Предательство Борна - Эрик Ластбадер

– Но, по-моему, в номере был обнаружен обгоревший труп, так? Разве это не один из Сильверов?

– На первый вопрос ответ «да», на второй – «нет». По всей вероятности, это труп официанта-пакистанца. А ни одного из Сильверов к моменту возгорания в номере уже не было.

– Дьявольская изобретательность, – задумчиво произнес Линдрос, вращая накладку в руках. – Однако теперь нам от этого нет никакого толка.

– Напротив. – Сорайя забрала накладку. – Я собираюсь выяснить, кто ее изготовил.

Линдрос погрузился в размышления.

– Меньше часа назад я разговаривала с Борном, – продолжала Сорайя.

– Вот как?

– Он попросил меня раскопать все возможное о некоем наркоторговце по имени Федор Владиславович Лермонтов.

Опустив локти на стол, Линдрос сплел пальцы. Если не обуздать ситуацию немедленно, она стремительно вырвется из-под контроля. Стараясь сохранить свой голос нейтральным, Линдрос спросил:

– И что тебе удалось обнаружить?

– Пока что ничего. Я хотела сначала рассказать вам о накладке.

– Ты правильно поступила.

– Благодарю вас, босс. – Молодая женщина встала. – Ну а теперь меня ждут долгие часы перед экраном компьютера.

– Забудь об этом Лермонтове. Я ничего не смог найти на сукиного сына. Кто бы такой он ни был, ему удалось надежно спрятаться. Именно такой человек и может выполнять функцию казначея «Дуджи». – Линдрос уже отвернулся к экрану компьютера. – Я хочу, чтобы ты вылетела в Одессу ближайшим рейсом. Мне нужно, чтобы ты прикрывала Борна.

Сорайя не смогла скрыть удивление.

– Ему это не понравится.

– А от него это и не требуется, – кратко ответил Линдрос.

Сорайя протянула было руку к накладке, но Линдрос быстро сгреб ее к себе.

– Этим я займусь сам.

– Сэр, простите, но, по-моему, у вас и без этого забот по горло.

Линдрос всмотрелся ей в лицо.

– Сорайя, я хотел лично сообщить тебе эту неприятную новость. У нас в «Тифоне» был предатель.

Он с удовлетворением отметил, что она сделала резкий вдох. Выдвинув ящик стола, Линдрос достал заранее приготовленную тонкую папку.

Взяв папку, Сорайя ее раскрыла. Как только она начала читать, ее глаза затуманились слезами. Речь шла о Тиме Хитнере. В конце концов Борн оказался прав. Это Хитнер работал на «Дуджу».

Молодая женщина подняла взгляд на Линдроса.

– Почему?

Тот пожал плечами:

– Деньги. Здесь все это есть. Электронный след к счету в банке на Каймановых островах. Хитнер ведь родился в полной нищете, не так ли? Его отцу требуется длительное дорогостоящее лечение, которое не покрывается страховкой, ведь так? У матери денег нет. У каждого из нас есть свои слабости, Сорайя. Даже у наших лучших друзей. – Линдрос забрал у нее папку. – Забудь о Хитнере, это уже вчерашний день. Тебя ждет работа. Мне нужно, чтобы ты немедленно отправилась в Одессу.

Услышав, как захлопнулась дверь, Линдрос обернулся, словно мог видеть уходящую Сорайю. «Да, действительно, – подумал он. – Когда ты попадешь в Одессу, тебя убьют, прежде чем ты успеешь выяснить, кто изготовил эту накладку».

Глава 13

Борн поселился в гостинице «Лондонская», чье помпезное огромное здание располагалось у самой набережной, прямо напротив пассажирского морского порта, откуда регулярно отходили паромы. С тех пор как Борн был здесь в последний раз, рядом с причалом взметнулось ввысь стройное ультрасовременное здание гостиницы «Одесса». На взгляд Борна, здесь оно выглядело совершенно не к месту, подобно шикарному костюму от «Дольче и Габбана» на бездомном бродяге.

Побрившись, приняв душ и одевшись, Борн спустился в просторный сонный вестибюль, разукрашенный, словно пасхальный женский чепчик начала девятнадцатого столетия, от массивной старинной мебели, обитой вытертым бархатом, до обоев в цветочек на стенах.

Он позавтракал в окружении пышущих здоровьем бизнесменов в залитой солнцем столовой, выходящей на причал. В воздухе стоял запах подгорелого масла и пива. Когда официант принес счет, Борн спросил:

– Где здесь можно развлечься в это время года?

Он говорил по-русски. Хотя Одесса и находится на Украине, единственным языком здешнего общения является русский.

– «Ибица» уже закрылась, – задумчиво произнес официант, – как и все клубы в Аркадии. – Аркадией назывался элитный приморский район; летом набережные были заполнены молодыми женщинами легкого поведения и мужчинами, высматривающими добычу. – Все зависит от того, кого вы предпочитаете – девочек или мальчиков.

