ОКО - Иван Блюм

Какой-то внутренний голос говорил мне, что это возвращается бывший житель этой квартиры по имени Григорий. А вот Григорий ли? Может быть, кто-то другой?

Я метнулся к двери кладовой комнаты и встал у стены со стороны дверных петель. То есть, человек, открывающий двери, меня сразу не увидит. Поглядев в сторону письменного стола, я увидел работающий компьютер и посетовал на себя за то, что не выключил его. Но, с другой стороны, в этом не ничего страшного. Григорию в прошлый раз был нужен компьютер. Он им воспользовался, включив его, благо я не ставил никаких паролей на систему. А сейчас и включать ничего не надо, все уже включено.

Внезапно вибрация прекратилась и наступила полная тишина. Затем медленно стала открываться дверь кладовой комнаты. Стояла тишина, но мое сердце билось так громко, что его должны слышать все, кто находится поблизости.

Наконец, дверь открылась, и в комнату вошел мужчина примерно моих лет с небольшой бородкой. Не закрывая дверь, он направился к письменному столу с компьютером. Все-таки, хорошо я сделал, поставив английский замок на дверь кладовой. Захлопнув дверь, я произнес голосом театрального трагика:

— Здравствуйте, Григорий, вот вы и попались.

Вообще-то, любого человека в такой ситуации и с такой развязкой должна хватить кондрашка, то есть, инфаркт по-медицински.

Григорий стал падать. Я еле успел подхватить его под руки и подтащить к диванчику. В аптечке я видел валидол, корвалол, изокет и нитроглицерин. Все это сердечные препараты. Сейчас стали говорить, что барбитураты, находящиеся в составе валидола и корвалола убивают людей. Столько лет спасали, а сейчас стали убивать. Все это происки конкурирущих фармацевтических компаний. Сколько раз я видел, когда при резком повышении артериального давления и исключительно плохом самочувствии от этого, человеку давали столовую ложку корвалола в пятидесяти граммах горячей воды. Больной через несколько минут начинал успокаиваться, артериальное давление снижалось, и человека частенько засыпал, приходя в норму. Изокет это практически жидкий нитроглицерин в виде аэрозоля. Два "пшика" под язык и человек с сердечным приступом может дожить до приезда скорой помощи.

Я схватил изокет и бросился в комнату, но мнимый больной стоял у двери в кладовую комнату и лихорадочно старался открыть замок.

— Сейчас бы тебе по балде чем-нибудь тяжелым, а не изокет под язык, — сказал я, и Григорий перестал ломать замок. — Присаживайтесь на диван и поговорим спокойно. Я постараюсь не причинять вам зла.

— Что вам нужно? — хмуро спросил он. — Вы меня сдадите местному руководству и получите за это орден за заслуги? Ошибаетесь. Вы увеличите количество узников здесь, хотя, может быть, даже уменьшите их количество, потому что после того, как станет известно о моем изобретении, необходимость в ваших мелких услугах просто отпадет.

— Как это отпадет? — парировал я вопросом, на который сам же ответил. — Человек со способностями не пропадет никогда.

— Предание свежо, — ухмыльнулся мой гость и прежний хозяин квартиры. — Мы трудимся в тайной шарашке, принадлежащей неизвестно кому. Для каких целей будут использованы наши способности и изобретения? Во благо или во вред нашему народу? В любом случае — во вред. Сначала это все будет использовано в военных целях, а народу кинут крохи со стола.

— Чего это вы так плохо относитесь к нашей родине, — спросил я, — вы думаете, что заграница не делает то же самое?

— Конечно, делает, — легко согласился Григорий, — но эта заграница обеспечила своим народам высокий уровень жизни, гарантированные свободы и изо всех изобретений они извлекают коммерческую выгоду на благо общества. А у нас что? Финансирование науки мизерное. Ученые бегут за границу. Все, кто более или менее способен к созиданию, реализуют себя именно там. Вся элита уже обосновалась за границей. Дети их там. Банковские счета там. Бизнес там. Ресурсы вот только здесь. И много этих ресурсов. Неисчерпаемые ресурсы и они здесь только потому, что ресурсы еще не закончились. Ты не думаешь, что тебя здесь просто грабят, продают все полученные тобой сведения за границу, а платят копейки? Тебе хоть рубль дали в этом заведении?

Вообще-то он был прав. Тему будущего со мной не обсуждали и о зарплате речь не шла. Живи на всем готовом и не задавай вопросов. А вопросов действительно много. Как на острове Бек-Кап. Был такой старенький чешский фильм "Тайна острова Бек-Кап". Там тайная организация похищала талантливых ученых и давала им возможность реализовать свои изобретения, которые использовались в создании самого мощного оружии для завоевания мирового господства. Возможно, что и мы так же. Вот возьмут и дадут задание проникнуть в какое-то время для ликвидации какого-нибудь человека, чтобы изменить историю.

