Эра адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Д. Лихарев

3 мая 1897 г. кайзер приказал главнокомандующему военно-морскими силами адмиралу Вильгельму фон Кнорру разработать оперативный план на случай военного конфликта, с Англией. Непосредственное выполнение задания было возложено на офицера морского штаба капитана 1-го ранга Людвига Шредера. Шредер нашел задачу чрезвычайно сложной в силу уже одного только географического положения Англии, огромности британского военного флота и явной недостаточности морских сил Германии. Решение было предложено следующее: Германии следует неожиданным ударом без объявления войны захватить Антверпен и устье Шельды, а затем попытаться с бельгийского берега осуществить вторжение на территорию непосредственно Англии. Успех этого предприятия показался проблематичным даже автору смелого плана. Поэтому Шредер поспешил предупредить: «Мы должны принять во внимание, прежде всего, что война между Англией и Германией поставит под угрозу все наше национальное богатство, благосостояние немецкого народа, да и возможно, на карту будет поставлено наше существование как независимого государства. Перед лицом таких обстоятельств, строгое соблюдение норм международного права становится вопросом чистой этики, когда логика принуждает отказаться от них. Если на карту поставлено существование нации, нарушение нейтралитета Бельгии и Нидерландов не должно смущать нас… История войн во все прошлые эпохи дает нам такие примеры. И они будут повторяться до тех пор, пока будут вестись войны. Английское правительство никогда не колебалось нарушать права нейтральных государств, когда затрагивались британские интересы» 5.

План вторжения через Бельгию был тщательно изучен военными специалистами и доработан в деталях. Однако у плана Шредера оказались как сторонники, так и противники, в том числе и в военно-морских кругах. Среди инициаторов другого подхода к проблеме противоборства с Англией был Альфред фон Тирпиц. К концу 80-х гг. Тирпиц был уже хорошо известен не только в правительственных кругах и на флоте, но и среди крупных промышленников — сторонников заморской экспансии. Будущий руководитель морской политики Германии, так же как и его британский коллега, Фишер, излишней скромностью не страдал: «Когда в январе 1892 г. я был назначен начальником штаба верховного командования, получив личное поручение кайзера разработать тактику Флота Открытого моря, из всех офицеров флота я имел самую основательную тактико-стратегическую подготовку…» 6.

В 1897 г., когда начал разрабатываться план захвата бельгийского побережья, Тирпиц уже стал морским министром. Год спустя, в октябре 1898 г., рейхсканцлер Гогенлоэ вызвал к себе Тирпица, чтобы узнать его мнение о плане Шредера. Согласно записи в дневнике Гогенлоэ от 24 октября 1897 г., Тирпиц заявил, что «идея вторжения в Англию безумна. Даже если бы нам удалось высадить два армейских корпуса, нам бы это ничего не дало, поскольку два армейских корпуса недостаточно сильны, чтобы удержать плацдарм в Англии без подкреплений. Тирпиц заключил, что с войной против Англии придется подождать до тех пор, пока наш флот не станет таким же сильным, как и английский» 7.

Скорее всего, канцлер не совсем правильно понял Тирпица, поскольку последний никогда не имел в виду создание флота «такого большого, как английский». Он выступал за превосходство по качеству и эффективности. Новый статс-секретарь по делам флота всегда должен был считаться с необходимостью для Германии содержать огромную сухопутную армию. Он прекрасно понимал, что его страна не сможет ассигновать такие же средства, как и Великобритания, имеющая лишь небольшую профессиональную армию и являвшаяся самой мощной в мире державой в финансовом отношении.

Именно, исходя из этих обстоятельств, Тирпиц разрабатывал свою знаменитую «теорию риска». «Мы не могли приобрести дружбу и покровительство Англии иначе, как превратившись вновь в бедную земледельческую страну. Но средство для существенного улучшения отношений имелось — это было создание германского флота, который сделал бы мысль о нападении на германскую торговлю более рискованной, чем в те времена, когда Бисмарк сказал свою знаменитую фразу» 8.

