Гладиатор - Филипп Ванденберг

С берега реки со скоростью ветра начало распространяться известие: «Тибр горит! Тибр горит!»

Что бы это могло означать? Даже в городе, где чуть ли не ежедневно случались какие-нибудь катастрофы, где пожары и обрушившиеся дома были отнюдь не редкостью, клич «Тибр горит!» не мог не вызвать любопытства. Не обращая внимания на непогоду, сверкающие молнии и рушащиеся дома, люди, зачастую не успев даже одеться, спешили к Тибру. С Бычьего Форума открывался весь масштаб необычной катастрофы. У островка, на котором сходились мосты, соединявшие восточный и западный берега реки, были разбросаны пылающие корабли. Удары молний зажгли торговые суда императорского флота, и сейчас они, гонимые течением, сталкиваясь, таранили друг друга. Вскоре огнем была охвачена уже сотня судов вместе с ценным грузом. По реке сквозь город плыл чудовищный, извивающийся огненный червь.

Едва придя в себя после первого испуга, зеваки начали радостно кричать и приплясывать, словно император устроил для них новый волнующий спектакль. Горящих, будто факелы, людей, прыгавших в реку с бортов кораблей, встречали на берегу приветствиями и одобрительными криками. Более захватывающего зрелища не мог бы придумать сам Аррунтий Стелла, устроитель императорских игр. Подобное и ему вряд ли было бы по силам. То, что при этом гибнут запасы продовольствия, достаточные для того, чтобы три месяца кормить миллион людей, никого не волновало. «Videant consules!.. Пусть об этом заботятся консулы!»

В течение нескольких дней десятки тысяч рабов убирали с улиц мусор и грязь. Над Римом стоял смрад. Cloaca maxima, главный сток нечистот столицы, была переполнена, и излишек сточных вод вытекал прямо на улицы. Все, что обычно исчезало в подземных каналах, теперь оказалось на улицах Рима: экскременты, кухонные отходы, останки животных и даже детские трупики. Из страха подхватить заразу римляне почти не выходили из домов. Форум словно вымер, и деловая жизнь города оказалась под угрозой.

Император и его советники быстро поняли, что такое положение создает благоприятные условия для возникновения заговоров или даже мятежа. Нерон приказал немедленно начать раздавать бесплатные пайки, чем сразу же выманил плебс из его домишек. Шлюхи у Большого цирка стали получать от императора ежедневную плату, за которую обязаны были обслуживать всех желающих. На Капитолийском холме начали строительство грандиозной триумфальной арки, посвященной, предположительно, победе над парфянами. Правда, победа эта не была еще достигнута. Более того, в далекой Азии дела у римских легионов обстояли не блестяще. Цель, однако, была достигнута. Тех, кого бесплатные пайки и даровая любовь не заставили выйти на улицы, теперь толкало туда любопытство.

Для аристократов устраивались праздничные приемы. Император потребовал, чтобы Сенека, его бывший учитель, выступил с чтением своих произведений. Сенека, чьи труды не встречали одобрения критиков, но охотно прочитывались широкой публикой, устроил чтения в библиотеке Августа, расположенной на противоположной Большому цирку стороне Палатинского холма. Там собрались все занимавшие, или считавшие, что занимают, в Риме достаточно высокое положение.

Облаченный в свободного покроя одежду Сенека приветствовал гостей рукопожатиями.

— То, что ты, Плиний, оказал мне честь, — повод для особой радости. Полагаю, было бы уместнее, если бы ты рассказал нам, что об этой природной катастрофе сказано в твоих трудах. Быть может, в твоей «Естественной истории» уже дано объяснение событиям последних дней.

— Объяснение у меня, конечно же, есть, — ответил Плиний. — Такова была воля богов, вот и все! — Окружающие засмеялись. — Скажи мне, однако, как расходятся списки твоих трудов? После того как тебя начали читать во всем мире, ты, наверное, невероятно разбогател.

— Плиний! — рассмеялся Сенека. — Тебе ли не знать, что литература обогащает только издателей! Хотя мои труды читают даже в далекой, покрытой снегами Британии, писателю достаются лишь почести и слава, деньги же на этом зарабатывает мой издатель Дор.

— Тот самый Дор, который донес до народа бессмертного Ливия с его ста сорока двумя томами истории Рима?

— Тот самый. В Ангилетуме у него в мастерской трудятся два десятка рабов, переписывая мои труды на папирус и затем изготавливая из него метровой длины свитки. За каждый такой свиток он берет от четырех до двадцати сестерциев — в зависимости от оформления. Это дает ему неплохую прибыль. Если бы мне достался весь доход хотя бы от одной из моих книг, я и впрямь был бы богатым человеком.