– Ни то ни другое, – ответил Борн. Приставив кончик указательного пальца к носу, он шумно вдохнул.

– А, эта торговля процветает круглый год, – усмехнулся официант, тощий, сутулый, преждевременно состарившийся мужчина. – И много вам нужно?

– Столько ты не сможешь достать. Я занимаюсь оптом.

– Так это же совершенно другое дело, – осторожно произнес официант.

– Вот все, что тебе нужно знать. – Борн положил на стол пачку американских долларов.

Официант мгновенно смахнул их в карман.

– Знаете Привоз? Это рынок.

– Найду.

– Ряд, где торгуют яйцами, третье место от восточной стороны. Скажете Евгению Федоровичу, что вам нужны коричневые яйца, и только коричневые.

Гостиница «Лондонская», как и вся старая Одесса, построена в неоклассическом стиле, из чего следует, что во всем чувствуется дыхание Франции. И едва ли стоит этому удивляться, поскольку одним из отцов-основателей Одессы был герцог де Ришелье, бывший главным архитектором города на протяжении одиннадцати лет в начале девятнадцатого века, когда он занимал должность сначала одесского градоначальника, а затем генерал-губернатора Новороссийского края. Великий русский поэт Александр Пушкин, живший в Одессе в ссылке, как-то сказал про город, что «там все Европой дышит, веет».

Выйдя на тенистую, обсаженную липами Приморскую улицу, Борн тотчас же столкнулся с промозглым, сырым ветром, который хлестнул ему в лицо, обжигая щеки. На юге, далеко над морем, низко висели черные тучи, поливая покрытые «гусиной кожей» волны ледяным дождем.

Соленый привкус ветра с захватывающей дух стремительностью принес воспоминания. Ночь в Одессе, кровь на руках, человеческая жизнь, качающаяся на весах, отчаянные поиски цели, которые привели в то самое кафе, где он наконец ее обнаружил.

Отвернувшись от моря, Борн бросил взгляд на перечеркнутые полосами террас холмы, защищающие изогнувшуюся полумесяцем бухту. Сверившись с планом города, полученным у древнего старика, администратора гостиницы, он заскочил на ходу в проезжавший мимо трамвай, идущий до железнодорожного вокзала, расположенного на Итальянском бульваре.

Рынок Привоз, находившийся в двух шагах от вокзала, представлял собой огромное скопление всевозможной продукции сельского хозяйства, собранное под ржавой железной крышей. Торговые места располагались за бетонными блоками высотой по пояс, напомнившими Борну антитеррористические блокпосты в Вашингтоне. Со всех сторон рынок был окружен лачугами, палатками и просто раскладушками. Крестьяне приезжали не только из окрестных сел, но и издалека, и те, кому приходилось проделать долгий путь, как правило, оставались здесь на ночь.

Внутри царило буйство звуков, запахов и криков на разных языках: искаженном русском, украинском, румынском, идише, грузинском, армянском, турецком. Аромат сыра смешивался с запахом свежего мяса, корнеплодов, острых специй и ощипанной птицы. Здоровенные женщины, при виде которых Борн подумал о центральных защитниках американского футбола, в изъеденных молью кофточках и платках на голове торговали цыплятами, индейкой, поросятами. Для непосвященных рынок представлял собой абсолютно запутанное столпотворение прилавков, к которым прижимались своими внушительными животами орды дородных продавцов.

Несколько раз уточнив дорогу, Борн наконец пробрался через толчею и гам в ряд, где торговали яйцами. Сориентировавшись, он прошел к третьему месту с восточной стороны, разумеется окруженному плотной толпой. Краснолицая женщина и грузный мужчина, предположительно Евгений Федорович, оживленно обменивали яйца на деньги. Борн встал в очередь к мужчине и, подойдя к прилавку, спросил:

– Это вы Евгений Федорович?

Мужчина подозрительно прищурился на него:

– А кому он нужен?

– Я ищу коричневые яйца, только коричневые. Мне сказали прийти сюда и спросить Евгения Федоровича.

Крякнув, Евгений Федорович обернулся и что-то сказал своей напарнице. Та кивнула, не отрываясь от размеренного ритма укладки яиц в пакеты и запихивания денег в наружный карман фартука.

– Сюда, – указал кивком Евгений.

Надев поношенное пальто, он вышел из-за бетонного барьера и повел Борна к восточному выходу с рынка. Они пересекли Среднефонтанскую улицу и попали на площадь Куликова Поля. Небо стало белым, как будто огромное облако, спустившись с небес, накрыло город пологом. О таком освещении, плоском и без теней, мечтают фотографы. Оно позволяет различить мельчайшие детали.