Аленкин клад. Повести - Иван Краснобрыжий

— Ма-а-ма! — закричал из тамбура Константин и прыгнул на зеленый от еловых веток перрон.

Много повидал лиха на войне Герой. Ему порой казалось: сердце в груди закаменело, охолонуло и его уже ничем не смягчить, не согреть. А тут, поняв, что его встречает весь город, украдкой смахнул слезу.

В отцовском доме не усадить и десятой доли гостей. Хлебосольные череповчане унывать не стали. Потчевать Героя решили в городском парке на берегу Шексны. По такому случаю из соседних домов вынесли столы, стулья, скамейки… И зашумело, разлилось весенним паводком веселье.

Первую чарку, как издревле повелось у славян, за родителей. Гости ее выпили тихо, с достоинством. Вторую — за Героя-жениха — кто-то предложил выпить только невестам. Тост всем по душе. И хотя Русь никогда не беднела невестами, но редко кому доводилось сразу увидеть столько красавиц.

Парни вроде бы и нуль внимания на невест, но плечи — пошире, грудь — колесом и глаза выдают: то на синеокой задержатся, то кареглазую выделят… Даже те, которых пятеро давно тятькой кличут, усы подкрутят, ладонью коснутся места былой шевелюры и тут же ее с такой поспешностью опустят, точно лысина руку жаром обжигает.

Невесты бокалы шампанского за здоровье Героя-жениха выпили до дна. И только одна замешкалась.

— Чья? — спросил Герой у матери.

— Аль ты, сынок, Капу-то не узнал?

Воину смекалки не занимать. Налил себе бокал шампанского и предложил русокосой:

— За твое счастье!

— И за твое! — зарделась Капитолина.

…Шексна дохнула прохладой. В парке на деревьях громко зашумела листва. За праздничными столами людей поубавилось. Каждому свое. Одним танцплощадка, качели, заветная береза подальше от бойких мест… Другим приятно и самому кое-что вспомнить, и друзей послушать. За русским столом псе равны. И слово каждого, как ему кажется, становится мудрым, полновесным, кстати молвленным.

Отец сына-Героя не отпускает ни на шаг. В кругу горожан рядом с ним ему почет, честь и слава. Гости, правда, больше слушают Константина, но Александру Федоровичу кажется, это он вспоминает битву на Днепре, схватки у стен Москвы… Мать сердцем читает мысли сына, готова сказать: отпустите, мол, сокола в свою стаю. Парню и поплясать время приспело, и о своем вечере позаботиться… Но за столом голова — отец. Его слово — закон. Он пожелал «по единой» только с сыном. Чокнулись. Александр Федорович твердым голосом:

— Сынок, праздник красен винцом, дело — концом. По твоим наградам мы все, значится, видим, как ты бил ворогов. Поклон наш тебе до земли. Теперь хочу, сынок, чтобы ты меня, старика, на трудовом фронте сменил. Я так понимаю: солдат и рабочий — главная опора нашей державы.

Отец остался с друзьями за столом, сын заторопился на танцплощадку пригласить Капитолину на вальс.

Слава плечи не гнет, но она тяжелее любой ноши. Константин Иванов все это испытал на себе. Один приглашает на свадьбу, другой на день рождения, третий по русскому обычаю зазывает в новый дом «окошки промыть»… Да и девичьи очи подстерегают молодца на каждом шагу. Оно и понятно. Какая красавица не сочтет за счастье пройтись по городу с парнем, у которого на груди Золотая Звезда горит, два ряда боевых орденов и медали сияют. Но эти люди не так страшны, опаснее другие, которым не хватает своего тепла и они тянутся к чужому чуток обогреться. А молодость опрометчива, ясна, как зеркало, на ней каждая пылинка видна. Хорошо, когда рядом честный друг. Таким человеком у Константина Иванова оказался отец.

— Ну, сынок, — предложил он, — пора нам, как на духу, потолковать.

Отец в разговоре слова не подбирал, не отсеивал, рубил сплеча:

— Погулял положенное — точка! В школу военруком пойдешь аль меня в кочегарке сменишь? Я бы еще постоял у огня, но всему свой черед…

Мать Героя второй самовар на стол поставила, прилегла вздремнуть на кровать, но слышит все-все.

— Почему Капа в наш дом дорогу забыла? Али ты, сынок, уже торишь стежку к другой калитке? Гляди у меня!.. Девушка-то себя блюла в чистоте.

— Батя, да ты о чем?

— Глянитесь друг дружке — к одному берегу.

Отец умолк и посмотрел на сына так, словно последний раз спросил: все, мол, уразумел?

— В котельную больше не пойдешь, — улыбнулся Константин — Я уже лопату по руке обладил и робу купил.

