Вестники Осады - Кайм Ник

Эйдолон открыл рот. По всему полю боя какофоны распахнули свои искажённые и раздувшиеся пасти. Воздух разорвал смертельный вопль, обрушивавший башни, поднимавший в воздух обломки, терзающий гармоническую связь всего вокруг. Ноты, усиленные и отдающиеся в невозможном спектре звука, раскололи броню. Архориана разорвало на части, от тела остались только разлетающиеся кровавые клочья. Легионеров вокруг разнесло на атомы и разбросало, словно ураганом. Поток звука отрывал гусеницы от корпусов «Лэндрейдеров» и выжигал их машинных духов. Уцелевшие прежде башни взрывались, а затем из них в растущий пожар текло топливо.

Какофоны продолжали кричать, откинув головы, захлёбываясь кислотным дождём. Глубже всех заглатывал и громче всех выл сам Эйдолон, и крики его срывали плоть с костей. Очищенные его жутким метаболизмом токсины бурлили, жгли лорда– командора изнутри, и он чувствовал, как всё сильнее раздуваются мускулы, пульсирующие, словно переполненные мешки с ядом.

Легионеры двинулись дальше лишь тогда, когда разрушили всё вокруг. Какофоны пробирались сквозь груды дымящихся трупов, их жажда стала манией, а аппетиты выросли, став ненасытными. Фодеон шёл рядом со своим лордом– командором, давя останки Архориана, и не замечая этого. Слезящиеся глаза оркестратора сверкали от упоения, и он восхищённо стонал.

– О, даааа… Я чувствую… я ощущаю…

Эйдолон схватил его обеими руками, удерживая на месте, и подтянул лицо ближе к себе. На их доспехах не осталось символов старых Детей Императора, лишь их кошмарные смазанные подобия. Прежний пурпур неистовая химическая реакция сделала кислотно– розовым цветом, мерцающим в дьявольской ночи. Все сочленения брони обгорели, решётки воксов сплавились с плотью. Всё смешалось в восхитительной муке. Эйдолон зашипел, чувствуя, как жжёт его голосовые связки.

– Этим мы теперь и занимаемся, братец. Теперь мы такие. Ты хотел рабов? Ты их получил. Мы будем жечь их, свежевать, рвать на части и вновь наполнять эти хранилища. Горвия – лишь начало. Мы создадим такие яды, что ими подавятся сами боги.

И тогда Фодеон вновь захохотал, а затем закричал, выпустив на волю терзающую лёгкие муку и эйфорию.

– Мой господин, теперь ты владыка легиона! Нет никого, кроме тебя!

Эйдолон выпустил его. Тело Разделённой Души дрожало, его глаза жгло. Шатаясь, он поднялся выше по склону, чувствуя сквозь смрад химикатов запах горелой свинины, свежей плоти. Забравшись наверх, вскарабкавшись по исходящим паром обломкам когда– то величественного шпиля, Эйдолон увидел весь масштаб разрушений, учинённых его легионом.

Всюду бесчинствовали воины, гонимые болью от ядов, которые должны были бы убить их, но изменились благодаря мутациям. Они собирали всё, что осталось в опустошённых хранилищах, с жадностью пили и поили этим схваченных врагов, смешивая всё новые коктейли. Вскоре они разойдутся по развалинам Горвии, и цикл повторится вновь.

Но наблюдавший за зрелищем Эйдолон знал, что здесь они не утолят своих желаний. Выжившие легионеры будут искать всё более острых ощущений, всё большего разгула. Воины будут двигаться дальше и дальше, никогда не останавливаясь, иначе их убьёт то, чему они с упоением предались. Чтобы утолить подобную жажду потребуется мир, населённый миллиардами, мир, где жило столько людей, что даже у легиона уйдёт век на то, чтобы поймать всех.

И тогда Эйдолон понял. С дарованной наркотическим опьянением ясностью он понял, что нужно сделать дальше. Эйдолон, Разделённая Душа, тот, кто умер, но теперь жил вновь, осознал, что они достигли всего, что могло быть достигнуто, и теперь осталась лишь одна цель. Настал поворотный день. Он посмотрел на звёзды, уже предвкушая, какое насилие свершит его легион, и поморщился, ощутив текущую по щеке едкую слюну.

