Год багульника. Осенняя луна - Джен Коруна

Они расстались без единого слова, без единого взгляда и рукопожатия, как те, кто расстаются навсегда… Круто развернувшись, Кравой с силой пришпорил коня. Побледневшая эллари, не мигая, смотрела, как пурпурный плащ полощется у него за плечами. Проводив его глазами, она еще некоторое время стояла в оцепенении, потом медленно съехала с дороги. Шагом доехав до ближайшей рощи, Моав медленно спешилась, привязала лошадь к ветке, легла в шуршащие прошлогодние листья и заснула тяжелым сном. Уже через день она вернулась к хэуру.

Глава 15. Снова вместе

Недели в отсутствии эльфы прошли лучше, чем ожидал Сигарт. Хотя место, где они договорились встретиться и где ему пришлось жить все это время, и было немного странным, тем не менее, ничего ужасающего с ним не произошло. Несколько раз по ночам он видел странные белые сполохи, мелькающие среди деревьев; он даже пытался подойти к ним, чтобы рассмотреть поближе, но при его приближении они начинали удаляться вглубь леса, точно пугливые животные. Сигарт так и не узнал, были ли они действительно живыми или это — просто местное атмосферное явление. Зато он нашел много других интересных вещей — например, тот самый лунный источник, воды из которого ему когда-то довелось выпить. Он набрел на него случайно, следуя за таинственными белыми огнями, и был удивлен, настолько существенно это место отличалось от той природной ванны, которая некогда исцелила его — в первую очередь, размерами: здешний источник был намного больше — почти настоящее озеро! Сигарт подумал, что в нем можно было бы отлично поплавать, но в последний момент решил не рисковать… Кроме того, в отличие от первого источника, этот явно носил следы облагораживания — его берега были выложены белыми мраморными плитами, а в воду до самого дна спускались белые ступеньки. От воды тянуло непривычным холодом — и это в августе месяце! — а на дне время от времени вспыхивали одиночные серебристые искры, похожие на маленьких рыбок.

Однако на этом странности местного леса не закончились. На обратном пути к лагерю хэур нашел удивительно красивую поляну. Она сплошь поросла высокими фиолетовыми цветами, такими же, мимо которых они ехали весной к целебному озерцу. Сигарт тут же узнал их тонкий сладкий запах — точно так же пахли волосы Моав! В последующие дни он часто приходил на это место и подолгу сидел среди душистых цветов — их аромат напоминал ему о маленькой эльфе… Пару раз во время такого отдыха перед ним возникали странные виденья — контуры деревьев расплывались, будто подернутые туманом, среди них начинали мелькать бледные, призрачные лица. Сигарт поднимался с земли, чтобы подойти к ним поближе, но они исчезали, тая в воздухе: видимо, хэуров лунная магия и впрямь обходила стороной. Однако, несмотря на это, Сигарт продолжал чувствовать себя несколько неловко в чужом лесу, а потому был искренне рад, когда, наконец, вернулась Моав.

Она приехала рано утром, верхом на симпатичной маленькой лошадке. Завидев сидящего на поляне хэура, спрыгнула с седла и в следующий же миг оказалась в его объятьях. Сигарт радостно целовал ее прохладные губы, зарывался лицом в белые волосы, а она ласково улыбалась ему в ответ… О том, насколько удачной оказалась ее поездка, она не сказала ни слова. Сигарту показалось, что она выглядела немного грустной, но он списал это на усталость с дороги; в остальном же она была такой же, как обычно — ласковой, трогательной, в меру ироничной.

Они решили не терять времени — на следующий же день они покинули волшебный лес и двинулись на север, туда, где вздымала свои гордые стены Серая цитадель. По мнению Сигарта, до нее оставалось не больше половины луны. Шли пешком — в отличие от лиафа, маленькая лошадка Моав вряд ли смогла нести двух седоков. Расседланная, она послушно брела за своей хозяйкой, самостоятельно находя пропитание и не требуя особого внимания. Если же не считать этого пополнения компании, то все было, как и прежде — каждый день эльфа и хэур ужинали у костра, ночевали в лесу, время от времени выходили к дороге, чтобы зайти на постоялый двор за продуктами и теплой ванной. Однако что-то подсказывало Сигарту, что прежняя легкость и беззаботность ушли навсегда: что-то случилось с его нежной эльфой за время разлуки, и усталость была здесь не при чем. Он не мог понять, что печалит Моав, чувствовал только, что она отстранилась от него, а заодно и от всего мира… Ее взгляд теперь был словно обращен внутрь себя, она мало говорила, часто сидела одна в стороне от лагеря, немало тревожа хэура своим странным поведением.

Однако и это было не все — с возвращением веллары появилось еще кое-что, что волновало Сигарта, поднимая со дна его рысьей души острую, инстинктивную тревогу. Запах! Дерзкий, будоражащий запах другого самца, чужака, притаившийся в тонких волосах Моав, в складках ее нежной кожи… Запах тревожный, как гарево пожара. Он таял, как зажженная свеча, становился все более слабым, но хэур все равно чувствовал его, и от этого ощущения в нем поднималась какая-то холодная злоба. Вернее, даже не злоба, а жгучее желание куда-то бежать, сражаться, что-то делать, дабы защитить то, что должно принадлежать только ему… Всеми силами Сигарт пытался унять это желание: он понимал, что в виду кейны Моав не могла изменить ему с другим, но зверь в нем упрямо не хотел успокаиваться. Он бушевал, подстрекал его, пока этот ненавистный запах не выветрился совсем — лишь тогда хэур вздохнул с облегчением, однако вскоре появились новые проблемы.

С началом осени Моав стала куда-то пропадать — на день, на два… Она уходила всегда внезапно, а каждый раз, возвращаясь, была особенно странной — то набрасывалась на Сигарта, ненасытно требуя долгой и страстной любви, то сидела неподвижно, как статуя, глядя в одну точку, и взгляд ее был пустым, как стекло. Хэура удивляли эти приступы страсти, сменявшиеся безразличием и слезами, удивляла необычайная мягкость ее тела, налитая упругость маленькой груди, которая вздрагивала от малейшего прикосновения. Он не знал, где ходила эльфа, не спрашивал ни о чем, только нежно гладил и утешал, когда она плакала, и жарко ласкал в моменты нахлынувшего на нее хищного желания.

Вскоре потянулись дожди — осенние, холодные, злые. Первый из них прошел над Рианом сильной грозой, точно глашатай осени. Крупными каплями он крутил листья, трепал кустики брусники, прибивал цветы. После дождя сильно похолодало. Даже Сигарт и тот кутался в свою накидку так, будто уже была поздняя осень. Моав шла рядом с ним, ведя в поводу лошадь; ее бледные губы от холода стали почти прозрачными, а руки казались тонкими, как у птички. Это не ускользнуло от внимания хэура.