Шестой океан - Николай Гомолкo

Иван Иванович кивнул головой:

— Готовьтесь, Петр Васильевич. Через пять дней надо быть там.

— На Гермесе? — насторожился Бобров.

— Да, на Гермесе, — ответил Денисов и, повернувшись к Рыбкину и Дрозду, продолжал: — У нас, на спутнике, есть атомный заряд. Надо подсчитать, хватит ли его, чтобы сорвать Гермес с орбиты. Это главное. Земля доделает все Остальное: примет в свою семью, предоставит орбиту. Надежда Николаевна, все математические расчеты — за вами! О нашем плане я сообщу в Москву и буду просить разрешения на штурм Гермеса. Ну как, друзья? — спросил он и замолчал.

Рыбкин оторвался от спинки кресла, выпрямился. Торжествующая улыбка не сходила с его лица. Он провел рукой по лбу, снова посерьезнел, задумался.

— План, скажу я, весьма смелый! — медленно проговорил ботаник. — Но, видимо, реальный! Я голосую за него!

Что-то похожее на холодок закралось в душу Боброва. Он вскочил с места, поднял на Денисова глаза.

— Расстояние для нас — не помеха! Мы будем на Гермесе. Кто хочет лететь со мной? — И он обвел взглядом ученых.

— Полетите вы, штурман и комендант Малой Луны. Кстати, штурман пиротехник, он организует все работы. За вами — общее руководство, выбор наилучшего места для закладки атомного заряда, — объяснил Денисов.

— Понятно, Иван Иванович! — воскликнул Бобров. — Я хочу только сказать, коллеги, что мысль Ивана Ивановича очень оригинальная. Это по-нашему: преобразовать Вселенную! Человечество запомнит…

— Ну-ну, вы уж слишком! — остановил геолога Денисов. — Мысль остается мыслью. Венцом ее всегда является дело. А делать придется вам. Вот у меня и все!

Первым поднялся Рыбкин, следом за ним ушел Дрозд. Бобров чуть задержался. Хотел, видимо, что-то сказать начальнику экспедиции, но не решился.

Иван Иванович проводил его долгим взглядом. Нет, никак не мог он понять геолога. Вчера, как ему сообщили, Бобров был на ракетодроме, около часа разговаривал с пилотом-механиком, учился управлять ракетой. Зачем это понадобилось ему? Просто восхищение техникой, любопытство или что-нибудь другое руководило им? И вообще, в глазах его, как он этого ни скрывал, часто вспыхивала то ли какая-то зависть, то ли настороженность.

Все это не нравилось Денисову и вызывало беспокойство. Но он ведь тут не частное лицо, а руководитель экспедиции, и поэтому не имеет права поддаваться своим личным антипатиям.

Потому уже на следующий день, увидев Боброва, он дружески похлопал его по плечу и спросил:

— Ну как, собираетесь в путь-дорожку, Петр Васильевич?

Виктор Сергеевич, стоявший рядом, улыбнулся и проговорил:

— Товарищ Бобров тут такую подготовку развернул — сам учится водить ракету. Даже мне захотелось записаться в ваш, Петр Васильевич, кружок. Да вот времени нет…

Иван Иванович, будто ничего не зная, встретил эту новость с энтузиазмом.

— Молодец, Петр Васильевич!

Бобров, конечно, не растерялся от такого комплимента. Он пригладил рукой свою реденькую шевелюру и сказал медленно, ни на кого не глядя:

— Техника — моя давняя привязанность. Не будь я геологом, обязательно стал бы конструктором ракет.

