Лекарство от Апокалипсиса - Анатолий Ткачук

– Но, может быть, есть шанс? – Алекс попытался добавить нотку оптимизма.

– Увы, – Алекс представил в этот момент лицо говорившего, которое, должно быть, сейчас исказилось в безнадежной гримасе скорби. – Вся надежда на вас. Больше некому. Если не сможете, оставьте хоть какое-то сообщение последующим… Пусть они знают, как глупо может все оборваться.

– Кому? – Алекс вдруг вспомнил свое путешествие в тело гигантов, которые стремились укрыть хоть небольшую часть своих знаний в надежде, что однажды кто-то придет за ними…

– Не знаю, – космонавт вздохнул. – Но это все ненужная болтовня. Данные передаются. Я перехожу в режим энергосбережения, ресурсы на исходе. Когда они подойдут к концу, мы попробуем спуститься вниз. Все равно погибать, но так хоть попытаемся, да и как-то некомфортно это делать на орбите. К Земле тянет. Удачи, Алекс! До связи!

– До связи! Спасибо!

В ответ вновь зашуршали помехи. «До связи» – они будто обманывали самих себя, создавая призрачную надежду на новое общение.

Алекс открыл первый из присланных файлов под названием «Последний экипаж». На экране появилась фотография пяти улыбающихся космонавтов, парящих в невесомости внутри космической станции, датированная днем ранее начала ядерной войны. Он закрыл глаза, но их улыбки и взгляды будто отпечатались на веках, и теперь он не мог от них скрыться. Они являлись для него призывом не останавливаться и не бросать начатого. Это была страшная весточка из счастливого и почти забытого прошлого. Ведь у каждого из этих людей было свое будущее, которое в один день оборвалось, превратилось в пепел, окутывающий планету черной пеленой.

– Значит, помощи нам ждать неоткуда? – позади Алекса, пошатываясь, стоял Макс.

– Только от самих себя, – устало кивнул Алекс.

Это был уже совсем не тот Алекс, который так отчаянно и бездумно ворвался в жилище Макса, разрушив его затворническую жизнь. Теперь на его лице отпечатался каждый проведенный в добровольном и неизбежном заточении день, сделав его черты жестче и острее. А частые морщины, глубоко въевшиеся в кожу, состарили лицо. Время будто стерло того, прежнего Алекса, вписав нового в суровый контекст глобальной катастрофы.

– Как глупо… – прервав томительное молчание, заговорил Макс. – Я почти всю свою жизнь считал человека каким-то невероятным творением Вселенной. И мне казалось, что если рано или поздно наступит тот момент, когда мы окажемся на грани вымирания, то именно Космос придет нам на помощь. Потом, когда произошла ядерная война, я вдруг убедил себя, что мы всю свою историю существования были предоставлены самим себе, и от каждого решения и действия каждого отдельного человека зависела дальнейшая судьба всего мира. И, наверное, отчасти я был прав. Но сейчас, пока я пребывал в полуобморочном состоянии, я вдруг будто осознал истинную суть всего происходящего.

Понимаешь, мы можем цепляться за жизнь сколь угодно долго, но никогда не сможем выжить только по той причине, что мы нарушили не только физические основы Земли, но и энергетические, которые формировали нашу уникальную среду обитания. А ведь каждая раса имеет свою особую энергетическую структуру, которая является одним целым с планетой. И одно без другого существовать не может. Ты понимаешь, если изменяется планета, то она за собой изменяет и все живое. Вот тогда и происходят процессы, которые в науке называют чем-то вроде исчерпания экологической ниши. Сейчас кардинально изменился состав воздуха, почвы, воды, и прежнему человеку нет места в этом, он должен уйти, открыв путь новой эре. А тот колоссальный объем энергии, который был выплеснут, не мог уйти в пустоту. – Макс вдруг несмотря на свое тяжелейшее состояние заговорил с какой-то особой энергетикой оратора, стоящего на площади перед толпой народа, стремясь во что бы то ни стало зажечь ее. – И понимаешь, подобные изменения и перерождения невозможны без воздействия радиации. Она ведь не просто запускает мутационные процессы, она через них дает возможность адаптироваться. Да, одно поколение погибнет, второе, третье, а потом растения и животные примут устойчивые формы… и ты понимаешь, что ни ты, ни я, ни космонавты, ни какие-то другие люди, если они выжили, не вписываются в новую схему, по крайней мере, на данном этапе своего существования.

– Я тоже думал об этом, и вот к чему пришел… Творение мира подчинено точному плану, и если им руководит не божественная сущность или Вселенная, то что-то другое, что формирует новые сущности и отводит определенный срок уже созданным… Правда, может быть, все происходящее с нами – это просто нелепая случайность… Это я тебе как инженер говорю… Ну да ладно, нужно что-то решать.

