Перебежчик - Бернард Корнуэлл

Внутри экипажа было темно, поэтому Нат так и не увидел неожиданно прилетевший меж глаз кулак. Его голова откинулась назад, ударившись о спинку сиденья.

- Захлопни пасть, поганый янки! - раздался голос. Старбак, чье зрение тяжело переносило последствия сокрушительного удара, совету последовал.

Поездка оказалась короткой. Проехав не более полумили, экипаж под протестующий скрип окованных железом колес резко развернулся и остановился. Дверь распахнулась, и Старбак увидел освещенные факелами ворота тюрьмы Лампкин, известной ныне как Касл-Гудвин.

- Пошел! - рявкнул капрал, и Старбака толкнули к подножке экипажа, а потом повели через небольшую калитку к главным воротам Касл-Гудвина.

- Четырнадцатый! - крикнул надзиратель проходящему конвою с заключенным. Охранник в мундире шел впереди, ведя их через кирпичную арку по каменному коридору, освещаемому двумя керосиновыми лампами. Дойдя до массивной деревянной двери с нанесенным числом "14", охранник открыл ее тяжелым стальным ключом. Капрал отомкнул наручники.

- Давай внутрь, арестант, - сказал охранник. Старбака толкнули в камеру. Он увидел деревянную кровать, металлическое ведро и рядом - огромную лужу. В камере воняло нечистотами.

- Срать в ведро, дрыхнуть на кровати. Можешь наоборот, если хочешь, - охранник загоготал, и дверь с грохотом захлопнулась. Камера погрузилась в абсолютную темноту.

Вымотанный до предела Старбак, подрагивая, лег на кровать. Ему выдали серые штаны из грубого сукна, тупоносые кожаные башмаки и рубашку с кровавыми пятнами, оставленными предыдущим владельцем.

Завтрак состоял из кружки воды и куска хлеба. Городские часы пробили девять, и двое появившихся охранников приказали ему сесть на кровати и вытянуть ноги. На лодыжках защелкнулись кандалы.

- Будешь с ними, пока не уйдешь, - сообщил один из тюремщиков. - Или пока не повесят.

Он высунул язык и скорчил гримасу, изображая висельника.

- Встать! - рявкнул второй. - Пошёл!

Старбака вытолкнули в коридор. Кандалы на ногах вынуждали его неуклюже шаркать, но охранники явно привыкли передвигаться медленно, так что не пытались его торопить, но велели не задерживаться, когда вели его по двору, напомнившему Старбаку жуткие рассказы о средневековых камерах пыток.

Со стены свисали цепи, а в центре двора находился деревянный конь, состоящий из доски, положенной на пару козел. Пытка заключалась в том, что человека сажали на острый край доски, и под весом груза на ногах деревяшка врезалась ему в пах.

- Это не про твою честь, черножопый, - сказал один из тюремщиков. - На тебе испробуют кое-что новенькое. Давай, двигай.

Старбака привели в комнату с кирпичными стенами и каменным полом с водостоком посередине. В ней так же стоял стол и стул. Зарешеченное окно выходило на восток, в сторону открытого канализационного коллектора Шокоу-Крик, который наполнялся стоками со всего города.

Одна из створок маленького окна была открыта, и вонь от коллектора наполняла комнату. Тюремщики, которых Старбак теперь мог рассмотреть, прислонили ружья к стене.

Оба были крепкого телосложения и такими же высокими, как Старбак, с бледными, грубыми и гладко выбритыми лицами с безучастным выражением людей, которые довольствуются в жизни малым. Один сплюнул густую струю табачной жижи в отверстие водостока. Бесцветный плевок приземлился прямо в центр.

- Вот этот меткий, Эйб, - похвалил второй охранник.

Дверь открылась, и вошел тощий и бледный человек. С одного плеча у него свисала кожаная сумка, а редкая бородка обрамляла подбородок. Его щеки и верхняя губа сияли поле утреннего бритья, а лейтенантский мундир выглядел безупречно - вычищен так, что не осталось ни пятнышка, а складки отутюжены до остроты ножа.

- Доброе утро, - робко произнес он.

- Отвечай офицеру, дерьмо северное, - рявкнул охранник по имени Эйб.

- Доброе утро, - отозвался Старбак.

Лейтенант отряхнул сиденье стула и сел, вытащив из кармана очки и надев их. У него было худое лицо с выражением крайнего оживления, словно у нового священника, явившегося в устоявшийся приход.

- Старбак, не так ли?

- Да.

- Обращайся к офицеру "сэр", мусор!

- Ладно, Хардинг, не нужно, - лейтенант нахмурился в явном неодобрении грубости Хардинга. Он положил кожаную сумку на стол и вытащил из нее папку. Развязав ее зеленые ленточки, он открыл ее и осмотрел лежащие внутри бумаги.

- Натаниэль Джозеф Старбак, так?

- Да.

- В настоящее время проживаете на Франклин-стрит, в доме старика Бурреля, так?

