Черный хрусталь - Алексей Бессонов

– Высокий, тощий старик в очках без оправы? – быстро спросил я.

– О, ты его уже видел? – весело удивился Бэрд. – Ну вот, видишь?.. Знаешь, в большинстве случаев обвинить кого-либо из «филинов» просто невозможно: даже сам господин судья состоит в организации, чего уж тут… они содержат «черные» банки, которые не платят в королевскую казну ни единого медяка налогов, – а через эти банки кредитуются крупные промышленники. Они могут подкупить любого чиновника, и действительно, подкупают – тогда, например, когда нужно протащить какой-нибудь закон типа изменения пошлин на вывоз чугуна или что-то еще в таком духе. Они воруют… но я не слышал, чтобы они воровали по мелочи. Иногда кто-то из низовых исполнителей все же оказывается под судом, но на каторге он сидит недолго – ему быстро устраивают побег и он оказывается либо у лавеллеров, либо на севере, в Ханонго. А потом, конечно же, возвращается домой. Шутить с «филинами» смертельно опасно, но… человек, который хочет найти себе удачную работенку, должен держать уши нараспашку.

– Никогда не слышал ни о чем подобном, – признался я. – Даже и представить не мог. Пеллия кажется мне страной, в которой слишком опасно нарушать закон: даже уличные воришки мне не попадались…

– В Пеллии слишком много золота, чтобы воровать на базарах, – объяснил Бэрд.

В этот момент дверь каюты с треском распахнулась, и мы увидели Эйно. Несмотря на то, что от него на милю несло выпивкой, выглядел он совершенно трезвым – хотя и неестественно бледным. Вокруг его рта залегли глубокие морщины, в сером, льющемся через иллюминатор свете они казались мне черными.

– Пьете? – безо всякого выражения произнес он. – Я бы не рекомендовал. Ночью будет шторм – мне и на барометр смотреть не надо.

Произнеся эту фразу, он так же шумно захлопнул дверь и ушел. Некоторое время мы недоуменно смотрели друг на друга, потом Бэрд привычным жестом разлил ром и поинтересовался:

– С ним такое… бывает? Вроде не пьян ведь.

– Бывает, – подтвердила Ута. – Главное, он никогда не ошибается. Если князь сказал, что будет шторм, – можете не сомневаться, будет.

– Ну, ром моряку никогда не помешает. Хоть шторм, хоть ураган, от выпивки я еще никогда не отказывался.

Дождь хлынул через час после наступления темноты.

Я сидел в своей каюте за пеллийской хрестоматией по морской тактике, с тревогой вслушиваясь в нарастающий с каждой минутой вой ветра, а потом до моего слуха донеслись отрывистые команды Иллари, уже заступившего на ночную вахту: он приказывал убавить паруса. Очень скоро барк вошел в ливень. Волнение усиливалось с каждой минутой. Заложив страницу пальцем, я слушал, как в шорох его струй вплетается стон и скрип мачт и рей, как гудят, хлопают намокшие и отяжелевшие паруса. Иллари развернул громаду «Бринлеефа» поперек волны. Я буквально всем телом ощущал, как его острый шпирон врезается в пенные валы, как шипит, расступаясь перед ним, взбунтовавшееся море; с полки звонко свалился небольшой серебряный кувшинчик.

Бросив на койку книгу, я отправился в операционную. Качка становилась все более свирепой, и я подумал, что стоило бы закрепить все, что может улететь со своих мест и разбиться. К счастью, лазарет оборудовали с умом: бойлер был закреплен намертво, стол и шкафы также крепились к полу на винтах, а весь инструмент укладывался в специальные рундуки. Следовало позаботиться лишь о лекарствах, многие из которых я хранил в склянках на полках стенных шкафов. Рассовав их по деревянным коробкам, которые, в свою очередь, крепились каждая в своем гнезде, я облегченно вздохнул и вернулся в каюту. Моя печурка была приделана к переборке, так что бояться за нее не стоило, нужно было лишь прикрыть решетчатую дверцу.

Ступив в качающийся круг света подвешенной к потолку лампы, я содрогнулся: за маленьким столом на танцующей границе тьмы сидела Ута. Она выглядела белой, как утренний снег, под глазами синели круги.

– Как ты здесь оказалась? – спросил я, не сразу осознавая нелепость своего вопроса.

– Мне плохо, – сказала девушка. – Я… я могу побыть у тебя?

– Тебя рвало? – понял я. – Ты не переносишь качки?

– Не в качке дело, – очень тихо ответила она. – Мне страшно.

– Страшно?.. Но разве «Брин» может потонуть? По-моему, мы способны пройти через тайфун…

– Нет, – она встала и перебралась на койку. – Я… просто боюсь. Боюсь каждого шторма, даже самого слабенького. Из меня плохой мореход… ложись, мы поместимся вдвоем.

