Имя приказано забыть - Сергей Самаров

– Это его работа. Нам же надо только одного человека не упустить. У меня сегодня в голове мелькнуло, что мы что-то не додумали, а что именно, вспомнить никак не могу.

– Давай попробуем вместе. Полный план контроля.

– Давай, – согласился Яблочкин, и вытащил из кармана блокнот.

Часовой группы Абу Обейды вовремя получил сигнал и двинулся к основной группе, по-прежнему шурша своей несуразной в боевых условиях «камуфляжкой». Но осторожность никто не отменял. И потому Сохно, нацепив на плечи своим пленникам ремни автоматов, как лучших друзей, с улыбкой, похлопал по плечам и сказал им предельно строго:

– Одно неосторожное движение, один камень из-под ноги, и пуля вас догонит… Не догонит, случись, пуля, накроет закон. За халатность под суд пойдете. Оба. Но отвечает за все, понятное дело, офицер. Соображай, старлей, и топай. Только не строевым шагом. Вперед!

Подниматься по склону со связанными руками, при этом прятаться за кустами от возможного наблюдателя, под ноги смотреть, чтобы камешек не шевельнулся, и не иметь возможности ухватиться за куст, чтобы подтянуть тело при подъеме – занятие не слишком приятное и уж совсем не легкое. Сохно наблюдал за пленниками, пока позволял вечерний сумрак. Потом поднял бинокль с ПНВ, стал через него рассматривать путников. Старший лейтенант, похоже, ругался. Часто оборачивался и что-то высказывал солдату. Тот молчал, словно он был виноват в случившейся неприятности. Но в целом оба шли достаточно тихо и старательно, по мере сил и возможностей, прятались от взглядов из лагеря Абу Обейды.

– Ювелир – раз, – начал считать полковник Согрин, – «чайники» – два, наши – три… И все это не считая девчонки, которая уже полчаса что-то пытается мне объяснить, а я не пойму. Толя, кто у тебя следующий на очереди?

– Американцев подавайте, – со знанием дела потребовал Сохно. – Стопроцентных. С Вьетнама с серьезными американцами не встречался. Соскучиться успел.

В свое время во Вьетнаме отдельная мобильная группа тогда еще старшего лейтенанта Согрина провела несколько успешных операций. В группу тех времен входили пятнадцать офицеров. Сейчас в живых остались четверо. Двое служат вместе с Согриным, Слава Макаров служит где-то то ли в Интерполе, то ли в спецподразделении ООН… Остальные погибли в разных концах планеты, не дослужив до пенсии, на которую трое оставшихся собирались уйти после окончания нынешней операции.

– Американцев тебе придется охранять больше, чем Абу Обейду, – сказал Согрин. – Я предупреждал, а ты настраивайся.

– От такого настройства сплошное расстройство, а не служба в боевом элитном подразделении, – посетовал Сохно. – Это как собаку заставить любимую кость охранять, и не разрешать трогать. У меня, как у собаки, уже челюсти сводит.

– Внимание! – подал голос Кордебалет. – Абу Обейда снялся. Может, мне сдвинуться вперед? До самого поворота в соседнее ущелье?

– Гуляй, – согласился Согрин. – Только осторожнее, не спугни американцев. Их в темноте можно с кем-то спутать.

– Здесь дубы не растут, – прокомментировал Сохно. – Для них высоковато. Дубы – чуть ниже, и где камней поменьше.

– Толя, – скомандовал полковник, – выдвигайся по своему склону. Не выходи из зоны связи. Обейда будет стараться контролировать тылы, поскольку в тылах стреляли. С тыла пойду я один. Кордебалет далеко впереди, ты, как самый крупный специалист по охране – чуть-чуть впереди.

– Понял, двигаю.

– У меня аккумулятор в бинокле совсем садится, – предупредил Согрин. – Буду идти за Обейдой вплотную. Не спутайте меня с чужим. Девчонка только мешается.

Началось самое сложное в операции – ночное наблюдение при малой эффективности приборов ночного видения. Если у Сохно еще был трофейный китайский бинокль, в котором неизвестно на сколько часов осталось заряда аккумулятора, то у Кордебалета полностью сел заряд в «тепловизоре», почти полностью сел заряд в собственном ночном прицеле «винтореза», у Согрина заряд в бинокле настолько слаб, что он предпочел его оставить на крайний случай. В такой ситуации не захочешь, а придется передвигаться к противнику на минимально допустимом расстоянии, то есть работать за гранью риска.

Хорошо еще, что расстояние до поворота в соседнее ущелье невелико и месторасположение этого поворота известно. Мала вероятность потерять группу Абу Обейды совсем, даже если потеряешь ее на время из вида.

