Девушка на обочине - Татьяна Козырева

На старости лет Хэпка стала писать куда попало, и у неё начались припадки вроде эпилептических с последующей тяжёлой одышкой. А ещё совершенно облысела спина. Кожа под чёрной шерстью была голубая, смотрелось это сюрреалистично. Однажды после припадка у кошки отнялись задние лапы. Я видела это утром, но ушла в институт. А когда вернулась, открыла дверь и услышала крик, от которого защемило душу: как будто умирал ребёнок. Хэпка была без сознания, но как-то почувствовала или услышала ключ в двери, позвала и тут же отключилась снова. И больше уже в сознание не пришла. Зачем-то я не дала ей умереть спокойно. Непонятно, на что надеялась. У неё остановилось дыхание — я запустила его снова. Тогда я увидела, какие у кошек огромные роговые шипы на корне языка — почти в сантиметр длиной. Но когда остановилось сердце, его запустить мне не удалось. Полгода не дожила наша Хэппи до 20 лет.

ТРЕТИЙ

В начале 80-х годов прошлого века — можете себе представить — даже в Москве почти ничего не было. Для любителей животных на всю Москву было 5 (пять) зоомагазинов плюс шестой при Птичьем рынке. Ветеринарных лечебниц было больше, но тоже не так-то много. Мы жили на Бауманской, и ближайшая к нам ветеринарка была на Сиреневом бульваре. Она там есть и сейчас, я всегда испытываю тёплые чувства, проходя мимо. Была ещё скорая вет. помощь на Фортунатовской улице, но там почему-то работали сволочи. Это единственное известное мне исключение: когда ветеринары вели себя как людские врачи в районной поликлинике.

От нашего дома на Спартаковской площади до Сиреневого бульвара можно было доехать на двух троллейбусах с пересадкой либо на одном автобусе № 3, но он ходил очень редко. Кстати, маршруты троллейбусов не изменились до сих пор, а «трёшка» теперь ходит не так далеко, но так же редко.

Мы возили нашу кошку к ветеринару на уколы. На обратном пути маме приспичило купить сигарет для успокоения нервов. Она зашла в магазинчик на углу, где был бакалейный и винно-водочный отдел, а я осталась на остановке стеречь сумку с кошкой. И вижу — идёт редкий третий автобус. Я бросилась в магазин за мамой.

Я-то не заметила тогда, а она потом рассказывала, какова была реакция в очереди за спиртным. Что можно подумать, когда вбегает маленькая девочка, вполне приличного вида, с большой сумкой (в которой, правда, ничего не звякает) и возбуждённо кричит звонким детским голоском:

— Мам, идём скорее, третий подошёл!

ЯЩЕРИЦЫ И ЖАБЫ

Из-за кошки в доме мы не решались заводить птиц. Боялись, что даже в клетке птичка может так перепугаться, что её хватит инфаркт. За рыбок тоже боялись. Но однажды в Узбекистане (мама часто ездила по работе, сопровождать передвижные выставки, и нелегально брала с собой меня) я познакомилась с зоологом из местного краеведческого музея, и он рассказал мне многое о террариумах. Я чуть было не притащила домой водяного ужа, насилу меня уговорили, что змею в самолёт не пустят, а контрабандная транспортировка для змеи опасна. Зато в гостинице мы прикормили мышку хлебушком и чёрненьких муравьёв мёдом. Мы рисовали мёдом на подоконнике дорожки, ставили препятствия и наблюдали. Мышку однажды угостили хлебом с маслом, после этого она пропала. А зоолог сказал, что для мышей масло — яд. Я очень переживала и надеялась, что масла было мало, и мышка выжила, просто теперь нас боится.

Идея террариума, однако, запала глубоко. По приезду в Москву мы с мамой записались в клуб «акваристов и террАристов», как его называли завсегдатаи клуба. Вернее, записалась мама, а мне было нельзя: несовершеннолетних не допускали к членству в клубе, где есть потенциально опасные (ядовитые) животные. На лекции мы ходили вдвоём или по очереди: маме тоже было интересно.

Время от времени животные размножались, и детёнышей раздавали всем желающим. Так, у нас пожила парочка зелёных жаб, несколько прытких и зелёных ящериц, сетчатые ящурки.

Кормили мы их мучным червём и мотылём, посыпая червяков сверху витаминным порошком и глюконатом кальция, а ещё в специальных банках разводили бабочек огнёвок, но те почему-то скоро сдохли. Банки с червяками стояли в блюде с водой, иначе до них добирались домашние жёлтые муравьишки и устраивали бойню, а трупы потом гнили. Однажды математик дядя Саша, наблюдая копошение червей, восхищённо заметил, что их движение можно описать красивой системой уравнений. А ещё мне нравилось наловить мух двумя банками, посадить туда ящерицу и смотреть, как она охотится. Неподвижную добычу наши животные не видели.

Ящериц регулярно кварцевали ультрафиолетовой лампой. Вырезали им лабиринт из пенопласта, понатыкали убежищ из черепков от цветочных горшков. Землю и коряги продавали на Птичьем рынке, но интереснее было найти в лесу. Угол с террариумами мы именовали «Гадовы выселки».

Прыткий ящер по имени Артём оказался чересчур прытким: по дороге из клуба развязал мешочек, который мама несла за пазухой, и удрал. Мама почувствовала, что по ней бегает ящерица, и говорила мне, где, а я хлопала её по пальто и ловила. А дело было в Елисеевском гастрономе: это неправда, что там отоваривались только избранные. Посетители были премного удивлены. Изловить ящера удалось у мамы на спине, а потом медленно протолкнуть к животу. Хвоста беглец так и не отбросил. Он оказался не только бегучим, но и кусачим, а все прочие не кусались. Зато самым красивым, похожим на хозяйку Медной горы — с золотой короной и голубыми пятнышками по бокам.

Одного зелёного ящера нам отдали уже без хвоста: сказали, его откусила агама. Мы наблюдали, как хвост отрастает — очень забавно. А новый хвост дурачок снова отбросил, когда его в руки брали. Видать, по привычке.

Ящурки несколько раз откладывали яйца, но, несмотря на соблюдение инкубаторской технологии, из них никто не вывелся. Наверно, яйца были неоплодотворённые. Прочие гады размножаться не пробовали.

Однажды мы чуть было не завели песчаного удавчика. Но папа сказал, что он тогда заведёт удавочку. Змей у нас так и не было: они очень красивые, но для правильного развития змей нужно кормить мышатами и лягушатами, а их жалко.

У нас сложилась традиция: всех теплокровных называть английскими именами, а холоднокровных русскими, причём человеческими. Сейчас я думаю, это было подсознательное утверждение, что люди — гады. Наших жаб звали Алёна и Ивашка. У них были потрясающе красивые золотые глаза. В одной подростковой тусовке мне встретилась парочка с такими именами, и я им поведала о тёзках. Алёнка посмеялась, а Ванька обиделся.

Я училась в английской спецшколе, и на экзамене в восьмом классе мне попалась тема про домашних животных. Я рассказала про кошку и хомячка, а потом говорю, что ещё у меня есть lizards and toads.