– Итак, мы отправляемся на Терру. Мы повторим там всё совершённое здесь и сделаем это с благословения самого магистра войны.

Темное согласие / Джон Френч

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

«Невозможно покорить Галактику одним лишь оружием, сражаясь целые жизни напролет. Но стоит обнажить меч в нужное время в нужном месте, и можно завоевать всю Вселенную, нанеся один точный удар».

– Приписывается Императору после Первого Усмирения Луны.

При дворе губернатора Золочёных Миров что– то обсуждалось, вполголоса, напряженно. Мерное роптание людей в зале напоминало тихое жужжание пчелиного роя. Скрип тяжелых дверей нарушил этот размеренный всеобщий гул.

– Я приветствую тебя, Десигус, правитель Золочёных Миров и хранитель Авентийского Залива, – легионер неторопливо шёл к трону. Грохот его тяжёлых широких шагов эхом разносился по просторному залу. Неожиданно появление воина заставило всех присутствующих резко повернуться и устремить на него заинтересованные взгляды:

– Кто же ты, ночной гость? – сидящий на троне человек смерил вошедшего суровым взглядом блестящих глаз. Обрамлённый золотистой тесьмой, воротник мундира правителя старательно скрывал шрамы на шее, но те, что были на горле, будто специально выползли из– под него, стараясь дотянуться до худого лица мужчины.

– Меня зовут Аргонис, и я говорю от имени Гора, магистра войны человечества.

– И зачем же ты явился, посланник?

– Я пришёл за твоей верностью, – ответил легионер, остановившись перед троном. Его слова вызвали в зале возмущённое перешёптывание.

– Верностью? Ты смеешь называть это верностью?

– А как ещё это назвать? – недоуменно спросил десантник.

– Изменой, – выплюнул Десигус. – Я привык называть вещи своими именами.

Аргонис промолчал, пристально глядя на сидящего перед ним человека.

– А ты храбр, – наконец, сказал он.

– А ты...

– Ты сражался на Талиссане, – Агонис перебил правителя, не дав ему закончить, – ты прошёл всю войну за Берега Ореола. Покорил целое звёздное скопление, свергнув идолов Месуннара. Ты стал правителем целой системы: все заслужено потом и кровью.

– Сладкая лесть на твоих устах обращается ядом, – тенор губернатора был насквозь пропитан пренебрежением и высокомерием.

– Лесть? – Аргонис усмехнулся. – Нет. Правда. Я с тобой честен. Я знаю, какой ты, Десигус, пусть мы видимся впервые. Мне известны твои сильные и слабые стороны. Мне известно, что ты удостоил меня аудиенции, пропустив мой корабль через линию обороны и не задействовав систему защиты лишь для того, чтобы прилюдно назвать предателем. Знаю, ты намереваешься отослать меня обратно без глаз и, возможно, без рук, оставив лишь язык – этого хватит, чтобы я смог передать сообщение о твоём неповиновении. Мне всё это известно.

– Значит, тебя не удивит и то, что произойдёт сейчас, – холодно улыбнулся губернатор, он был надменен.

– А ещё я знаю, что ты слывёшь человеком, не принимающим необдуманных решений, – добавил легионер.

– Я уже решил, что иду против вас. Все ваши обещания – чушь, фальшивка, на которую купятся лишь глупцы.

– Обещания? – искренне удивился Аргонис, – Но ведь пока я ничего тебе не обещал. Ну ладно. Зато теперь обещаю. Преклони колено пред магистром войны, присягни ему на верность. Отдай ему всё подвластное тебе и останешься в живых.

– В живых? – переспросил Десигус, – Так значит всё, что ты можешь пообещаешь мне – это моя жизнь?

– Нет, я обещаю, что если ты не покоришься, то звёздная система будет уничтожена прежде, чем её светило совершит полный оборот вокруг своей оси.

На секунду человеческий гомон в зале, всё это время похожий на надоедливое низкое жужжание пчелиного роя, бывший лишь фоном на границе восприятия слуха, стих, чтобы потом в миг наступившей тишине превратиться в один резкий судорожный вздох. Заявление легионера повергло присутствующих в ужас.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Это... – выдохнул губернатор.

– Это произойдёт, если владыка не узнает от меня о твоей покорности.

– Нет, – губернатор нервно хихикнул, – он не станет этого делать, здесь столько ресурсов, люди...