4-03. Fuga maggiore - Евгений Лотош

Захват на горле пропал, и Юно Юнару наконец-то смог нормально дышать. Он медленно поднялся на одно колено и низко склонил голову, надеясь, что фальшивые нотки в его голосе не слишком слышны:

— Приношу нижайшие извинения, атара. Я действовал, не подумав. Больше не повторится.

— Посмотрим. — Бешенство ушло из голоса паладара. — Если не считать твоей глупой выходки, я доволен, как вы провели операцию. Но вот зачем ты снял маску? Сам же просил, чтобы тебя не опознали как можно дольше.

— Я не смог иначе, атара, — на сей раз Юно говорил вполне искренне. — Я… я не могу объяснить толком, но… пусть они знают, что враг имеет лицо. Пусть видят его в ночных кошмарах.

— Ну, твои проблемы, — силуэт паладара пожал плечами. — Мне все равно, опознают тебя или нет. Теперь слушай новые указания. В ближайшее время полиция встанет на уши, и вам на время нужно исчезнуть. Укройтесь на одной из пригородных баз, только не суйтесь на железнодорожные вокзалы: координатор держит там скрытых дронов-наблюдателей. Попадать в поле зрения их сенсоров тебе совершенно незачем, если, конечно, не хочешь досрочного объяснения со своей любимой Суоко. Лучше перемещайтесь на машинах. Вот материалы по следующей цели.

В полумраке хрустнула бумага, и перед носом Юно возникли тусклые листы.

— Пока только подготовка: наблюдение и проработка сценариев. Без команды даже не чихать в сторону цели. Как и раньше, документ на свету распадется в течение часа. До того заучишь содержимое на память, и не вздумай копировать. Свободен.

Серый силуэт бесшумно растворился во мраке. Оябун «Адаути» медленно поднялся на ноги, сжимая в одной руке листы, а другой потирая горло. Все. Встреча закончена, он выжил. Пусть Камилл думает, что понимает его мотивы. У хитроумного Демиурга свои планы, но рано или поздно и его ждет сюрприз.

Отдышавшись как следует, Юно сунул свернутую в трубку бумагу за пазуху и вышел со склада. Лимузин догорал, и от него к небу поднимался столб жирного черного дыма. Юно подошел к своим, бросив равнодушный взгляд на остывающий труп.

— Новый план, — сказал он. — На время укрываемся на второй базе. Едем в город, Юмэй, ты ведешь машину. Высаживаемся где-нибудь в Рыбном квартале и бросаем ее с ключом в замке, пусть угонят. Потом разбиваемся на две группы и встречаемся на явочной квартире…

03.23.1232. Хёнкон

— Чего ждем? Поехали.

— Ага…

Кирис протянул руку и включил зажигание. Игла амперметра дрогнула и снова затихла. Пропеллер нехотя провернулся раз, другой, и вдруг рванулся и превратился в прозрачный круг перед носом самолета. Красная лампочка температурного датчика на приборной панели мигнула несколько раз и сменилась зеленой — мотор прогрелся до нужного уровня. Кирис двинул на себя рычаг газа, и стрелка тахометра стремительно поползла по циферблату — триста оборотов в минуту, пятьсот, восемьсот… Корпус завибрировал. Кирис продолжал медленно двигать ручку, пока тахометр не показал тысячу семьсот оборотов. Дыша сквозь стиснутые от напряжения зубы, он быстро окинул приборную доску «уминэко» взглядом — не забыл ли чего… давление масла, уровень бензина в баках, альтиметр настроен… ххаш! Все-таки забыл! Он быстро выдвинул закрылки на десять таби и бросил взгляд вправо.

Труда сидела, скрестив руки на груди и безразлично смотрела перед собой. Она даже вида не показала, что заметила оплошность. Ну ладно. Кирис убедился, что тахометр показывает ту же частоту вращения, и отпустил тормоз. Самолет вздрогнул и покатил по полосе, быстро набирая скорость и вжимая своих пассажиров в спинки кресел.

Довести обороты до двух тысяч… Десять цул в час… двадцать… двадцать пять… Плиты полосы неслись навстречу, и ладони начали медленно потеть от волнения. Труда молчит — все правильно? Или просто не лезет под руку? На тридцати цулах Кирис потянул штурвал на себя — и «уминэко» послушно прыгнул в воздух. Взлетная полоса ушла вниз, стремительно уменьшаясь и превращаясь в узкую полоску посреди зеленого полотна леса. Увеличить обороты до двух тысяч ста… длинная стрелка альтиметра крутится не переставая, короткая вальяжно ползет по циферблату… сто метров: убрать закрылки… индикаторы температуры зеленые: все в норме.

— На высоте трехсот метров — горизонтальный полет, — нарушила молчание Труда.

