Венера с пистолетом - Гэвин Лайл

31

В Вене нас ожидал Карлос во взятом напрокат или одолженном у кого-то «мерседесе-220». Он повез нас в город. Уже стемнело и огни на большом нефтеперегонном заводе высвечивали огромные геометрические фигуры, создавая ощущение, что мы находимся в холодном, заброшенном космическом пространстве.

– У вас были какие-то неприятности в Цюрихе? – спросил Карлос.

– Таможенники передали информацию полиции и нам пришлось немного поболтать с лейтенантом. Но все прошло гладко.

– Ладно, – задумчиво протянул он, – надеюсь, что это так. Но боюсь, это может стать последней покупкой и вам придется сделать только одну поездку.

Элизабет удивилась:

– Последняя? Но у нас осталось еще три миллиона долларов, не так ли?

– Да, но если капитан Паркер не ошибается, мы можем истратить их большую часть.

– Бог мой, это неплохо. У него есть гарантии?

– Но вы для того сюда и приехали, о стоимости вам судить.

Мы спускались по длинной прямой дороге, которая разрезала огромное кладбище, проходила под железной дорогой и затем уходила вверх к самой Рингштрассе. Я полагал, что мы поедем как раз по ней, так как большинство крупных отелей расположены вдоль городского кольца. Но мы поехали прямо и въехали в старый город, Я неплохо знаю Вену, но ночная мгла и несколько поворотов по узким улицам совсем сбили меня с толку. После очередных поворотов я спросил:

– Куда, черт возьми, мы едем?

– На квартиру капитана Паркера. Она сейчас свободна.

Элизабет подозрительно спросила:

– Мы что, должны там поселиться? Мы оба?

– Там много места, – успокоил Карлос. – И потом, это всего на пару ночей. Нам нужно тихое место, чтобы спокойно исследовать картину.

Она кивнула, очевидно покорившись.

Вообще-то я полагаю, что большинство художественных экспертиз в том и заключается, что вы просто живете с картиной, смотрите на нее, пока у вас не появится чувство: это она, или наоборот. Так же я поступаю и со старыми пистолетами.

Наконец мы остановились. Это была узкая, темная и пустынная улица с рядами огромных, мрачных, старых домов, и чуть ли не в единственном из них горел свет. Наш дом был точно такой же: с толстыми, как в старом замке стенами, с высокими окнами, прикрытыми ставнями. Входные ворота, через которые когда-то пропускали экипажи, были двойными. Карлос открыл небольшую дверь, врезанную в них, и мы прошли внутрь. Пройдя под аркой, мимо темной конторки привратника, мы оказались в маленьком, покрытом заледеневшим снегом дворике. Потом по широким каменным ступеням поднялись в открытую галерею, шедшую на уровне первого этажа. И опять никакого освещения.

– Здание признано негодным для жилья, – объяснил он, – его скоро снесут, поэтому только две квартиры заселены.

– А кто занимает вторую? – спросил я. – Дракула?

Элизабет вздрогнула:

– Пожалуйста, не надо.

– Не волнуйтесь, квартира капитана Паркера не такая мрачная. Вам здесь будет неплохо. Осторожней, на ступеньках снег.

Мы поднимались наверх.

– Где он, – спросил я.

– Его нет в Вене. Он уехал за границу.

У Австрии много границ, – шесть, я думаю – но только две считаются таковыми. Галантный капитан был в Чехословакии или в Венгрии. Обе они не далее часа езды из Вены, вниз по течению Дуная.

Карлос включил лампочку и мы пошли вдоль галереи к большой солидной двери. Он открыл ее и мы наконец вошли в квартиру. Комната, вероятно, была гостиной. Тепло исходило от электрического камина и электрообогревателя. Мне потребовалось тридцать секунд, чтобы обнаружить, что капитан Паркер не был трезвенником. Кругом стояли почти полная бутылка виски «Тейчерс», полбутылки польской водки, немного сливянки, пара бутылок рейнвейна, который выглядел довольно классным – во всяком случае, названия звучали неплохо – и несколько бутылок содовой. Я налил себе виски с содовой и почти допил свой бокал, когда в комнату вошла Элизабет.

– Нравится? – спросил я.

– Неплохо. Хотя причудливая планировка.

– Видимо, раньше тут был один большой зал. Посмотри на высоту потолка, она слишком велика для размера комнаты, и лепка резко обрывается у простенков.

– Осмелюсь предположить, – заметил Карлос, – что это была главная столовая. Здесь могло сидеть по меньшей мере человек пятьдесят. Должно быть, великолепное было зрелище Да, мисс Уитли, на кухне достаточно еды?

– Вы хотите, чтобы мы и питались здесь?

