Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона - Дэвид Гордон

Кроме того, в терапевтическую работу с Лори входило рассказывание ей всяких истории... несколько смачных анекдотов. Я рассказал ей, что моя мать родилась в суперэлитном бревенчатом домике в Висконсине. Суперэлитном — потому что там был деревянный пол и погреб для овощей. ЭТО и делало его суперэлитным. Я объяснил, что три стены дома, в котором родился я, были сделаны из бревен, а четвертой был склон горы, а пол был земляной, и расположен дом был в горах Сьерра-Невады. И, разумеется, познакомиться с человеком, чья мать родилась в бревенчатом домишке и который сам родился в бревенчатом домишке, любознательному ребенку очень интересно. Лори просто не могла не заинтересоваться. И я рассказал ей, что моя мать управляла столовой при горнодобывающем лагере. Я объяснил Лори, что грузовой поезд приходил в шахтерский лагерь всего два раза в году, а это означало, что нужно было заказывать муку, соль, перец, соду, сахар на полгода вперед. Самым сложным делом в ее профессии было рассчитать, сколько всего этого потребуется. Я рассказал, как моя мать жалела шахтеров, потому что им до ужаса надоел пирог с сушеными яблоками, пирог с курагой, пирог с черносливом, пирог с изюмом... и так ей было их жаль, что она ИЗОБРЕЛА для них новый пирог. Она приготовила тесто из кукурузного крахмала и так щедро сдобрила его корицей, что он стал темно-коричневого цвета... всем шахтерам он понравился, и, кроме того, это и мой любимый пирог! А вот родители Лори путешествовали по всему миру. Они великие путешественники. И они богаты. Они останавливаются в лучших отелях и едят самую изысканную пищу... но есть на свете и коричный пирог, о котором они никогда не слышали.

Хотя истории, которые Эриксон рассказывал самой Лори, несомненно, были просто кладезем гипнотических метафор и терапевтических паттернов, даже это краткое изложение насквозь ими пропитано и потому заслуживает пристального внимания. Эриксон вызывает у Лори опыт «заинтересованности», а затем использует игру слов [miner (шахтер) — minor (малолетний). то есть Лори], а также метафору заказа продуктов питания, делая тем самым постгипнотическое внушение, включающее заказ на продолжение ее жизни на ближайшие полгода с точки зрения обеспечения пищей. Затем Эриксон вкладывает в свои слова прямую команду «рассчитать, сколько всего этого (нищи) потребуется (для Лори)». Далее он распространяет игру слои miner/minor на опыт желания чего-то нового с точки зрения нищи, интереса к пище, употребления новой и приносящей удовлетворение пищи. (Отсылаем читателя к книге Бэндлера и Грин-дера «Паттерны гипнотических техник доктора медицины Милтона X. Эриксона» (Bandler, Grinder et al., 1975, 1977), а также к книге Дэвида Гордона «Терапевтические метафоры» (Gordon, 1978), где подробно описываются паттерны гипноза и метафор, присутствующие в данном описании).

И я рассказывал ей скучные истории, РАЗДРАЖАЮЩИЕ истории. На одном из этих сеансов присутствовал доктор Пирсон из Мичигана. В конце сеанса он вытер лоб и сказал: «Вы прогнали эту девочку сквозь строй эмоций раз, и еще раз, и еще раз. Мне самому было тяжело ПЕРЕВАРИТЬ все это». Но Лори переварила. В течение следующих двух недель она набрала полтора килограмма, затем один потеряла и снова набрала два в последующие две недели.

Эриксон использует спои истории, чтобы вызвать у Лори целый спектр форм человеческого опыта. Это открывает перед ней возможность изменить свою точку зрения на благочестивую стерильность и постоянство своих внутренних переживаний, а также дает ей возможность научиться или переучиться определять, в каком опыте она нуждается для того, чтобы реагировать генеративно (производить сортировку в поисках релевантности).

И однажды я сказал Лори: «Ты трусиха. Ты лгунья. Я могу это доказать». Лори кротко возразила. Я сказал: «Да, ты ТРУСИХА и лгунья. Я могу это доказать. Ну-ка, ударь меня по руке». И вот Лори внутри вся кипела от гнева, но контролировала свой гнев и не подавала виду. Наконец она протянула руку и хлопнула меня по ладони. Тогда я сказал: «Вот так-то, Лори, теперь ты доказала это. Ты всего-навсего хлопнула меня по руке, а это невербальная ложь, потому что ты делаешь вид, будто хлопнуть — значит ударить. И ты к тому же еще и трусиха, потому что боишься ударить ПО-НАСТОЯЩЕМУ». Лицо Лори исказилось, она отпихнула мою руку и бросилась бежать из комнаты, захлопнув за собой дверь. Через несколько минут она вернулась с вытертыми слезами, с сухим лицом и покорно уселась на место. Я сказал: «Лори, я УЖЕ и так знал, что ты лгунья и трусиха... тебе незачем было доказывать это дважды! Ты меня все-таки ударила, но убежала. Убегая, ты преследовала две цели: не получить от меня сдачи, потому что ты трусиха, а кроме того, ты убежала, чтобы я не видел слез у тебя на глазах, а вернулась с вытертыми слезами, с вытертым лицом, и притворяешься, будто не проливала слез, а это ложь. Ты плакала». Лори выглядела очень взволнованной.