Согрин, памятуя о недавней участи китайцев, не пожелал идти по следу группы, имеющей в своем составе опытных минеров и способной оставить после себя и мины-ловушки, и простые «растяжки», которые ночью особенно опасны из-за своей незаметности. Днем ожидаешь увидеть растяжку под ногами, спрятанную в траву. Хотя тоже не всегда увидишь… Ночью же такую растяжку вообще заметить невозможно. Плюс верхние «растяжки». Смотришь под ноги внимательно, ветку дерева, перекрывающую проход, отклоняешь, и получаешь взрыв над головой. И потому полковник двинулся во склону, чуть ниже того уровня, которым передвигался раньше. Но здесь идти оказалось намного сложнее, чем по дну ущелья. И не только потому, что склон был крут, и правую ногу постоянно приходилось держать согнутой в колене, а левую чаще, чем обычно, использовать, как опорную. Такая ходьба утомляет быстро, но еще больше утомляет необходимость петлять, как заяц, когда он следы путает, и огибать или непроходимые заросли, или мелкие языки осыпей, способные снова начать сползать, и поднять шум. После любого шума за спиной Абу Обейда, и без того настороженный, обязательно устроит засаду. В темноте нарваться на засаду легко. И практически невозможно среагировать на пулеметную очередь, которой тебя встретят. Именно пулеметной, а не автоматной, потому что в ночной засаде всегда ручной пулемет, если он только есть в наличии, играет первую скрипку из-за того, что дает меньшее рассеивание пуль при очереди, следовательно, имеет большую способность к поражению. Но, даже если не шуметь, следует иметь в виду, что Абу Обейда всегда славится чрезвычайной осторожностью в действиях. И эта привычная осторожность может также заставить его выставить засаду. И потому следует не только самому пробираться по возможности тихо, но и присматриваться к тому, что впереди, с троекратным вниманием.

Хорошо еще, что перед выходом Игорь Алексеевич сумел все-таки на пальцах объяснить «попутчице», чтобы она шла на пятьдесят шагов позади. И жестами предупредил – смотреть, не подкрадется ли кто к ним сзади. Так она и шла, и полковник Согрин несколько раз слышал, как под ногами девушки осыпались камни, несколько раз ухо улавливало треск веток, сломанных под осторожной, но неумелой рукой. Оставалось только надеяться, что до группы Абу Обейды звуки не доносятся, поскольку ветерок дул по ущелью в лицо Согрину, и звуки относил к нему за спину. И тумана, всегда предательски разносящего каждый звук, в эту ночь, в отличие от предыдущей ночи, не было.

– Рапсодия, я – Бандит! Сижу против прохода. Обейда здесь. Считаю группу по головам. Не хватает пары ребят. Потерялись в пути. Боюсь, что заблудятся. Будь осторожнее.

– Понял, Толя, спасибо.

Сохно со своим опытом разведывательно-диверсионной работы думает точно так же, как полковник Согрин. Он специально выбрал позицию, чтобы пересчитать «по головам» боевиков. Думал, значит, о том, что Обейда может оставить засаду. В этом Игорь Алексеевич ни минуты не сомневался. Но вот что с самой засадой делать? Дождаться девушку, обойти по большому радиусу и оставить у себя за спиной пару вооруженных противников? И при этом не знать, когда люди из засады пожелают сняться и сблизиться с тобой, и каждую минуту ожидать выстрела в спину?

– Толя, что посоветуешь?

Сохно без объяснений понял, относительно какого вопроса спрашивает совета командир.

– Не оставлять же их за спиной, – категоричным тоном посоветовал Анатолий.

– А Абу Обейда?..

– Что Абу, что Обейда… Какая разница! Обеспокоится? Ну и хрен с ним. Он и без того неспокоен. Потому и оставил засаду. Ждет того, кто за ним идет. И совсем не удивится, если ты уложишь его ребят. Я даже могу предположить, что он оставил в засаде тех, кто ему надоел. И он, кроме того, наверняка ждет появления в районе испытаний «чайников». Земля слухами полнится. И он наверняка о прибытии «чайников» знал.

– Командир, – вмешался в разговор Кордебалет. – Я вижу людей, которые, скорее всего, ждут Абу Обейду. Семь человек. Национальность определить не могу. Насторожено поглядывают в сторону прохода.

– Сейчас определишь, – подсказал Сохно. – Обейда вступил в проход. Вперед послал разведчиков, сам идет в тридцати шагах позади. В полной боеготовности. Прикрыл фланги. Я бы даже подумал, что он готовится к столкновению.

– Он, как всегда, очень боится попасть в ловушку, – решил Согрин. – Но выставил ловушку для меня, принимая меня за «чайника».