– Да, если не возражаете. Если уж мы решили все держать в секрете, то будет лучше, чтобы вас пока никто не видел. Я уверен, что мистер Кемп со мной согласится.

Я пожал плечами, потом кивнул. В принципе это ведь была моя идея.

– Ну что же, хорошо, – сказала она, – но я не слишком умелый повар.

– Я тоже. Но многое, что я готовлю, вполне съедобно. Так что мы выживем.

Элизабет усмехнулась. Я сказал Карлосу:

– Раз уж я не могу выйти отсюда, принесите мне маленьких сигар, вы знаете каких.

– Хорошо. Итак, если все пойдет удачно, я вернусь около одиннадцати.

– С картиной? – спросила Элизабет.

– Да, если она уже в Вене.

– Ее везут через границу? – спросил я.

Карлос помолчал, потом спокойно сказал:

– Да.

Когда он ушел, Элизабет спросила:

– Он имел в виду границу со странами социализма?

Я кивнул и она продолжала:

– В вашем бизнесе есть конкуренты?

– В данном случае да. Я не собираюсь связываться с «железным занавесом».

– Наверное, вы прав. Можно мне выпить?

Я налил ей виски, а сам решил пройтись по квартире. Квартира была длинная, вытянутая вдоль одной стороны здания. Все окна выходили во двор, потому что дом соединялся торцом с другим домом. Длинный коридор без окон тянулся вдоль стены и все комнаты выходили в него. Там была узкая кухня со старомодной электроплитой, крохотным холодильником и стандартным набором бытовой утвари; большая спальня с двуспальной кроватью. Элизабет разложила там все из своих сумок. Дальше шла ванная комната, где газовая колонка, видимо, осталась со времен Австро-Венгерской империи; как специалист по стрелковому оружию, я ее трогать не собирался. Последняя дверь вела в маленькую спальню с письменным столом, у которого все ящики были заперты.

Я приплыл назад в гостиную, где Элизабет рассеяно глазела на книжную полку.

– Есть что-нибудь Микки Спиллейна, что я не читал? – спросил я.

– Нет, но есть Ле Карре.

– У Ле Карре маловато пистолетов. Я думаю, вряд ли там кого-нибудь застрелят.

Она метнула в меня взгляд и я почувствовал себя виноватым, пока не вспомнил, что никто не знал о парне Фаджи в Падуе. Элизабет вернулась к книгам и сказала:

– Если вас интересуют только пистолеты, то здесь о них полно книг.

Я подошел взглянуть. Всего там было с полсотни книг: несколько романов, пара книг о Вене и Австрии, порядочно книг по искусству. И неплохая библиотека по стрелковому оружию: «Стрелковое оружие», «Стрелковый антиквариат», «Антикварное стрелковое оружие» Листера, «История револьвера «кольт» и издание 1960 года У. Х. В. Смита «Стрелковое оружие мира». Ну и ну, итак, капитан Паркер тосковал по добрым старым временам, когда скакал во главе своей роты, размахивая устаревшим пистолетом калибра.38. Думаю, об этом можно было догадаться хотя бы потому, что он все еще называл себя капитаном.

– Хорошая коллекция? – спросила Элизабет.

– Обычный набор. У меня дома все это есть, – я налил себе еще выпить.

– Хотите поесть?

– Немного. Что у нас есть?

– Несколько банок консервов, хлеб, яйца, картошка, кофе. Лучше я сварю немного кофе до того, пока они придут.

– Если там есть из чего сделать сэндвич, я бы не отказался.

Я пошел за ней на кухню и встал возле мойки, пока она возилась с посудой и оборудованием, старинным и современным, Вообще вся квартира выглядела так: смесь мебели, одолженной у старых владельцев, несколько вещей Паркера, которые он явно приобретал только по необходимости и стараясь поменьше тратиться. И слишком много глянцевой краски, придающей жилищу убогий блеск казенного заведения. Подобную квартиру можно найти в любом ветхом старом доме каждого большого города Европы. Но, к сожалению, их становится все меньше и меньше. Эти дома сносят и ставят двадцатичетырехэтажные здания для Свинарника Объединенных Наций или Проказной конференции. От одной империи к другой меньше чем за шестьдесят лет.

Элизабет держала в руках тарелку с сэндвичем.

– О чем задумались?

– О прогрессе. Спасибо.

Это была какая-то ливерная колбаса. Совсем неплохо. Я унес сэндвич в гостиную – там была дверь, соединяющая ее с кухней, а потом крикнул:

– Не поставить ли бутылку вина в холодильник?

– Какого?

Я набрал полную грудь воздуха и напряг язык:

– «Niersteiner Oelberg Riesling Feine Auslege Edelgewachs – 1959».[38]

Она примчалась из кухни.

– Бог мой, это очень дорогое вино. Может нам лучше его не трогать?