Память сердца - Дженис Хадсон

— Ничего не понимаю!

— Врешь! Ты просто боишься признаться в этом самому себе. Происходят те же события, которые уже происходили с нами в прошлой жизни. Моди прилагает все усилия, чтобы убить Анну, но Сэз встает на ее пути. И он погибнет, защищая ее.

Бретт толкнул Дженни на софу и встал посреди комнаты.

— Ты опять решила пощекотать мне нервы беседой про переселение душ? — Он судорожно взъерошил и без того растрепанные волосы. — Господи, если ты меня слышишь! — Его голос сорвался на почти истерический крик. — Теперь ты мне расскажешь, мать твою что я — это Сэз, ты — это Анна, а Моди… он на секунду запнулся. — Кто, по-твоему, Моди? Грейс? Кэй? Моя бабушка? Хватит!

Дженни всплеснула руками.

— А что? Вполне может быть любая из вышеперечисленных, за исключением бабушки. И у той, и у дру. гой есть вполне конкретные интересы, и мне очень жаль, что ты этого не замечаешь. Не правда ли, трудновато представить себе кого-нибудь из них с топором, крушащим поздно ночью мою машину?

— Послушай, я уже устал тебе повторять, что моя книга — фантазия. Ее придумал я, я создал героев, научил их говорить, думать и двигаться!

— Может быть, не ты, а та часть сознания, которая их помнит?

— Все, что ты говоришь — дерьмо! И ты знаешь об этом! — Голос Бретта опять сорвался на крик. — Ни один мертвец еще никогда не возвращался с того света! Нет, — поправился он, — в сказках, конечно, может быть! Ты любишь читать эти чертовы сказочки? Если ты умерла…

— …то я умерла. Спасибо, я в курсе.

— Тьфу, проклятие! Дженни, назад не возвращаются! Никто!

— Кто не возвращается?

— Тот, кто умер.

— Так кто, Бретт? — Голос Дженни превратился из обычно мягкого в требовательно-повелительный, хотя она была почти уверена, что знает правильный ответ. — Отец? Твой отец?

Бретт сделал шаг назад и засунул сжатые кулаки в карман джинсов. Обычно этот жест выдавал его сильнейшее волнение.

— Что мой отец? — вкрадчиво спросил он. — Что ты знаешь о нем?

Дженни встала с софы и крепко сжала запястье Бретта.

— Пока — ничего. Но я надеюсь, что ты расскажешь мне.

Он отдернул руку:

— Не о чем рассказывать.

Дженни точно знала, что рассказать очень даже есть о чем. В противном случае Бретт не стал бы нервно передергивать плечами и впадать в истерику.

— Тогда извини, может быть, я ошиблась. Не хочу лезть не в свое дело, вернее, я-то хочу, это ты не хочешь мне ничего рассказать.

— Он умер, понимаешь? — резко ответил Бретт и через секунду добавил значительно мягче: — Он умер и ушел навсегда. Отец никогда не возвращался назад, если ты имеешь в виду это. Как, впрочем, и любой другой, когда-либо живший в этом мире.

В его голосе послышалась невысказанная боль, и Дженни поняла, что он мог бы сказать и больше. Это было настолько личным, что Бретт не хотел об этом говорить дальше.

— А как он умер? — Дженни словно слышала со стороны собственный голос.

Бретт прикрыл глаза и опустил голову, раздумывая, Тяжело и решительно вздохнув, он бросил взгляд на книжный шкаф у дальней стены, снова набрал побольше воздуха и выпалил:

— Его убили. Это сделал я.

Потрясенная Дженни не смогла вымолвить ни слова в ответ.

— Я не верю, что ты убил собственного отца, — твердо заявила она.

— Тем не менее тебе придется поверить. Лично я с трудом верю в другое — в то, что решился сказать тебе об этом. — Бретт, забыв о костылях и прихрамывая, снова подошел к двери.

Вера Дженни в нравственные качества Мак-Кормика была абсолютной, и сейчас она не сомневалась, что он не несет ответственности за смерть отца. Нужно было выяснить все до конца. Она не могла допустить, чтобы Бретт вот так просто ушел. Дженни стрелой бросилась следом:

— Нет! — Она изо всех сил схватила Бретта обеими руками.

Он же стоял на одной ноге, отчаянно балансируя и пытаясь сохранить равновесие.

— Ну какого еще черта ты хочешь знать?

— Пока ты не расскажешь мне все от начала и до конца, ты не сделаешь отсюда ни шагу! Я знаю тебя значительно лучше, чем тебе кажется, поэтому никогда не поверю в то, что ты мне сейчас наговорил.

Челюсти Бретта сжались, и он поиграл желваками.

— Ты просто не в курсе всех обстоятельств. Ты правильно сделала, убежав сегодня ночью.

— Я… Почему ты считаешь, что я сделала правильно?

Напряжение Бретта оставило его так же внезапно, как и появилось. Он тупо уставился на дверь и медленно произнес:

— Потому что я идиот.

— Нет, не надо так говорить! — Она прижалась к Бретту и почувствовала, что он холоден как лед. Сейчас ей хотелось только одного: чтобы Бретт не уходил. — Пойдем.

Он не возражал, когда Дженни подвела его к кушетке.

— Подожди здесь, — шепнула она.

По дороге к кухне она оглядывалась три раза, чтобы убедиться: Бретт на месте, он никуда не исчез. Дженни бросилась к нижнему выдвижному ящику холодильника. Прошлым летом старший брат вместе с женой собирался немного погостить у нее в Новом Орлеане. Тогда Дженни купила бутылку «Царственного Рыцаря», но поездка отложилась в последнюю минуту, и бутылка так и осталась зимовать в холодильнике. Дженни казалось, что настал подходящий момент. Она терпеть не могла, когда мужчины употребляли при ней крепкие напитки, но на Бретта это не распространялось.

Она готовила скотч, ее руки дрожали, и янтарные капли проливались мимо. Дженни вернулась назад, неся в руках высокие стаканы с позвякивающими кубиками льда. Все, происходившее здесь всего несколько минут назад, было забыто. Она смотрела в глаза Бретта и больше не думала ни о чем, ожидая, когда он сделает первый глоток. Неожиданно резким движением он залпом опрокинул в рот содержимое стакана.

— Господи, это же почти чистое виски!

— Хочешь еще?

Он благодарно взглянул и кивнул в знак согласия. Дженни наполнила его стакан, и Бретт на этот раз наполовину опорожнил его. Солнце уже почти совсем село, и сумерки наполнили комнату длинными тенями. Из спальни струился мягкий свет ночника, создавая уютный полумрак. Затянувшееся молчание начало действовать на нервы обоим, и Дженни снова попросила:

— Расскажи мне, Бретт. Расскажи все, как было.

С болезненной улыбкой он задержал наполовину пустой стакан, уже почти поднесенный ко рту.

— Она говорит: «Расскажи»! — обратился Бретт неизвестно к кому. — Она просит меня рассказать, как я убил собственного отца!

— Ну почему ты так говоришь? — Голос Дженни звучал подавленно.

— А каким еще тоном мне говорить тебе правду? — Он допил содержимое стакана.

— Может быть, ты еще скажешь, что взял ружье, приставил его к голове отца и спустил курок? Попробуй, вдруг я поверю.