Ричард Длинные Руки – фрейграф - Гай Орловский

Нежная и чистая, как выкупанный младенец, она чирикает насчет своего бассейна, Мириам слушает так, словно знает, что это такое, суровая и решительная, резкий контраст с этим наивным ребенком, который весь — широко распахнутые в радостном удивлении глаза и приоткрытый пухлый детский рот.

Я перевернулся на спину, балансируя на покатой спине, подрыгал в воздухе лапами, удерживая равновесие. Да и просто потому, что приятно вот так лежать и дрыгать конечностями.

Мириам поглядывала опасливо, не обрушусь ли всей тяжестью на них, принцесса смотрит с интересом, как на огромного щенка, что решил поваляться на зеленой лужайке.

— Мириам, — сказал я благодушно, — ты ничего не хочешь мне сказать?

Она ответила моментально:

— Только то, что ты — рептиль! И гадкая ящерица с крыльями! И гад подколодный.

Принцесса сказала обиженно:

— Мириам, ты чего такая злая? Посмотри, какой он хороший…

— Хороший, — удивилась Мириам. — Что в этой жабе хорошего?

— У него спина в ровных таких пластинках, — объяснила принцесса. — По бокам красивые, пузико все нежное, белое, в чистейшей, как жемчуг, чешуе… А лапы? Чудесные, толстенькие, пальцы с перепоночками, ты только посмотри!..

Мириам лишилась дара речи, а я глядел на нее победно и скалил зубы. Но когда Мириам набрала в грудь воздуха для новой атаки, я сказал поспешно:

— Давай начистоту, Мириам. Я понимаю, человеческое сострадание и прочие нелепые чувства, но все-таки ты чересчур взволновалась, когда прочла перехваченное письмо. Слишком уж!

Она быстро зыркнула на меня и уронила взгляд.

— Больно ты понимаешь в сочувствиях, ящерица.

— Мало, — согласился я. — Так что, не хочешь пополнить мои знания?

— С какой стати, — удивилась она, — буду что-то объяснять ящерице? Пусть даже с крыльями?

— Потому что я понимаю достаточно, — объяснил я, — чтобы понять: простолюдины скорее чувствуют радость, чем горе, когда у высокорожденных случаются неприятности. Тем более она — королевская дочь, а ты — дочь степняка из племени кочевых народов.

— Мы люди, — буркнула она нехотя. — Тем более женщины.

— Ну-ну, — сказал я саркастически, — женщины разве не вредят друг другу?

— Много ты знаешь, — сказала она зло.

— Много, — согласился я гордо. — Потому повелитель драконов земных, небесных, подземных и звездных послал решить судьбу вашей страны именно меня. Любой другой, не раздумывая, просто превратил бы этот край в пепел или погрузил бы под воду.

Она зябко вздрогнула, а принцесса, что проснулась от благородной задумчивости и начала прислушиваться к нашему разговору, спросила неожиданно:

— А ты не та Мириам Сероглазая из рода Огненных Всадников, что отказалась выйти за Растенгерка десять лет назад?

Мириам вздрогнула. Крепкие плечи напряглись, а взгляд, который метнула на принцессу, впервые не был таким покровительственным и даже дружественным.

— Той Мириам давно нет! — Голос ее прозвучал зло и резко. — Мы сейчас занимаемся твоей судьбой.

Я проговорил лениво:

— Интересно, интересно. Я все думал, что вас связывает… Оказывается, один и тот же самец? Ты десять лет тому назад отказалась выйти за Растенгерка, а теперь из весьма примитивной ревности не хочешь, чтобы он женился на Вики?

Она выкрикнула зло:

— Что ты понимаешь, рептилия! Вики чиста, как лилия, но может попасть в руки этой гнуси!.. Это несправедливо!

— Не увиливай, — предложил я. — Что у тебя с этим Растенгерком?

Она раздраженно посмотрела на меня, на принцессу, снова перевела взгляд на меня.

— Ничего, — ответила она с вызовом. — И никогда не было! Он хотел взять меня в жены, но до меня дошли кое-какие слухи о его грязных делишках. Потом мой дядя Камбре тайком побывал в его землях, все разузнал и вынужден был подтвердить. И кое-что узнал еще… Я решила избежать такого брака любой ценой. Однако отец и дядя полагали, что, несмотря на все, я должна выйти за Растенгерка, это в интересах наших королевств!

Я кивнул.

— И ты сбежала?

— Да!

Я брезгливо отстранился.

— Не кричи так, оглохну.

— А что делать, если ты, ящерица, не слышишь очевидных вещей…

— Очевидных для испорченных людей, — возразил я с достоинством, — а для простых и честных драконов это какая-то глупость.

— Почему?

— А что ты выиграла?

Она посмотрела на меня с вызовом.

— Этот дикий и самовлюбленный ярл был настолько оскорблен, что поклялся отыскать и наказать меня. И все эти десять лет он рассылал везде отряды, а сам все еще рыщет во главе самых преданных и верных… И только сейчас его ярость, похоже, утихла, он решил взять в жены нашу бедную Вики.

Я рассматривал ее очень внимательно.

— А кто тогда караванщик, что проливал столько слез?

Она произнесла с горечью:

— Мой приемный отец. Сперва я нанялась к нему служанкой, но он быстро раскусил, что я из знатного рода, я почти ничего не умела. Но не выдал, я жила у него и многому научилась. У него была когда-то жена и двое детей, но умерли, и он весь жар отцовской любви перенес на меня. А потом, чтобы не оставаться дома в опасности, я начала сопровождать его. По правде говоря, мне куда больше нравилось путешествовать по стране, чем сидеть дома.

— Да и скрываться так проще, — пробормотал я.

Она кивнула. Принцесса смотрела на нее, широко распахнув глаза, прелестный ребенок, услышавший чудесную сказку.

— И ты смогла?.. Столько лет?

Мириам пожала плечами:

— Мне нравилось. Это лучше, чем жить в золотой клетке во дворце.

— Мне это знакомо, — ответила принцесса тихо.

Я посмотрел с удивлением, даже Мириам покосилась в ее сторону. Принцесса поняла, улыбнулась чисто и невинно.

— Для меня родной дом стал клеткой, как только туда перестали допускать певцов и танцоров, так веселивших меня.

Я набрался сил, насоздавал снова сыра, он удается мне легче всего, разных видов мяса, что услужливо подает наверх память, несколько разных колбас, в том числе кровяных, которые всегда любил, сдобных булочек, таких нежнейших здесь выпекать еще не могут, пусть у женщин будет вдоволь еды, когда мои крылья понесут такого прекрасного зверя над просторами Гандерсгейма.

Мириам наблюдала молча, даже не двигается, молодец, чтобы не нарушать концентрацию. Она уже заметила, что после такого колдовства я устаю так, словно перетащил гору с места на место, отдыхаю с высунутым языком.

На ее лице можно прочесть даже благодарность, что вот стараюсь для них, самому достаточно и козу догнать на пастбище и сожрать с рогами и копытами, но я знаю, что вслух никогда не скажет «спасибо», а вот насчет тупого рептиля — наверняка. Этим как бы нивелирует зависимость от угнетателя.