— А вы сами, уважаемый, за какими такими коврижками отправились в 1903 год? — спросил я. — Разве вы сами не являетесь тем орудием, которое готовят на этом острове?

— Я не орудие, а оружие, — сказал мой гость, — не путайте эти понятия. Причем я — мыслящее оружие, а это, согласитесь со мной, две большие разницы.

— От терминологии суть дела не меняется, — сказал я, — просто вы решили поменяться местами со своими бывшими хозяевами и взять игру на себя. У орудия хоть ответственности меньше. Я, мол, только чужие приказы выполнял. Хотя, в нашей стране законы это проформа и как средство держать в узде людей без связей. Захотят, они вас сделают организатором преступной группировки в количестве одного человека и посадят на пожизненно. Вот уж настоящие преступники обхохочутся над правдоискателями и правдолюбами в России. Басманное правосудие и Данилкин суд стали уже международными терминами, обозначающими беззаконие и высшую степень коррупции в государстве.

— Вот поэтому я и отправился в 1903 год, чтобы у нас не было 1917 года, не было Второй мировой войны и страна наша развивалась, а не погибала под гнетом организованной преступности. Чтобы она вся не превратилась в одну большую станицу Кущевскую, а страной правил народ через выбранного им президента, а не через тандем, — выпалил Григорий, — да разве вы это поймете, рабы?

— Мы не рабы, — начал я декламировать всем известную скороговорку и остановился, понимая, что он прав. Несвободные люди, ходящие под дамокловым мечом круговой поруки и связанные "омертой" единственной и всеобъемлющей политической партии криминала и разбойников от политики. Мы вынуждены принимать условия игры, иначе и члены их семей могут пострадать физически и морально. — Да, мы не рабы, это вы раб своей идеи. Почему же у вас не получается то, что вы задумали?

Григорий задумался. Вероятно, этот вопрос мучил и его и он не находил на это ответа.

— Вы знаете, я прихожу к мнению, — сказал Григорий, — что истории о благородной идее, останавливающей кровавых преступников, это все библейские сказки. Агитаторы от религии уверяли свободных людей в том, что без веры они несвободны и что их свобода является осознанной необходимостью поднять знамя веры и идти на уничтожение тех, кто исповедует другую веру. Любого лидера можно безболезненно заменить, но сменщик его должен быть низменнее по цинизму поставленной цели. На месте Ленина мог быть любой человек, ненавидящий русских как угнетателей других наций, так же и на месте Сталина мог быть туркмен, армянин, узбек, эстонец и даже русский, уничтожающий сотнями и тысячами своих соплеменников и представителей других наций ради призрачного счастья империи. Вы можете быть циничнее Ленина и Сталина?

Глава 56

Этим вопросом он поставил в тупик и меня. Я тоже, грешным делом думал, что будь на месте вождей революции другие люди, то было бы все по-другому. Ничего бы по-другому не было. Могло быть только хуже, но не лучше, потому что масса, поддерживающая лидера, уничтожила бы того, кто посмел быть ангелом божьим. Ни одна газель не поведет волчью стаю за собой. Хотя, нет, поведет, но в качестве добычи, а не как вожак. Вожаком может стать только более матерый волчара, чем прежний вожак.

— Да уж куда циничнее, — согласился я, — если у тебя все рычаги власти. Когда ты как пролетарий и у тебя нет ничего, то можно быть как угодно циничным и ничего от этого не изменится. Но если у тебя власть, то все ваши потаенные мысли прочитают ваши подчиненные и будут стараться соответствовать вашим симпатиям и интересам. Главное, — как говаривал Владимир Ильич, — взять власть. Мосты, вокзалы, аэропорты, телеграф, электростанции и банки. А уж потом можно диктовать свою волю. Создать армию, органы ВЧК, концлагеря, проводить массовые репрессии, уничтожая людей миллионами. Тогда тебе поставят памятник, учредят золотые и платиновые ордена с бриллиантами, люди будут приходить к твоему мавзолею на поклон, выстаивая по полдня в очередях, а молодожены будут спешить туда прямо из ЗАГСа. А если никого не казнишь, будешь действовать строго по закону, то объявят слюнтяем, недостойным поминовения. Скажут, — распустил всех, и порядка нет никакого. Но все это в далеком прошлом и у меня законный к тебе вопрос: а зачем тебе все это надо? Зачем ворошить прошлое, зачем поднимать пыль, потому что если что-то и произойдет, то произойдет только в параллельной жизни. Мы не можем войти сами в себя, но мы можем заглянуть в наше прошлое и поменять его, но уже не для нашей жизни. Вам не приходилось ощущать, что кто-то посторонний вторгается в нашу жизнь и все, удачно складывающееся, вдруг начинает идти кувырком?