- Я не знаю хозяина дома.

- Джошуа Буррель, торговец табаком. Семья сейчас переживает тяжелые времена, как и многие в наши дни. Что ж, давайте посмотрим, - лейтенант откинулся назад, так что стул угрожающе заскрипел, а потом снял очки и устало потер глаза.

- Я задам вам пару вопросов, Старбак, а ваша роль, как вы могли бы догадаться, заключается в том, чтобы на них ответить. Обычно, конечно же, подобные вещи делаются в законном порядке, но сейчас война, и боюсь, что необходимость вытащить из вас правду не может ждать всей этой канители с адвокатами. Это понятно?

- Не совсем. Я не знаю, какого дьявола здесь делаю.

Охранник за спиной Старбака предупреждающе рявкнул в ответ на наглое поведение Старбака, но лейтенант поднял руку в успокаивающем жесте.

- Вы это узнаете, Старбак, обещаю, - он снова водрузил очки на нос.

- Забыл представиться. Какая невнимательность. Меня зовут лейтенант Гиллеспи, лейтенант Уолтон Гиллеспи, - он произнес это имя так, словно ожидал, что Старбак его узнает, но тот просто пожал плечами. Гиллеспи вытащил из кармана кителя карандаш. - Начнем? Где вы родились?

- В Бостоне, - ответил Старбак.

- Где именно, будьте добры.

- На Милк-стрит.

- В доме ваших родителей, правильно?

- Бабушки и дедушки. Родителей матери.

Гиллеспи сделал пометку.

- Где в настоящее время проживают ваши родители?

- На Ореховой улице.

- До сих пор там живут? Прекрасно место. Я был в Бостоне два года назад и имел честь прослушать проповедь вашего отца, - Гиллеспи улыбнулся этому явно приятному воспоминанию.

- Продолжим, - сказал он и задал Старбаку несколько вопросов о его школьных годах и учебе в Йельском теологическом колледже, как он оказался на Юге в начале войны и о службе в Легионе Фалконера.

- Что ж, пока неплохо, - заявил Гиллеспи, прослушав рассказ о событиях на Бэллс-Блафф. Он перевернул страницу и нахмурился, прочитав то, что там написано. - Когда вы впервые встретились с Джоном Скалли?

- Никогда о нем не слышал.

- С Прайсом Льюисом?

Старбак покачал головой.

- С Тимоти Уэбстером?

Старбак просто пожал плечами. чтобы показать свое неведение.

- Понятно, - произнес Гиллеспи тоном, который предполагал, что отрицание Старбака его совершенно озадачило. Он сделал пометку карандашом, все еще хмурясь, а потом снял очки и помассировал переносицу. - Как зовут вашего брата?

- У меня три брата. Джеймс, Фредерик и Сэм.

- Их возраст?

Старбаку пришлось задуматься.

- Двадцать шесть или двадцать семь, семнадцать и тринадцать.

- Самый старший. Его имя?

- Джеймс.

- Джеймс, - повторил Гиллеспи, словно никогда раньше не слышал этого имени. Внезапно во дворе закричал какой-то мужчина, и Старбак четко различил звук хлыста, рассекающего воздух, а потом с щелчком обрушившегося на жертву. - Я закрыл дверь, Хардинг? - поинтересовался Гиллеспи.

- Очень плотно, сэр.

- Здесь так шумно, так шумно. Скажите мне, Старбак, когда вы в последний раз видели Джеймса?

Старбак покачал головой.

- Задолго до начала войны.

- До войны, - повторил Гиллеспи и записал это. - А когда вы в последний раз получали от него письмо?

- Тоже до войны.

- До войны, - снова медленно повторил Гиллеспи, а потом достал из кармана маленький перочинный ножик. Он открыл его и заточил карандаш, тщательно собрав остатки древесины и грифеля в кучку на краю стола. - Что вы можете сказать об Обществе снабжения армии Конфедерации библиями?

- Ничего.

- Понятно, - Гиллеспи отложил карандаш и откинулся назад на шатком стуле. - А какие сведения вы послали своему брату относительно расположения наших сил?

- Никаких! - протестующе выкрикнул Старбак, наконец начиная понимать, по какому поводу поднялся весь этот шум.

Гиллеспи снова снял очки и вытер их о рукав.

- Я уже упоминал ранее, мистер Старбак, что мы вынуждены, к большому сожалению, идти на крайние меры, чтобы установить истину. Обычно, как я сказал, мы ограничены положенными по закону процедурами, но чрезвычайные времена требуют чрезвычайных мер. Вы понимаете?

- Нет.

- Позвольте спросить еще раз. Вы знаете Джона Скалли и Льюиса Прайса?

- Нет.

- Вы состояли в переписке со своим братом?

- Нет.

- Вы получали письма на имя Общества снабжения армии Конфедерации библиями?

- Нет.

- Вы отдавали письмо Тимоти Уэбстеру в отель "Монументаль"?