Главный упор был сделан на тактическое и, в особенности, техническое превосходство немецких кораблей над английскими. Создавая такие корабли, Тирпиц стремился испробовать все новинки судостроительной и боевой техники. Благодаря его настойчивости, немецкие корабли продемонстрировали поразительную живучесть и непотопляемость, достигнутые путем применения особых противоминных переборок, повышения качества бронирования и т. д. 280 мм орудия германских броненосцев оказались мощнее, и их бронебойность была лучшей, чем у английских 305 мм пушек. Цейсовская оптика дальномеров на немецких кораблях также превосходила по своим качествам аналогичные английские приборы. Немцы также отлично натренировали своих артиллеристов. Тирпиц был совершенно прав, когда говорил, что немцы по качеству кораблей и тактическим достижениям стояли в мировой войне выше англичан.

Немецкий адмирал полагал, что если Германии удастся создать мощное сбалансированное соединение линейных кораблей в Северном море, они составят серьезную угрозу морскому господству Англии, особенно если учесть разбросанность соединений британского флота по отделенным морским театрам. Когда в 1897–1898 гг., Тирпиц выступил инициатором принятия Закона о флоте, Великобритания обладала 38 эскадренными броненосцами 1-го класса и 34 броненосными крейсерами, а Германия, соответственно, только 7 и 2. Но и после выполнения новой морской программы 1898 г. будущему германскому флоту, ядро которого должны были составить 19 новейших эскадренных броненосцев, едва ли хватило бы сил, чтобы вырвать трезубец Нептуна из рук «владычицы морей» 9. Однако замыслы Тирпица носили долговременный характер. Воспользовавшись международной ситуацией и англофобией шовинистических кругов Германии, подогретых событиями англо-бурской войны, статс-секретарь военно-морского ведомства добился в 1900 г., от рейхстага согласия на двойное увеличение числа линейных кораблей по сравнению с законом 1898 г., т. е. до 38 броненосцев 10.

Тирпиц и руководимое им военно-морское ведомство уделяли большое внимание подготовке офицерских кадров флота. Если до 1897 г. в Германии было всего около 250 морских офицеров, то к началу первой мировой войны их число возросло до 2500. Хотя по сравнению с офицерским корпусом германской сухопутной армии, насчитывавшим 30 тыс. человек, морских офицеров было относительно немного, они играли в вильгельмовской Германии особую роль. К 1907 г. более 85 % курсантов военно-морских училищ являлись выходцами с территории, расположенной севернее линии Майнц — Кобург. У прусского дворянства не было традиций морской службы. Большинство немецких дворян по своему воспитанию и мировоззрению не подходили для таких профессий, как, скажем, военно-морской инженер. Подавляющее большинство немецких морских офицеров принадлежали к «третьему сословию». Процент кадетов дворянского происхождения колебался весьма незначительно: в 1895 г. они составляли 14 %, в 1902-13 %, в 1905-14 %. Многие известные адмиралы и флотоводцы кайзеровского рейха — Кнорр, Кестер, Хольман, Мюллер, Тирпиц, Ингеноль, Поль, Шредер, Капелле, Хиппер -

получили дворянство только после долгих лет службы 11.

Таким образом, прогресс германской морской мощи на рубеже веков был налицо. Однако каковы бы ни были стратегические достоинства «теории риска» фон Тирпица, у нее было одно весьма существенное слабое место. Морская мощь не создается в один день, она требует длительного периода кропотливого созидания. В связи с этим возникает вопрос: могли ли колоссальные усилия Германии по созданию военно-морского флота, остаться незамеченными. Англией, и могла ли Британия остаться пассивным созерцателем перед лицом растущей угрозы?

Впрочем, Тирпиц прекрасно отдавал себе отчет о грозящей опасности. Гросс-адмирал вполне допускал возможность превентивного удара со стороны британских военно-морских сил с тем, чтобы без объявления войны уничтожить еще недостаточно сильный германский флот. Тирницу, как и многим его современникам, принадлежавшим к поколению европейцев, воспитанных на идеях социал-дарвинизма, мысль о превентивном ударе вовсе не казалась чем-то диким или несовместимым с моральными нормами цивилизованного общества.

В связи с вышеизложенным, любопытно отметить, что нападение японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре без объявления войны не вызвало в Англии ни осуждения, ни особого удивления. «Возмущение, которое, как говорят, охватило Петербург, в связи с нападением Японии, без формального объявления войны, является любопытной иллюстрацией того, как прочно укоренились традиционные представления в умах общественности… — вещала «Дэйли Трэфик». — Фактически объявление войны так же устарело, как, например, посылка средневекового герольда с известием о начале враждебных действий» 12.