— Спасибо! Теперь, значится, второй вопрос.

В спальне скрипнула кровать, мать Героя перекрестилась и к столу:

— Молочка-то парного по стаканчику не уважите?

— Другим молочком, мама, пора запасаться, — засмеялся Константин. — Как, по-твоему, Капа не выставит наших сватов за порог?

— Да ты ей только словечко…

— Костя, не слушай баб! — прервал жену Александр Федорович. — Невест выбирать — наше, мужское дело!

…Жизнь Героя после войны, как говорится, вошла в берега. Капитолина ему и женой, и другом, и советчиком умным стала. На железнодорожной электростанции, когда он вышел на работу, правда, машинисты-турбинисты перессорились. Каждому хотелось Константина Иванова взять кочегаром в свою смену. Победителем в споре оказался Антип Акимович Берестов, в прошлом гальванер крейсера «Аврора». Пока в кабинете начальника электростанции кипели страсти, он, зная намерение Константина, притащил из дому связку книг, вручил их Иванову и дал твердое слово:

— У меня за год первоклассным машинистом-турбинистом станешь!

Работать кочегаром Константин Иванов начал необычно: «поднимет пар на марку» и то старые колосники из котельной выносит, то спрессовавшийся шлак ломом долбит и на свалку бадьей таскает, то покрытые сажей стены из шланга горячей водой моет… Сменщики, глядя на него, тоже рукава засучивать стали. Кочегарка через неделю по чистоте стала не уступать машинному залу.

Антип Акимович назначил было занятия по электротехнике, а Константин старое продолжает: рукав из жести для подачи угля и торфа ладит, пол метлахской плиткой настилает… И все у него получается красиво, добротно.

Когда в кочегарке появились вентиляторы, пылеуловители и цветы, кочегар объявил учителю о готовности к занятиям. Антип Акимович с того дня заважничал: голову поднял выше и, подражая старым профессорам, которых видел только на Экране в кино, стал в обращении с учеником подчеркнуто вежливым:

— Ну-с, Константин, скажите, пожалуйста, от чего зависят обороты генератора?

Ответ радует старого машиниста-турбиниста.

— А теперь, голубчик, схему защиты генератора от коротких замыканий начертите и, пожалуйста, объясните, почему при коротких замыканиях напряжение падает, а сила тока возрастает?

Вычерченную Константином схему Антип Акимович сличал с заводской, затем спрашивал разрешения просмотреть тетрадь по физике, дотошно проверял решение каждой задачи и делал выводы:

— Месяца через три, пожалуй, можно аттестовать. Теперь, голубчик, расскажите, как пустить в параллель два генератора. Да, вот еще: слесарное, токарное дело, технику безопасности, монтаж силовых линий и вторичной коммутации не забывай! На экзаменах за это дело я тебя, как рынду, драить буду!..

Год пролетел незаметно. А сколько перемен в жизни Героя! Он стал старшим кочегаром электростанции, подготовился к экзаменам, помог отцу «перетрясти» старый дом… Но самым ярким событием было рождение сына. Первенца назвали в честь деда Александром. У старика радости непочатый край! Тетешкает мальчонку целыми днями, игрушки всякие несмышленышу мастерит и одно и то же старухе:

— Наш род-то мужиком прибавился! Правда, внук весь в меня? Ты погляди! Ну, полюбуйся, какой богатырь!

— Да полно-те, Федорыч. Сам-то хуже малого стал. И сегодня его понесешь тятьку с маткой встречать?

— А как же?!

Вечером старик вышел из дому с внуком на руках и прямой дорожкой к нарсуду, где невестка секретарем работала. Вот уже и три тополя миновал, и старую березу, а молодых все нет.

— Наши чего-то припозднились, — начал объяснять старик внуку. — Ан нет, матка вон идет. Но одна…

— Константина к военкому пригласили, — объяснила Капитолина Александру Федоровичу. — Беседа там у них.

Иванов из военкомата вернулся к ужину. За столом, как обычно, поинтересовался у отца, на сколько за день подрос «богатырь», мать похвалил за вкусные щи, но после ужина почему-то словом не обмолвился о предстоящих экзаменах и не предложил Капитолине подышать свежачком.

— Ты чего это, Костя, вечернюю прогулку отменяешь? — поинтересовался отец. — Крепенько, поди, натанцевался у топки с лопатой?

Константин, потирая намятые черенком лопаты ладони, сослался на усталость.

— И я сегодня приморилась, — предчувствуя что-то неладное, слукавила Капитолина. — Музыку, Константин, послушаем или о первом бале Наташи Ростовой почитаем? Ты говорил, тебе очень понравилась эта глава в романе. Почему ты молчишь?