— Состоятельным человеком тебя сделал твой талант наставника. Не каждому выпадает счастье числить среди своих учеников самого императора.

— Когда я занялся воспитанием Нерона, — словно оправдываясь, проговорил Сенека, — мне и в голову не приходило, что однажды он станет правителем мировой империи.

— Да не усомнятся боги в твоих словах! — засмеялся Плиний.

Между тем людей в библиотеке становилось все больше. Консулы, сенаторы и патриции — никто не хотел пропустить такое событие. Среди публики было немало женщин, явившихся сюда в сопровождении пожилых матрон. Сенеку большинство женщин ценили чрезвычайно высоко.

Ферорас явился в сопровождении своего секретаря Фабия.

Сенатор Оллий, также не упустивший случая показаться в обществе, подошел к судовладельцу.

— Приветствую тебя, Ферорас. Излишне, полагаю, спрашивать о том, как идут твои дела. Похоже, ты состоишь в сговоре с Юпитером.

— Что ты хочешь этим сказать? — поинтересовался Ферорас, отлично, разумеется, понявший намек.

— Ну, не думаю, что ты пролил много слез над пожаром, уничтожившим добрую половину императорского торгового флота.

— Нет, конечно, но и с просьбами к Юпитеру послать такое несчастье я не обращался. Я ведь тоже потерял десять судов в гавани Остии, где шторм отправил на дно в общей сложности двести кораблей.

— Что значит десяток судов?.. Уверен, что у тебя осталось достаточно кораблей, чтобы обеспечить снабжение города продовольствием.

Ферорас кивнул.

— Мои суда бороздят все моря. Их можно встретить у берегов Финикии и Лузитании, у Карфагена и Коринфа. В природе не бывает бурь, способных уничтожить весь мой флот.

— Счастлив тот, кто вправе произнести такие слова! — засмеялся Оллий.

Сенека приступил к чтению. Держа папирус обеими руками и прижав подбородком конец свитка, он читал отрывки из своего любимого произведения «О счастливой жизни».

— Счастливой жизни, — читал Сенека, — желает для себя каждый, но мало кому ведомо, как достичь ее. Добиться счастья и впрямь далеко не просто. Раз сбившись с пути, человек в своих поисках движется зачастую в прямо противоположном направлении, уходя все дальше и дальше от цели. Потому следует прежде всего четко определить свою цель, а уж затем искать пути быстрейшего ее достижения…

Слушатели одобрительно кивали. Высказывания Сенеки были, как правило, представлены в форме письма к некой особе, с которой каждый при желании мог отождествить себя. Послание «О счастливой жизни» было, в частности, адресовано некоему Новату.

Ферорас мало что мог почерпнуть для себя из высказываний мудреца. Поэтому, пока Сенека говорил о пользе добродетели, он шепнул своему секретарю Фабию:

— Пойду подышу немного свежим воздухом. Когда Сенека закончит, мне надо будет побеседовать с консулами. Я скоро вернусь.

Фабий кивнул, продолжая вслушиваться в слова философа.

Слушатели не сводили глаз с Сенеки. Философ уделил немало внимания противоположности добродетели и жажды наслаждений, а затем перешел к обличению корыстолюбия римлян.

— Для мудрого богатство — слуга, для глупца же — господин. Мудрый не позволяет богатству владеть собой, это он владыка над ним. Вы привыкли к богатству и цепляетесь за него так, словно оно дано вам в вечное владение, мудрый же, если он окружен богатством, думает больше всего о бедности. Никогда полководец не доверяет миру настолько, чтобы не быть готовым к войне, ибо, если сегодня не звенят мечи, это не означает, что война навеки ушла из мира…

Речь Сенеки была неожиданно прервана.

— Убийство! — послышался крик со стороны входа. — Убийство!

Слушатели повернули головы. Из полутьмы портала вынырнули два раба, которые несли на руках безжизненное тело. Шея убитого была залита кровью. Дойдя до середины зала, рабы опустили труп на пол. Фабий в ужасе вскочил на ноги. Убитым, вне всяких сомнений, был Ферорас.

— Ферорас! Это Ферорас! Да смилуются над ним боги! — перешептывались собравшиеся.

Фабий почувствовал устремленные на себя взгляды, все поплыло перед ним, в глазах потемнело. Когда он пришел в себя, гости взволнованно переговаривались:

— Как это возможно? Неужели никто ничего не видел?