– Что тут решать. Кран двигать у нас ни сил, ни ресурсов не хватит. Поэтому вопрос закрываем, арка держится, значит, ничего хуже уже не произойдет. Нужно в срочном порядке исследовать весь биоматериал, который у нас есть в наличии. Мне удалось взять мазок крови и часть плоти ящера, в которого ты стрелял, так что, думаю, из него нам тоже удастся что-то полезное получить.

– Я сумел взять под контроль тело человека из прошлого, – вдруг как бы невзначай проговорил Алекс, оборвав череду стройных логических размышлений Макса.

– Что ты сказал? – Макс мгновенно забыл все, о чем говорил раньше, и присев на стул, как древний старик, в ожидании пристально посмотрел на Алекса.

– Да, мне удалось перехватить управление телом носителя на долю секунд. Я смог вскрикнуть, но это все.

Заметив интерес собеседника, Алекс попытался во всех подробностях и деталях воспроизвести обстоятельства своего последнего путешествия, не упуская ни одной детали. И только когда его слова окончательно иссякли, Макс тихим хриплым голосом проговорил:

– Нечего здесь рассиживаться! За дело! – в его глазах вновь вспыхнул и начал разгораться почти затухший огонь.

Но даже та страсть к постоянному движению, которая заставляла жить и действовать, не могла перебороть их страшное состояние, не имевшее названия и оттого именовавшееся просто и незатейливо «болезнь». И от этого время тянулось все медленнее день ото дня.

За этот период Алекс несколько раз отправлялся в прошлое, и каждое из путешествий отнимало у него много сил. Часами он не мог пошевелиться, лежа в пыльном коридоре и приходя в сознание. И каждый раз, оказываясь в прошлом, он пытался сделать хоть один шаг в чужом теле, хоть одно движение пальцев. Иногда это удавалось, но чаще попытки заканчивались ничем, и тогда отчаяние накатывалось новой мощной волной, способной одним лишь своим ударом перемолоть в муку любую надежду на будущее.

Но одно из путешествий заставило Алекса всерьез задуматься. Макс застал его сидящим на полу с совершенно опустошенным взглядом, устремленным на противоположную стену:

– Что случилось? – спросил Макс.

– Я… – Алекс немного помолчал, будто подбирая слова, – я убил человека…

– Что ты сделал? – Макс в изумлении потрепал Алекса за плечо, пытаясь привести его в чувство.

– Я убил человека, – отрезал Алекс. – Я был где-то на Востоке – Сирия, может, Иран, Тунис, Египет… не знаю… не понял, где именно. В городе шли бои, от него уже почти ничего не осталось, и носитель с горсткой таких же, как и он сам, оборванных солдат прятался в каком-то полуразвалившемся здании. Я переместился в него в тот момент, когда они отбивали очередную атаку. И только представь себе, я выглядываю за угол, а оттуда на меня бежит боевик. Я испугался… – Алекс вдруг стал запинаться, – и в ту же секунду нажал на спусковой крючок. Да, именно я, не носитель… А я! Я! Раздался выстрел, и человек, бежавший навстречу, упал. Ты понимаешь, что это значит?

– Пока понимаю только одно, что тебе нужно немного передохнуть и прийти в себя.

– Нет же, нет, ты не понимаешь. Я вдруг осознал, что стало причиной того, что сам смог это сделать собственными руками – эмоция. Это был жуткий страх. То есть, мощнейший эмоциональный всплеск. Именно поэтому мой разум смог перехватить управление телом носителя. Но это только с одной стороны. С другой же, сделав это, я изменил ситуацию. Ты понимаешь, неизвестно, сложилось бы все именно так или нет, если бы я не вмешался. Но ты видишь, в нашем мире никаких изменений не произошло. То есть, одно действие – это иголка в стоге сена, не способная внести каких-либо глобальных изменений.

– Это ничего не значит. Как ты думаешь, смерть или жизнь одного человека должна была отразиться на нашем существовании? Это невозможно!

– Смотря какого человека… Но ты же понимаешь, что так же может пройти незамеченным все, что мы можем сделать, так и оставив наш мир без изменений.

– А кто тебе сказал, что если мы что-либо изменим в прошлом, то и у нас что-то должно измениться?

– В каком смысле? – Алекс взволнованно посмотрел в глаза Макса.

– Это значит, что, может быть, своими действиями мы из одной временной прямой создаем целый веер вероятных развитий событий, – он замолчал и на некоторое время задумался. – То есть, возможно, что даже если мы изменим что-либо в прошлом, в нашем уже существующем слое времени ничего не изменится. Изменения в этом случае затронут один из вариантов веера, и развитие пойдет уже по этому новому пути в каком-то параллельном нам пространстве. То есть, мы сохраним цивилизацию в некоторой альтернативной реальности, но для нас самих эта реальность останется прежней… Ты понимаешь, о чем я говорю?