И на земле и над землей - Роберт Паль

— Еще Рюрик поход этот готовил. Мудрый муж, все предусмотрел. Зря ты не доверял ему — наш он был, русич!

— И кто его войско повел, раз сам не дожил? — все пытал Ягила.

— Воевода его князь Олег. И сын Рюрика Игорь с ним.

— Так, говорят, юн очень, отрок.

— Вот и хорошо, что юн. С победы начинает. А с таким дядькой быстро в рост пойдет. Удачливым князем будет.

— Слава Перуну!..

Дома первым делом принесли жертвы богам и сели за трапезу. После обильной сурицы стало еще радостнее.

— И надолго они к нам?

Вспомнил Ягила свой Сурож, доблестного князя Бравлина, что изгнал оттуда эллинов да скоро обратно ушел, а греки вернулись. Так бывало не раз, поэтому и не удержали за собой Сурожскую Русь.

— То, что побили Аскольда, то добро. А как уйдут в свой Новгород, кого киянам ждать — опять хазар?

— Ну нет, хазарам Киева боле не видать, брат. С этим покончено! — отсек всякие сомнения Добрец.

— Почему так думаешь?

— Потому что новгородцы никуда не уйдут. Теперь в Киеве будет их княжеский стол. Киев с Новгородом слились навсегда.

— А в Новгороде что? Снова варяги с моря не придут?

— Там поставлены свои воеводы с крепкой дружиной. Все пути им перекрыты. И на Днепр, и на Ра-реку.

— Добро, брат, ох добро!.. Зря я, выходит, неверье имел…

О большом, державном думали люди, но у огнищан-пахарей и на своей земле было немало забот. С запозданием взялись за сенокос, травы успели малость перестоять, поэтому Ягила с Добрецом трудились не покладая рук. Добро, что были в силе, да и радость последних дней придала бодрости, — наметали такие стога, что скоту на всю зиму сена достанет.

Не успели смыть пот и стряхнуть сенную труху — подоспела жатва. И опять всеми семьями — на поле. Итак — до белых мух, до новой зимы. Но и в минуты редких передышек братья шли друг к другу и, отхлебнув из кринки терпкого стоялого кваса, продолжали все тот же разговор.

Начинал обычно старший, все опасавшийся какой-нибудь промашки молодых князей:

— Значит, еще в Киеве, говоришь? Добрец согласно подтверждал:

— В Киеве.

— И чего у них на уме? Что дальше?

— Про то я, брат, не знаю… Я не воевода.

Но однажды порадовал новой вестью:

— В поход собираются.

— Куда на этот раз копье их глядит?

— На древлянскую землю, брат. С них начнем единить державу.

— Поляне пойдут: давно они не любят древлян.

— Не только поляне. А мы на что?

— И ты, Добрец, стало быть, тоже?

— Не один. Опять дружину собью. Это дело мне знакомо.

— И когда?

— Когда Олег кликнет. Думаю, не заставит ждать.

Не заставил. Пала древлянская воля, присоединилась их земля к Киевской Руси. Княжество северян вошло в державу без брани, а вот уличей и тиверцев пришлось брать мечом. Пронадеялись союзники Хазарии на помощь ее, но та не решилась на сечу с объединенными русичами, смолчала, затаившись на степных рубежах.

Ягила ликовал:

— Зрите, люди, опять Русь возродилась! Возродили мы свою Русколань, Скуфь великую! Теперь Русь Сурожская нас ждет. Поможем князьям своими сынами и плодами трудов своих!

И везли огнищане на княжий двор мешки с пшеницей, гречью, просом, гнали скот. И первыми тут были земляки и родовичи Ягилы. О чем думал, как переживал это бурное время, какие надежды питал он в те дни, рассказывают его дощечки, его «Влесова книга».

«…Аскольд, а потом и Дир, уселся над киянами как непрошеный князь. И они-то княжить начали над ними, на самом-то деле будучи (только) вождями, а мы еще останки его храним[46]. Огнебог и от дома того отвращает лик свой, и от них, потому как были те «князья» греками крещены. Аскольд — темный воин, а так просвещен греками, что никаких русов нет, а суть они варвары. И тому можем мы смеяться, потому как были кимры тоже отцы наши, а они-то ромеев трясли и греков разметали, как поросят напуганных».

«…Гром гремит во Сварге синей, и надобно лететь нам на врагов, как ласточки громоносные и быстрые, и быстрота та — быстрота русского нового меча. И цель у нас иная нынче — чтоб степь за нами скифская была. А то всякие, кто бродит в ней, начали злыми становиться и захватывать у нас коров. Коровы наши там ходить должны, и наши родичи должны жить там… А кому то будет невдомек, таким-то будущее — кабала и рабство. Обороняй ты Землю Русскую и обороняй себя, а то б иных бы не было на шее на твоей, а то враги не прочь ведь охомутать и привязать к возам и чтоб тянули их туда, куда чужая хочет власть, а не туда, куда ты хочешь. Жаля самая великая с Кариною[47] тому, кто не доразумеет эти слова, и гром ему небесный, чтобы повергся долу!»

«…Бьет крыльями Матерь Всеслава и кличет нам, чтобы мы шли за землю нашу и бились за огнища племен наших. Се, они ведь русские. Поспешайте, братья наши, племена за племенами, роды за родами, и бейте врагов на земле нашей, которая принадлежит нам, и никогда — другим. Так ведь умрете, а не повернете назад! Ничто вас не устрашит, ничто вам не станется, потому как вы в руках Сварожьих!»

«…Вот Сварожич смотрит на нас со Сварги своей чудесной и, видя рати наши, считает их. А пальцев на руках не всегда хватает, так считает он пальцы и на ногах своих. И знает Пращур наш, что мы — сила великая, и не смогут одолеть нас враги наши… И вот скажем в сердцах наших, что не вернемся к огнищам своим до тех пор, пока еще враги покушаются, и пренебрежем телами нашими, если враги возьмут землю нашу… Ведь разобьем скулы себе, лучше уж возьмем детей своих на копья, чем поворачивать спины свои врагам…»

«…Есть земли волжские по Pa-реке с обеих сторон. То была вся земля отцов наших. И она была у нас в те годы, и мы ее уберегали. Пойдемте туда перезимовать нам с вами. Рдяную кровь прольем за нее, как она будет литься из наших ран широких — нас и воевод наших… да не лишимся мы земли нашей и будем вовек русами. И строжет нам Перун стрелы свои, чтоб мы силу его приняли…»

Очень ждал Ягила удара по древним недругам славян — хазарам. Уж очень эти торговцы людьми досадили всем, у многих к ним немалый кровавый счет, и самый большой — у русов.

Вот были когда-то готы, и так они опротивели богам, что те их выплевали как самую последнюю мерзость. Пора, давно пора выплевать и этих! Боги готовы, отчего же медлят князья?

Пытал Ягила об этом брата Добреца, когда тот ненадолго отлучался из дружины, но что мог сказать простой комонебранец[48], командир всего лишь сотни конников? Или с этим можно еще подождать, а пока заняться устроением державы? Да, держава русичей велика, бывшие между княжествами трения и разногласия устранены не все, а это в едином государстве недопустимо. Пора установить единые для всех уставы и уроки, научиться собирать подати, открыть все пути для торговли с иными странами, пополнять казну. Содержание сильного войска требует больших средств.