И снова Эриксон бросает вызов кротости Лори, вызывая у нее гнев, фрустрацию, смущение и другие чувства. Как уже говорилось выше, Эриксон использовал истории для того, чтобы вызвать в Лори эти внутренние состояния и реакции. Назвав Лори трусихой и лгуньей и заставляя ее ударить себя, Эриксон не только вызывает в ней эти внутренние переживания, но и заставляет ее продемонстрировать их во внешнем поведении (гримасы, побег, плач и вытирание слез).

Несколькими часами позже я сказал: «Мама, встаньте. Какой у вас рост?» ~ «167 сантиметров». (Вообще-то я думаю, что мать солгала; мы с миссис Эриксон считаем, что ее рост был примерно 174 сантиметра.) «А сколько вы весите?» — «48 килограммов... столько же, сколько весила, когда выходила замуж». И тут я впал в состояние эмоционального шока: «Вы, сорокалетняя женщина, мать пятерых детей, весите 48 килограммов при росте 167 сантиметров?!! И ВЫ ИМЕЛИ НАГЛОСТЬ ПРИВЕСТИ КО МНЕ СВОЮ ДОЧЬ, ПОТОМУ ЧТО СЧИТАЕТЕ, БУДТО ОНА НЕДОСТАТОЧНО УПИТАННА? А что же вы?! Вам не стыдно?! Признайтесь, что стыд-по!» Разумеется, при этих словах Лори взглянула на мать с совершенно новой эмоциональной точки зрения. И тут я повернулся к Лори и говорю: «Лори, твоя мать недоедает, и ей нужно питаться лучше. Я хочу, чтобы ты проследила за тем, что она съедает все до конца при каждом приеме пищи. И если она не будет есть как полагается, на следующий день ты будешь докладывать мне об этом».

Обратите внимание, что мать Лори занижает свой рост на семь сантиметров и что она чрезмерно заботится о том, чтобы не набрать лишний вес (о чем свидетельствует ее сравнение своего теперешнего веса с временами, когда она была невестой). Эриксон использует высоко ценимый матерью критерий заботы о здоровье своей дочери и применяет его к поведению самой матери, связанному с контролем своего веса, тем самым формируя у нее обобщение о том, что ее поведение оказывает влияние на поведение дочери (сортировка в поисках слабых мест). Указывая матери па то, что она постыдно мало весит, и назначая Лори задание следить за диетой матери, Эриксон переворачивает характер их отношений и ставит знак равенства между их проблемами. Теперь уже не Лори страдает от анорексии, а «плохо иметь недостаточный вес», причем «оказывается», что недостаточный вес имеют и маТь и дочь. Таким образом, Эриксон изменяет их точку зрения на проблему Лори, и эта проблема превращается из хронической и личной в их общую, по временную проблему. Эта смена точки зрения важна как для целей немедленной коррекции (то есть для достижения непосредственной цели по изменению существующей тенденции), так и для последующего функционирования Лори в домашних условиях, поскольку теперь Лори и ее мать смогут в будущем реагировать па отклонения веса Лори как на вопрос о надлежащем весе, а не как на признаки рецидива «нервной анорексии». Заставив Лори присматривать за образом питания своей матери, Эриксон также побуждает Лори внедрить в свой поведенческий репертуар те самые различения и референтный опыт, которые потребуются ей для того, чтобы оценивать и корректировать свою собственную диету.

И вот однажды Лори приходит ко мне и говорит: «Я вчера забыла вам сказать, что позавчера мама сэкономила половину гамбургера, завернула ее в салфетку и оставила, чтобы съесть на ночь». Тут я снова впал в эмоциональный шок: «Мамаша, я что, не говорил, что вы должны съедать все до крошки? Вы можете позволить себе купить что-нибудь на вечер, если захотите, и не нужно красть это у обеда. Итак, вы совершили правонарушение против меня, и я собираюсь нас наказать, А ты, Лори, должна была сообщать мне о проступках твоей матери уже на следующий день. Ты задержалась с отчетом на целые сутки. Значит, и ты совершила правонарушение против меня, и ТЫ будешь наказана за свое правонарушение. Итак, мама, завтра вы принесете с собой ко мне па кухню хлеб и сыр, и я заставлю вас сделать бутерброды по-эриксоновски». (Кладете ломтик сыра на кусочек хлеба, ставите в духовку, расплавляете сыр, переворачиваете, снова кладете сверху ломтик сыра, опять ставите в духовку, расплавляете сыр, достаете и едите.) «Лори, твоя мать должна будет съесть бутерброд по-эриксоновски, и ты тоже». Они появились на следующий день с хлебом и сыром. Под моим зорким наблюдением они приготовили бутерброды и съели их. Разумеется, организм Лори сам позаботился обо всем. Теперь Лори и се мать снова стали великими путешественницами. Они целыми днями проводили в поездках по Аризоне. Я спросил мать, может ли она свозить Лори на Большой Каньон. Они сказала: «Конечно». Тогда я сказал «Имейте в виду, мама, Лори нужно напомнить, чтобы она взяла с собой жидкость для полоскания рта. А ты, Лори, должна обещать мне, что возьмешь с собой эту жидкость». Разумеется, любой здравомыслящий ребенок, которому приказано полоскать рот рыбьим жиром и который собирается поехать па Большой Каньон, естественно, забудет взять его с собой! И я сказал матери: «После того как напомните ей взять с собой жидкость, больше никогда не напоминайте ей о ней, я тоже не буду напоминать, и не обращайте внимания на то, что бутылка куда-то исчезла». Итак, я возложил бремя ВИНЫ на Лори, не согласившись с се отношением к себе как к Иисусу Христу. Лори БЫЛА виновна. Она нарочно забыла взять с собой бутылочку, и я знал, что так и будет.