Имам Шамиль - Шапи Казиев

12 октября Шамиль занял саму Акушу и назначил управляющим кадием своего сторонника Абакара-Хаджи. Восстание разрасталось и к нему уже готово было примкнуть население Приморского Дагестана.

Остановил Шамиля командующий войсками в Северном Дагестане генерал Бебутов. Его отряд стремительно выдвинулся к аулу Аймаки, выбил из него мюридов, занял большое село Лаваши и 15 октября подступил к селу Кутиши, в котором Шамиль имел выгодную позицию.

Шамиль намеревался заманить Бебутова в узкое ущелье у села Аймаки, где засел Хаджи-Мурад, окружить отряд, а затем разбить или взять его измором.

Но Бебутов не поддался на уловку и неожиданно ночью атаковал Шамиля в Кутишах. Причем прорвавшие оборону с-двух сторон драгуны спешились и ударили в штыки.

Несмотря на отчаянное сопротивление, Шамиль эту битву проиграл и был вынужден уйти за Аварское Койсу, оставив на позиции пушку и трофеи.

Подоспевший было на выручку Хаджи-Мурад со своим отрядом и повстанцами окружил арьергард Бебутова, но силы оказались слишком неравны. Хаджи-Мураду пришлось отступить, как и Шамилю, с большими потерями.

Узнав о поражении Шамиля, Даниял-бек тоже отступил, не дав решительного сражения наступавшему на его позиции отряду Аргутинского.

Воронцов ликовал и во всеподданнейшем отчете Николаю I самым подробным образом описал крупный успех своих войск против Шамиля, уверяя, что "в Среднем Дагестане не осталось ни одного мюрида...".

Стремясь перехватить инициативу, Воронцов повел политическую атаку. Повсюду были разосланы воззвания, предостерегавшие горцев от продолжения войны и сулившие всевозможные блага всем, кто от имама отступится. Кроме того, полагая, что трон Шамиля сильно пошатнулся, наместник пробовал наладить тайные связи с влиятельными сподвижниками имама.

Заканчивая год без явных успехов, но и без особых потерь, Воронцов мог считать его удачным, если бы под самое Рождество громко не напомнил о себе дерзкий Хаджи-Мурад.

ХАДЖИ-МУРАД ПОХИЩАЕТ ХАНШУ

Старая обида на Ахмед-хана, оклеветавшего его перед Клюгенау, не давала Хаджи-Мураду покоя. И теперь он решился отомстить. А так как Ахмед-хан Мехтулинский умер в 1843 году, предметом мести Хаджи-Мурада стала ханская семья. Вдова хана Нух-бика жила в Дженгутае - столице Мехтулинского ханства неподалеку от Темир-Хан-Шуры.

Не спросив Шамиля, Хаджи-Мурад с партией из двухсот мюридов двинулся ненастным вечером к Дженгутаю. Там стоял гарнизон из батальона пехотинцев, и жители чувствовали себя в полной безопасности. На это отчаянный храбрец и рассчитывал. И еще он рассчитывал на быстроту своих коней и отвагу товарищей. Те, кто в конях своих не был уверен, остались в засаде на случай преследования Хаджи-Мурада войсками. Остальные, проскакав 30 верст от границ Имамата до Дженгутая, к полуночи оказались перед окружавшей аул стеной. Несколько ворот в аул охранялись караулами. Один из караулов был молниеносно истреблен. Через несколько минут Хаджи-Мурад и его сподвижники были уже у ханского дворца, стоявшего на возвышении за стеной с крепкими воротами и охраной. Без малейшего шума была снята и эта охрана, но ворота оказались запертыми изнутри. Однако стоило Хаджи-Мураду свистнуть, подавая условный знак, как ворота отворились будто сами-собой. На самом деле их открыла сестра Хаджи-Мурада, служившая в ханском доме и предупрежденная о готовящемся визите.

Дворец был подвергнут стремительному разорению. Но главными трофеями храбрецов стали Нух-бика и вторая жена покойного хана Фатима. Когда в Дженгутае забили тревогу, Хаджи-Мурад с богатой добычей уже мчался к своей ставке в Хунзах и даже не слышал звучавших вслед выстрелов.

Внезапность, быстрота и полный успех предприятия повергли в изумление видавших виды джигитов.

Шамиль был недоволен самоуправством Хаджи-Мурада. Зато участники набега были горды своим удальством и богатой добычей, которую их наиб честно разделил между всеми, за вычетом части, полагавшейся в казну Имамата. Против того, чтобы вдохновитель набега оставил плененную Нух-бику у себя, никто не возражал. Лишь Даниял-бек, которому пленница приходилась тещей, пытался вызволить ее из-под власти Хаджи-Мурада, подозревая, что тот обратит Нух-бику в свою наложницу. Но Хаджи-Мурад не желал ее отдавать, рассчитывая получить большой выкуп.

