Ари - Елена Филон

вообще сюда припёрлись?! Хотите увезти мою дочь чёрт знает куда на ночь глядя?! А с собой вам не завернуть?!!

– Мистер Холт, – детектив был предельно спокоен, – я не выдвигаю против мистера Страйкса каких-либо обвинений. Анонимное письмо может быть уткой, хотя кому-то ведь понадобилось его писать и явно не без оснований. Мы с офицером Бишеп приехали в Спрингфилд лишь для того, чтобы убедиться в безопасности вашей дочери и сообщить, что ей предстоит явиться в участок на допрос. С нами, или без нас…

– Без вас, – отрезал Ари и поднялся на ноги. – Завтра. Я и Аритея явимся в участок, а сейчас, попрошу вас проявить уважение к этой семье и покинуть дом.

Трей взглянул на Ари с уважением.

На тяжёлом выдохе детектив Парк поднялся с дивана и взглянул на меня. Долго смотрел, даже слишком… Пристально, будто изучая.

– Мисс Холт…

– До завтра, детектив Парк, – я тоже поднялась на ноги. – Здесь я в безопасности. И вообще не вижу повода для беспокойства.

– Если бы повода для беспокойства не было, мисс Холт, мы бы не приехали сюда, – Парк выглядел довольно искренне и убедительно. – Потому как, зная, как часто мистер Страйкс любит менять место жительства, мы не были уверены, что завтра обнаружим его в апартаментах, в которых он проживает на данный момент.

«Что ты делаешь рядом с этим парнем? Что между вами вообще может быть общего? Вы же с разных полюсов. И хотите, чтобы я поверил в любовь за два дня?», – вот что было написано в глазах детектива, но он лишь мягко улыбнулся мне и вместе с офицером Бишеп покинул дом.

Трей, с самым подавленным видом на свете, заявил, что на сегодня все разговоры отменяются и велел отправляться спать. И если хоть кто-нибудь ещё посмеет заикнуться о какой-нибудь безумной анонимке, покушении, или непрошеных офицерах, он выставит этого человека вон.

Ари отправили в комнату для гостей. В ней было довольно сыро и не обжито, – у Холтов редко кто останавливается на ночь. Я сама постелила свежие простыни и показала, где ванная комната. И тут мистер Телохранитель заявил, что будет ночевать в машине. Шёпотом, в коридоре, подальше от двери спальной Трея и Саманты. Но после моих многочисленных аргументов, что никто из Холтов не поймет, почему мой парень ночует в машине, Ари, скрипя зубами, вернулся в комнату для гостей и захлопнул дверь перед моим носом.

– И тебе спокойной ночи, – буркнула и поплелась к себе.

Никогда не любила свою комнату. Как и весь этого город.

Слишком много болезненных воспоминаний хранят эти стены, эти синие обои в цветочный орнамент… Мои школьные тетради, несколько фоторамок на столе (везде я с Холтами – у меня не было друзей), вещи в шкафу, которые я не стала брать с собой, и целая стена картин: от пола до потолка. Обычных холстов без обрамлений. И каждая выглядит так, точно её рисовал человек с сильнейшим расстройством психики… Одинокий. Апатичный. Пустой.

Последний раз я брала в руки кисть за две недели до отъезда в Филадельфию. Это был портрет Норы. Не то что бы я хотела её нарисовать – это было одним из условий, для того, чтобы она взяла меня с собой. Понятия не имею, куда она его сбагрила – портрет. А потом я выбросила все инструменты и краски и покончила с этим делом.

Да. Теперь я парикмахер.

Уснуть не удавалось. В потолке скоро будет дыра. Битый час лежу на спине, на своей старой кровати и не могу сомкнуть глаз. Не получается.

Думаю обо всём. Обо всём, во что влипла. О том, что надо от меня этому миру.

В соседней комнате что-то стукнуло, и я тут же поднялась с кровати. Сперва подумала, что Саманте стало плохо, но вовремя сообразила, что их с Треем комната дальше по коридору, и шум был произведён в комнате для гостей – через стену от меня.

Ари не спит?

Ну нет. В ночной сорочке я к нему не пойду. Да и зачем? Смотреть на него, вспоминать о поцелуях и краснеть?

Перевернулась на бок и накрыла голову подушкой.

И снова стук. Три раза. Словно… Отшвырнула от себя подушку и села в кровати. И что это с сердцем такое? Почему так бьётся?

– Зачем это он мне в стену стучит? – прошептала себе под нос.

И снова – тук, тук, тук.

– Ну и чего ему не спится? – свесила ноги с кровати, старая развалина подо мной отреагировала жутким скрипом. Чёрт! Застыла в неестественной позе и напряглась всем телом.

Ну вот. Теперь Ари знает, что и я не сплю.

Новый стук. Один раз. В дверь.

Чёрт. Вот и кровь прилила к щекам, а я его ещё даже не вижу!

С головой закуталась в одеяло и пошлёпала к двери.

Ещё один тихий стук.

– Чего? – прошептала, уткнувшись лбом в деревянную поверхность.

– Не спишь? – шёпот Ари.

– А что?

– Скучно.

Бросила взгляд на настенные часы освещённые жёлтым фонарным светом с улицы струящимся сквозь тюль.

– Час ночи.

– Знаю, – тихая усмешка Ари. И какая-то… грустная. – Впустишь?

Я с силой зажмурилась, нервно кусая губы. Перед глазами, как на экране телевизора – его лицо в момент поцелуя. Его руки на моей шее. Его дыхание на моей коже.

– Впустишь? – Тук-тук.

«Да.»

– Нет.

Смешок:

– Тогда пойду к Трею постучусь.

Я приоткрыла дверь, взглянув на тёмный силуэт Ари одним глазом. Даже не переоделся в футболку Трея, что я ему вручила.

– Иди к себе, – прошептала едва слышно, но и опомниться не успела, как Ари оказался в моей комнате, отодвинул меня в сторону и тихонько прикрыл за собой дверь.

– Не могу спать в чужом доме.

– В машине было бы удобней?

– Конечно, она ведь моя. Но ты отговорила меня. Ещё немного и я стану ручным.

Лучше бы не отговаривала. Потому как чем чаще я его вижу, тем сложнее становится контролировать это магнетическое притяжение.

– Здесь половица скрипит, – кивнула ему под ноги. Ну вот и почему опять улыбается? Что такого сказала?

Ари сделал большой шаг и остановился напротив стены с картинами. С моими картинами! Никто кроме Холтов их не видел.

Я не знала, что сказать. Ари будто на месте застыл. Смотрел и смотрел. То на одну, то на другую. Только головой едва заметно ворочал. А я глядела на его широкую спину и не знала, как бы помягче его выставить вон. Ни одна живая душа, кроме Холтов не была в моей комнате!

Тяжело вздохнула,