С этими словами она сняла свою куртку, небрежно бросила ее на стул и потянула через голову толстую фуфайку. Недоумевая – я ожидал чего угодно, но только не этого, – я спрятал книгу в рундук у переборки, задул лампу и принялся раздеваться. Иллюминатор светился слабым серым пятном. Я увидел, как девушка избавилась от плотных вязаных чулок, и ее темный силуэт скрылся под моим меховым одеялом.

Кровать была невелика, но для наших узких тел ее хватало вполне. Коснувшись Уты, я ощутил, как она дрожит. Девушка повернулась ко мне, обхватила меня руками и спрятала лицо в моих волосах.

– Это ничего, Мат, – услышал я. – Это ничего, это пройдет…

– Может, тебе дать успокаивающее? – спросил я, чувствуя ее прерывистое, лихорадочное дыхание.

– Нет, со мной все будет нормально. Я только пригреюсь, и все, хорошо?

– Тебе так холодно? Зачем же ты разделась? – Я просунул руку под ее шею и плотнее прижал к себе.

– Нет, не холодно. Мне только страшно, и все… это пройдет. Со мной такое бывает. В детстве я всегда спала с няней, а потом…

– Замуж тебе надо, – вполне серьезно произнес я, стараясь не думать о том, что рядом со мной лежит почти обнаженная женщина.

Ута засмеялась – тихо, горько и обреченно.

– Ты хороший парень, Мат. Только слишком… слишком аристократичный.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что сказала… какая разница. Ты сделаешь большую карьеру, маленький мудрец. Скоро ты станешь полноправным посредником. Ты будешь плавать вместе с Эйно и упиваться своей значимостью… ты знаешь, кто из нас «филин»?

– Иллари, – не задумываясь, ответил я.

– Правильно… а как ты догадался?

– Ну не ты же. Методом исключения. И потом, его поведение выглядит еще более странным, чем у Эйно. Он исчезает на целые недели, потом возвращается в Лоер с какими-то людьми, и мы срываемся в очередное путешествие со стрельбой и погонями.

– Иллари не живет в Лоере. У него хватает своей собственности. Иллари был пиратом, большим пиратом – один из людей Эйно вытащил его из могилы.

– Из могилы? Это как?

– В самом прямом смысле этого слова. Его расстреляли у крепостной стены на острове Коог. Всех расстрелянных свалили в общую могилу, но Иллари оказался жив и сумел как-то выкарабкаться на дорогу. А по дороге ехал Хаазе, он потом утонул во время одного рейда… Иллари упал прямо под копыта его коня. Хаазе подобрал его, выходил и отвез к Эйно. С тех пор они почти неразлучны.

– Иллари не дострелили потому, что он был «филином»?

– Ты хорошо соображаешь.

– Почему же тогда о нем не позаботились сразу?

– Потому что шхуна не смогла подойти к берегу из-за шторма, и если бы рядом не оказался Хаазе, то наш старик Иллари отбросил бы копыта еще там, на грязной королевской дороге.

– Мне до сих пор непонятно одно: если Эйно мог найти себе любых головорезов, то чего ради было нанимать этих идиотских вельмож, которые только и делают, что заливаются ромом и играют в кости? Какой в этом смысл? Неужели они действительно такие уж замечательные бойцы, как рассказывают о себе?

– Ты совершенно не знаешь Пеллии. Десять лет назад одна-единственная бригада морской пехоты захватила с моря старинную крепость Кавур на юге Ханонго. Там было все: и артиллерия, и бочки с кипящей смолой – только все это было со стороны суши. А эти, как ты говоришь, вельможи, взяли крепость прямо со своих кораблей, взобравшись на неприступную скалу… Офицеров морской пехоты готовят с юношеских лет, каждый из них стоит двух десятков простых солдат. Если нам придется драться, ты поймешь, почему Эйно так стремился заполучить именно этих людей.

Ута замолчала. Мы лежали на качающейся койке, прижавшись друг к другу, и я ощущал, как все более ровным становится ее дыхание. В моей голове роились противоречивые мысли: я думал одновременно о загадочных «филинах», о наших наемниках и о том, что в Рашеро, если мне не изменяет память, правят жрецы главенствующего культа. В стране сотни монастырей, им принадлежат огромные земли и даже целые города. С другой стороны, если верить книгам, то к чужакам они относятся совершенно равнодушно. По-моему, у рашеров даже нет регулярной армии, это как-то связано с их верованиями. Что-то есть там у них такое, вроде того, что боги не позволяют держать оружие за хлеб, а вера в защите пока еще не нуждается.

Девушка, похоже, начала засыпать. Я осторожно перевернулся на спину – мне сон упорно не шел, несмотря на то, что качка стала тише, постепенно превращаясь в убаюкивающее волнение. Я лежал, глядя в потолок, и слушал: скрип снастей, шипение воды, тонкие, неровные завывания ветра и едва заметное дыхание Уты…