Наследница старой башни (СИ) - Ром Полина

Почву брала: смесь торфа и песка. Луковки сажала так, чтобы торчало не больше одного сантиметра макушки. Хорошо полила землю, все составила в один большой ящик и отправила в подпол. Там они и простояли почти десять недель. Изредка я навещала свою рассаду и смотрела, как идут дела. Поливала и проверяла, нет ли плесени. Искренне обрадовалась, когда проклюнулись первые, бледно-желтые, листья и цветоносы.

Подержала там в подполе еще с недельку. Потом стала постепенно приучать растения к свету и теплу: сперва оставила на холодном полу в кухне и держала под бумажными колпачками, потом перенесла с пола в ту комнату, что служила нам холлом и местом обеда для прислуги. А затем уже переставила на теплые солнечные подоконники.

Ну, солнечными я их назвала сгоряча. На самом деле просто в эти окна попадало больше света: они выходили на южную сторону. Гиацинты любят высокую влажность, поэтому вокруг горшочков я ставила блюдца с водой.

Когда цветочная стрелка стала выше листьев, бумажные колпачки я сняла совсем. В это время цветоносы требуют досвечивания, но тут, увы, я была бессильна. Именно поэтому никому не рассказывала о своей задумке: не была уверена, что получится.

Однако листья из желтых постепенно становились зелеными, толстые и упругие стрелки росли и покрывались бутонами. К середине зимы, которую здесь не отмечают – новый год это весенний праздник, началось цветение.

Так что на Рождество у нас на столе стояла самое больше блюдо из сервиза, которое я только смогла найти, и в нем, удивительной весенней полянкой, цвели пятнадцать фиолетовых и розовых гиацинтов. Три гиацинта в небольшой плошечке украшали стол за которым ела прислуга. Остальные растения были слишком слабыми, и их я в общую композицию не высаживала.

Запах гиацинтов вызывал искренний восторг Элли. Малышка даже на время упросила меня проводить занятия не в ее комнате, а в столовой. Пахли цветы и правда изумительно. Даже крошечный букетик на столе прислуги наполнят холл и лестницу весенним благоуханием. Цветы среди зимы так поразили Лесту, что она даже выдвинула бизнес-план:

-- Красота какая, госпожа Любава! – с восхищением в голосе сказала она. Потом подумала и добавила: – В городе бы за такое золотых не пожалели.

Тут уже задумалась я сама. И за три дня до Рождества, строго-настрого наказав Прону везти груз бережно, отправила маленький подарок графине. До Энкерта ехать всего полдня, потому я надеялась, что все получится.

Для того, чтобы сюрприз упаковать, пришлось повозиться. Сперва я перестроила композицию в блюде и выбрала три самых крупных и сильных цветка – два розовых и один фиолетовый. Аккуратно пересадила их в небольшую фарфоровую конфетницу из сервиза.

После этого сельский плотник сколотили удобный короб из обломков и реек, его набили соломой, и там я аккуратнейшим образом разместила цветы, добавляя соломы по бокам и сверху. Убедилась, что при небольшой тряске цветы не пострадают, и ящик заколотили. Разместили его в телеге, засыпав сверху многими слоями соломы, закрыв всеми тканевыми половиками и рогожами, которые только удалось собрать. На дно, рядом с ящиком, сунули большую, литров на пять, бутыль с горячей водой. До города по зимнику ехать полдня, этого должно хватить.

Леста в парадном платье отправилась в Энкерт снова. В этот раз я лично помогала укладывать ей волосы и приказала не надевать фартук. Порылась в своих шкатулках, и хотя каких-то слишком роскошных драгоценностей там не было, нашла очень симпатичную серебряную брошь с тремя жемчужинами. Оглядела Лесту и поняла: она выглядит так, как надо, как компаньонка из не слишком богатого дома. Брошь приколола ей на воротничок, чем вызвала кучу смущения.

Вернулись они с Проном только на следующий день. И вместо отдыха мне пришлось выслушивать ее восторженный рассказ:

-- …там рядом с кухней есть отдельный вход для прислуги, вот туда мы с Проном и отправились. Зашли. Коридор длиннющий, комнат много, ничего не понять. Я, госпожа Любава, признаться, оробела. А потом нам навстречу девочка молоденькая попалась. Я к ней, с вопросом. Она и позвала какого-то господина важного, в ливрее и с гербом на груди. Тот выслушал внимательно, спросил, что привезли. И не поверил, велел при нем же распаковывать.

Я подлила Лесте чай в чашку, она торопливо сделала два глотка и продолжила:

-- Послал он эту девчонку за плотником. Тот вскоре пришел, гвозди повыдергивал. Солому уж я сама убирала: мужикам такого не доверишь. Этот, который в ливрее, долго смотрел и головой качал от удивления. Потом уже сам ушел кому-то доложить.

Привел с собой того самого, который в гостях у нас был, помните? Господин фон Роше. Тот удивился, на цветы полюбовался и подробно меня обо всем расспросил. Дальше… отвели мне комнату для отдыха! А Прона отправили на конюшню, коней наших кормить и самому там меня ждать. Да так обходительно все было!

Только я в комнату зашла, мне с дороги обед принесли, как госпоже какой. Просидела я там после еды недолго. Вернулся этот самый сенешаль и повел меня. До чего же замок огромный! Мне комнату выделили, где прислуга живет. А дальше мы шли, все богаче и богаче убранство. И ковры на полу появились, и подсвечники по стенам золоченые, и всякие кушетки и креслица: если кто устанет ходить, можно посидеть, – Леста даже зажмурила глаза, вспоминая местную роскошь, и снова глотнула чаю.

-- Госпожа графиня меня сперва не признала, но я ей все очень обстоятельно рассказала: что это подарок от баронессы Розер к Рождеству. Думаю, угодили вы ей сильно, потому что вот… – Леста отогнула уголок воротничка и что-то сняла оттуда, положив передо мной на стол хорошенькую золотую брошь в виде цветочной веточки:

– Госпожа графиня велела лично вам в руки… а я испугалась, что потерять могу. Вот и решила, что на себе надежнее везти. И вот еще… -- она торопливо достала из кармана маленькую бархатную коробочку от подарка, приговаривая: -- Очень графиня радовалась, как дите малое, нюхала цветы и улыбалась!

-- Спасибо тебе большое, Леста. Ты у меня – незаменимая помощница.

В Рождество спать мы не ложились. И меня, и Лесту с Норой, и закутанную в тридцать три одежки Элли Прон лично отвез в храм, в соседнее село. Дорога была не слишком дальняя, часа на три, там к Рождеству всегда ждали гостей, потому мы успели даже отдохнуть перед службой.

К удивлению моему, неловкость я испытывала только первые несколько минут. Кроме меня на служба присутствовало еще несколько семей местных дворян. Нас пропустили вперед, к широким скамейкам. По церкви струился какой-то странный запах, совсем не похожий на ладан. Аромат был домашний, уютный и расслабляющий, чем-то напоминающий запах сдобных булочек.

Местный священник, отец Анаис вел службу густым низким баском, и голос его отражался от высоких сводов. Уставшая Элли крепко держала в кулачке тонкую свечу и тихонько повторяла знакомые слова молитвы. Было в этой службе что-то, тронувшее и мою душу. Некое единение с другими людьми, ощущение поддержки и любви к миру.

Когда прозвучало заключительное «Аминь», люди принялись поздравлять друг друга, а в большие блюда, которые носили по рядам два миловидных мальчика, щедро сыпались монетки.