Музыка ночи - Лидия Джойс

Сара огляделась.

– Я думаю, что нужна вам для ремонта этой комнаты не меньше, чем для какой-либо другой, – откровенно сказала она.

Себастьян улыбнулся:

– Она вполне соответствует своему назначению. – Он сел на один из двух имеющихся стульев. – Я оставил дверь открытой, чтобы слышать, как вы играете.

Закусив губу, Сара заняла второй стул.

– Не очень хорошо.

– Глупости, – быстро неубедительно ответил Себастьян. – Мне понравилось. – Эта часть по крайней мере звучала искренне.

– Благодарю вас. – Она изучала свои руки, лежавшие на коленях. – Я люблю подарки. Они красивые и слишком дорогие для меня.

– Разумеется, нет, – сказал он, игнорируя вопрос, заключенный в ее утверждении.

Почему он так о ней заботится? Похоже, он себя не знает.

– Где вы научились играть?

Ведь она призналась ему в низком происхождении, о чем он и сам догадывался по ее случайным ошибкам, странному невежеству в некоторых вопросах, не говоря уж об оспинах на лице.

– В школе, – ответила Сара.

– А я, должен признаться, никогда школу не любил. Из моего отца вышел бы отличный кавалерийский офицер, не будь он старшим сыном. Он верил, что для репутации высшего класса Британии очень важно школьное образование. Вскоре он послал меня в одну из таких школ. В семь лет я был вырван из удобства детской и брошен в варварство школы для мальчиков.

– Семь лет – возраст, конечно, юный, но вряд ли это было так уж скверно.

Он сухо улыбнулся:

– Покажите мне мальчика, который любит школу, а я покажу вам задиру и грубияна. Должен вам сказать, что в первые три месяца я испробовал все хитрости, шалости и выходки, надеясь, что меня отправят домой. Но директор был не так строг, он не хотел лишиться моей платы за обучение и престижа моего присутствия. Все, чего я добился, была репутация умника. Совсем неплохо, если б не совершенно непредсказуемые последствия моей учебы. Я был маленьким болезненным ребенком. Если ты недостаточно силен для задиры или не можешь кого-то хорошенько поколотить, тогда быть умником не такая уж большая честь.

– Там вы познакомились с мистером де Лентом? – тихо спросила она. – Вот почему вы теперь думаете об этом?

– Маленькая голубка, вы слишком уж проницательны, – с горечью улыбнулся он.

Сара нахмурилась.

– Тогда что он за человек? Сильный или умный? – Она покачала головой. – Не знаю. Но сильный вряд ли. Думаю, он был умным… но жестоким.

– Вы способны рассказать эту историю лучше, чем я. – Сара покраснела, и он быстро прибавил: – Это комплимент вашей проницательности, а не критика. Вы правы. Он был умным, намного умнее меня. У него было умение влиять на людей, подобных ему. Может, вы слишком понятливы, чтобы принять человека вроде него, я, видимо, таким не был. Я много лет считал его благородным парнем и настоящим другом. Теперь я знаю, что сначала он привязался ко мне только под воздействием моего отца. Ум и очарование не мешали ему быть лидером большинства потасовок и розыгрышей, более деятельного мальчика не было за всю историю Итона. Ему это нравилось, он всегда был в центре событий. Но даже под его покровительством я не чувствовал никакой радости. Школа была не для меня.

Сара кивнула и отвела взгляд – явный признак ее несогласия.

– Я понимаю ваши чувства, хотя не думаю, что все, кому нравится школа, заслуживают вашего осуждения. Я очень довольна своим пребыванием в школе.

– Почему? – спросил он с искренним удивлением.

– Девочки… сначала они думали, что я бедная родственница кого-то близкого им по социальному положению, и меня пусть не любили, но терпели. Все были из очень хороших семей, умели играть на фортепьяно, читали по-французски, изучали поэзию, арифметику, географию, дикцию. Я тоже училась, хотя не имела их образования, и сначала мне было очень трудно. Конечно, все думали, что немного тупая. И я была старше, чем многие из них. Я начала учиться в восемнадцать лет, а большинство девочек в четырнадцать или в двенадцать, но по моему виду они не могли подумать, что я старше. Плохому я не придавала большого значения, я была там, где хотела быть, а есть вещи похуже.

– И там не было задир? – недоверчиво спросил Себастьян.

– Были. Поэтому спустя четыре года я ушла, хотя рассчитывала остаться на шесть лет. Девочки не дрались, всегда было вволю еды. Чего я не могу сказать о большей части своей жизни. Кроме того, я многому там научилась, так много узнала.

Впервые Себастьяну пришло в голову, что его ненависть к школе возникла из идиллического представления о счастливой жизни дома. Хотя отец всегда был холоден и строг, мать любила его безгранично, и разлука с ней сделала его первые школьные годы особенно трудными. Но сейчас он вспомнил добродушных мальчиков, которые предпочли школу с ее мелкими жестокостями затворничеству детской комнаты с обществом только из гувернантки да слуг. Вспомнил одного первоклассника, который рыдал, узнав, что должен ехать домой на Рождество, а когда вернулся, спина у него была покрыта рубцами от побоев.

Себастьян мог представить облегчение и радость застенчивой, испуганной Сары, когда она выяснила, что самым жестоким наказанием будет удар по рукам. С тех пор как она пришла сюда, он десять раз на дню порывался спросить ее о жизни до школы, но, предвидя реакцию Сары, тут же отбрасывал эту мысль. Сейчас она сама затронула интересующую его тему, и он почувствовал, что может пойти дальше.

– А как вы попали в школу? – спросил он без особой уверенности, что Сара ответит.

Секунду помедлив, она кивнула, будто удовлетворенная чем-то, чего Себастьян не мог понять.

– Моя лучшая подруга детства вышла замуж за… очень богатого человека. Почти на два года я стала ее горничной и компаньонкой. Но мне хотелось добиться чего-то самой, а не принимать то, что мне дают из дружбы.

– Это понятно, – сказал он, когда Сара замолчала.

– Был единственный способ этого добиться – получить образование. Я уже научилась читать и писать, изредка посещая школу недалеко от места, где мы жили, а говорить прилично я научилась сама. – Она улыбнулась. – Как важная персона, сказал бы некто. Я спросила подругу, не окажет ли она мне последнюю любезность, оплатив мое обучение в школе для леди. Она согласилась. Но потребовался целый месяц, чтобы найти школу, которая меня взяла. Сначала я была далеко позади всех девочек, но я очень старалась и на третий год была лучшей в классе по арифметике и удовлетворительной по географии, литературе и танцам. Чистописание, французский, рисование и фортепьяно заметно отставали. В начале четвертого года я была лучшей в школе по арифметике, географии и танцам. Вот тогда и начались слухи. Я еще не понимала, что меня терпят лишь до тех пор, пока я знаю свое место, а мое место было не во главе класса. Некоторые самые жестокие девочки объявили, что я внебрачная дочь богатого человека, выброшенная за ненадобностью, и мое место в овчарне. К тому времени, когда эта история дошла до их родителей, она стала уже непреложным фактом. Они пожаловались директрисе, и та сделала то, что должна была сделать, – она меня прогнала.