Это было сказано с неподдельной искренностью, и Денисов пожалел уже, что вчера так плохо подумал о Боброве. Вот скоро он полетит на Гермес. А там придется порядком поломать голову — задачка-то не из легких! Да и риск, кроме всего: самый маленький просчет — и поминай, как звали на Земле… Может, это и хорошо, что такое серьезное дело он поручил как раз Боброву. Перед путешествием на Малую Луну Иван Иванович познакомился с его научными трудами и остался, если говорить откровенно, очень доволен смелой постановкой Бобровым некоторых научных проблем по геологии. Правда, когда ближе познакомился с ним на спутнике, прежнее впечатление об ученом померкло. Но, возможно, это просто временная недооценка. Словом, будущее покажет. Пусть летит…

Перед сном жители Малой Луны выбирались из тесных комнат на просторное небесное лоно. Вокруг мрак, загадочные дали. Но тут не заблудишься. Летай сколько влезет вокруг стального острова, во мраке хорошо видны фигуры светятся костюмы. А если и залетишь дальше, чем видно, тоже не беда: реактивный моторчик поможет быстро добраться до родного небесного дома.

И всякий раз, конечно, на какое-то время задержишься, постоишь, любуясь необъятным миром, распахнувшимся на все четыре стороны россыпью мелких и крупных звезд. А где-то там, за далью далей, где горят белые или желтые солнца, также существуют чудесные миры.

А есть еще, говорят, и антимиры. Конечно, есть! Вот если б заглянуть туда хоть одним глазком! Да, видно, человеку Земли сделать этого не дано. Повстречайся он где-нибудь в космосе с подобным себе, попробуй пожать ему руку — на этом встреча и оборвется. Два сына двух неведомых миров притянулись бы друг к другу каждой молекулой и атомом и на глазах превратились бы в горячий клубок ядерного взрыва.

Денисов верил, что наука скоро даст ответ на многие волнующие вопросы. Самое важное свершилось человек разгадал тайну строения атома и смело шагнул в океан звезд и далеких сказочных миров…

Хорошо летать в темном небе! И думается хорошо… Ах, эти звезды! Они волнуют, рождают мечты, обнадеживают.

Малая Луна вот она — рукой подать. И странно: кажется, она неподвижна, висит серебристым облачком перед глазами, а Луна и Земля свободно плывут, то добродушно улыбаясь, то прячась за черную вуаль. Оно и понятно: когда сидишь в вагоне экспресса, тоже не замечаешь его движения. Видишь только мелькание телеграфных столбов, лесов, полей. А меж тем ты летишь вдаль…

Вернувшись с прогулки в свою комнату, Денисов хотел переговорить с Рыбкиным по телевизофону, но ботаника не было. Глянул на часы. Ну так и есть — все уже ужинают.

Переоделся и поспешил в столовую. Еще в коридоре услышал взрывы дружного смеха. Денисов знал — так могли смеяться только от рыбкинского репертуара. Вот весельчак и балагур этот ботаник! Работает — слова не вытянешь, а как заботы с плеч долой, смотришь совсем другой человек. Затаенная улыбка в уголках губ, острое словечко, шутка — и уже не отойти от него, будто притягивает он магнитом.

— Браво! Как у вас весело! — сказал Денисов, входя в столовую.

— Путешественники, Иван Иванович, любят смех, возвращая лицу выражение озабоченности, проговорил Рыбкин.

— Смех для здоровья, как масло коровье, — вставил Бобров.

Денисов сел за свой столик. Откровенно говоря, есть не хотелось. Так зачастую бывает у деятельных натур: все вроде сделано, можно спокойно отдохнуть, а мысли одолевают, не дают покоя. Думалось о многом: о Земле, семье, оставленной там, об институте и директоре Мельнике. Так и надо ему: вилял хвостом — вот и посиди в кабинете. Денисов понимал, что он взял на себя большую смелость направившись на Малую Луну. Поработать надо так, чтоб в результаты были весомые. К тому же, он отвечает не только за себя, но и за коллектив людей. Первые дни принесли немалые успехи. Люди умеют работать самоотверженно и дерзновенно. Даже Бобров загорелся энтузиазмом. План пленения Гермеса, видно, пришелся ему по душе.