

Солнце зашло уже пару часов назад, но никто ещё не спал — Свирге то сетовал на боль в руке, то орал на стражника, которого поставили на часы. Остальные охранники выпили по кружке вина, поминая погибшего, и потихоньку готовились ко сну, а возницы пили дешёвое пиво, вспоминая нападение разбойников. Альх и Велион сидели у костра, медленно переговариваясь короткими фразами. Толку от этих переговоров, продолжающихся, по большому счёту, уже весь день, не было никакого.