Даниял-бек попытался апеллировать к Шамилю, но имам не считал себя вправе отнимать у кого-либо военную добычу, если это не затрагивало государственные интересы Имамата. Ханша так и оставалась в доме Хаджи-Мурада, пока не поползли слухи, что Нух-бика интересует Хаджи-Мурада не только как военный трофей, но и как необычайно красивая женщина. Домыслы не имели под собой серьезных оснований, ибо Хаджи-Мурад сам был человеком гордым и весьма ценил человеческое достоинство, а Нух-бика ему в этом не уступала.

Но Шамилю все же пришлось вмешаться.

До получения выкупа ханша была передана в дом отца погибшего наиба Ахвердилава.

Действительно ли между отважным наибом и прекрасной пленницей возникли деликатные чувства или слухи эти были пустыми измышлениями завистников доподлинно неизвестно. Очевидным было лишь то, с какой неохотой возвращал свою пленницу Хаджи-Мурад, когда доставили назначенный за нее немалый выкуп и даже вернули несколько пленных мюридов.

Вернувшись домой, Нух-бика, в свою очередь, была измучена нелепыми слухами о ее жизни в плену. Устав от сплетен, в которых особенно преуспела одна из ее знакомых ханш, Нух-бика будто бы послала тайную весточку Хаджи-Мураду с просьбой положить конец проискам этой знатной дамы. И наиб не замедлил исполнить просьбу, выкрав не в меру словоохотливую ханшу точно таким же образом, как и Нух-бику, и получив затем большой выкуп.

Когда смутная молва дошла до самого Воронцова, он и вовсе заподозрил ханшу в тайном сговоре с Хаджи-Мурадом с целью вызволить из плена мюридов. На все просьбы Нухбики о компенсации за утраченное имущество, наместник уклончиво отвечал, что государь-де еще подумает, как решить ее дело, а пока не плохо было бы убедить его в своей преданности.

НАСЛЕДНИКИ ФАБИЯ

Резкий выговор императора за дерзкую вылазку Хаджи-Мурада и прорыв Шамиля за кордонную линию в Кабарду побудил и Воронцова с новой силой взяться за постройку укреплений. Он надеялся окончательно замкнуть кольцо вокруг Имамата, исключить прорывы горцев на равнину и закрыть главные проходы в Средний Дагестан.

Подобная тактика "постепеновцев" была известна еще со 2-й Пунической войны римлян против карфагенян. Тогда римский консул и полководец Квинт Фабий по прозвищу Кунктатор (Медлитель) начал строить грандиозные укрепления, перегораживая узкий Апеннинский полуостров и постепенно оттесняя непобедимого Ганнибала Барка на южную окраину, в бесплодные горы Калабрии. В результате Ганнибалу пришлось уплыть в Африку, где его настиг отправившийся следом Сципион и разгромил при Заме.

Та же тактика была применена и против Спартака. Но в отличие от Ганнибала вождь восставших рабов не имел своего флота, а пираты, обещавшие взять на борт восставших, обманули Спартака и отчалили с уплаченными им деньгами. Спартак был вынужден пробиваться обратно на север, где был разгромлен и погиб в битве с римским полководцем Крассом.

На время выстрелы на Кавказе смолкли, уступив поле битвы топорам.

В Дагестане воздвигались мощные укрепления с штаб-квартирами в Чир-Юрте, Ишкартах и Дешлагаре. А укрепления в Хаджал-махи и Цудахаре начали новую линию по Казикумухскому Койсу, почти у самых границ Имамата в Дагестане.

На юге, на Лезгинской линии, тоже надеялись оградиться от Шамиля новыми крепостями и прокладкой Военно-Ахтынской дороги.

Строились новые укрепления, имевшие между собой надежные коммуникации, и на передовой Чеченской линии. Там особый размах приняла вырубка просек через густые леса, в которых мюриды чувствовали себя, как в неприступной крепости.

Война с деревьями представляла из себя серьезную военную операцию. Отряды солдат-лесорубов действовали по особой тактике, принимаясь за дело еще затемно и возвращаясь в лагерь до полудня.

Лесорубов охраняли заградительные команды, которые заранее оцепляли часть леса, подлежащего уничтожению. Разведчики занимали места впереди, затем устраивалась цепь снайперов, далее лесорубов окружала пехота и драгуны, в тылу которых стояла артиллерия, готовая отразить нападение горцев.

Места вырубки держались в секрете, направления часто менялись, но в целом получалась огромная просека, когда на ружейный, когда и на пушечный выстрел в обе стороны, а порой и в несколько километров шириной. Срубленные деревья сжигались в огромных кострах.

Перед укреплениями и вдоль рек леса сводились особенно широко, чтобы обезопасить гарнизоны от внезапных нападений, а переправы и мосты - от разрушения. Тут же ставились высокие сторожевые башни.