— Понял…

Кирис боялся оторвать глаза от приборов. Его взгляд постоянно перебегал с альтиметра на спидометр, с того на тахометр, затем на авиагоризонт и компас. Очень быстро он сообразил, что сильно задрал нос, и самолет не только слишком медленно набирает высоту, но и теряет скорость. Осторожно отдать штурвал от себя… Триста метров! Еще отдать штурвал, дождаться, когда риски на авиагоризонте совместятся с разделительной полосой… Самолет, однако, решительно не желал лететь горизонтально: граница коричневой области не задержалась у рисок, а упрямо поползла вверх. Кирис дернул штурвал на себя сильнее, чем требовалось, и самолет снова перешел в набор высоты, да так, что риски тангажа уперлись в черту двадцати таби, а скорость резко упала. Ххаш! Да что же творится! За терминалом у себя в комнате все выходило куда проще! Он снова подвигал штурвал, но поймать горизонтальное положение не удавалось.

— Триммер… — меланхолично подсказала Труда, по-прежнему уставившись перед собой равнодушным взглядом.

Молча обругав себя, Кирис лихорадочно дернулся к колесику триммера на приборной панели. В панике он перепутал направление вращения, и нос самолета начал заваливаться вперед еще быстрее. Пришлось снова двигать штурвалом, одновременно вращая колесико. На то, чтобы поймать баланс, у него ушло не меньше двух минут. Когда он, наконец, убедился, что самолет летит ровно, то слегка расслабился и осторожно глянул на Труду.

— Кир, что с тобой творится в последнее время? — задумчиво осведомилась летчица, глядя на него из-под полуприкрытых век. — Ты какой-то сам не свой. Дерганый, рассеянный… Под глазами тени, чуть ли не мешки. Не высыпаешься, что ли? В колледже проблемы?

— Все нормально, — буркнул Кирис. — Что дальше?

— Поворот влево на семьдесят пять таби и снова прямо.

— Понял…

Кирис прижал левую педаль и медленно, не позволяя самолету накреняться больше, чем на десять таби, выполнил разворот, попеременно глядя то на компас, то на авиагоризонт. На сей раз ему удалось почти точно поймать направление с первого раза, без дополнительных коррекций.

— Хорошо, — одобрила Труда. — Теперь вправо на сто пятьдесят таби.

Этот разворот удался слегка хуже, но и здесь Кирис обошелся лишь одной коррекцией.

— Замечательно. Ну, считаем, что первый вылет состоялся. — Труда потянулась всем телом, хрустнула костяшками пальцев и взялась за штурвал.

— Что, уже все? — удивился парень. — Только что же взлетели!

— Мы систему опробовать должны, а не баловаться. Налетаешься еще, не волнуйся, а теперь я слегка поработаю. Давно хотелось попробовать, но на реальной машине как-то не рисковала. Контроль у меня.

— Контроль у тебя… — машинально подтвердил Кирис. — А…

Закончить фразу он не успел, потому что мир внезапно перевернулся вверх тормашками. Привязные ремни впились в тело, к горлу подкатил комок, настойчиво просясь наружу, мир за лобовым стеклом закружился в бешеном танце.

— Держись! — рядом радостно рассмеялась Труда. — Еще немного фигуры покручу… А, х-ходер!

Самолет начало бросать из стороны в сторону, а потом вдруг земля оказалась прямо перед глазами, и мир завертелся упорядоченно и головокружительно. Большая стрелка альтиметра закружилась с неимоверной скоростью, отсчитывая таны. На приборной доске замигала красная лампочка, оглушительно заверещал зуммер. Кир вцепился в свое кресло, борясь одновременно с тошнотой и с желанием ухватить штурвал. Рядом сквозь зубы ругалась Труда. Лес за окнами перестал вращаться, стремительно надвинулся, налетел, глаза ослепила ярка вспышка… и все погасло. За лобовым стеклом воцарилась полная темнота.

— Самолет потерпел крушение, — произнес хорошо поставленный женский голос. — Вертикальная скорость в момент столкновения с землей — сто двадцать цул в час. Выживших нет. Поздравляю с удачным завершением симуляции.

— Значит, не зря написано в руководстве, что фигуры высшего пилотажа запрещены, — усмехнулась Труда, отстегивая ремни. — Ну что, Кир, как ощущения?

Кирис с трудом сглотнул.

— Нормально, — выговорил он, борясь с очередным приступом тошноты. — Что случилось?

— Нос слишком задрала, скорость потеряла и в штопор сорвалась. Высоты не хватило, чтобы машину вывести. — Труда протянула палец, коснулась инструкторской панели, и на лобовом стекле засветились цифры и графики, белые на темно-голубом фоне. — Ага, понятно. При кабрировании на сорока таби управление теряется. И ведь буквально полусотни метров не хватило, чтобы из пике вывести. А, гражданское корыто, что с него взять. Эх, угробила я свою реактивную ласточку, удастся ли на такой еще хоть раз полетать? Ладно, Кир, испытания считаем успешными. Гравигенераторы и проекторы работают весьма реалистично, я довольна. Да и ты тоже со взлетом справился неплохо. Но на сегодня все. Не смотри на меня такими грустными глазами: «Рыба-меч» через полчаса в Шансиму уходит, и мы с Саней на ней.