Прекрасная лилия - Кимберли Кейтс

Но мертвец только засмеялся жутким смехом:

– Я знаю своего сына так, как тебе никогда не узнать! И Финтану тоже известна правда о тебе. Скоро ее узнает и мой сын. А вслед за ним – и вся Ирландия. И тебе придется дорогой ценой заплатить за всю кровь, что ты пролил!

– Твой сын! Да что ты знаешь о своем сыне?! Нилл ненавидит тебя! Уж я-то позаботился об этом. Прежде чем минует середина лета, твой сын тоже будет мертв, и эту тайну он унесет с собой в могилу!

Услышав это, Ронан должен был бы прийти в ярость, обезуметь оттого, что не может ничем помочь сыну, но он только смеялся, как и тогда, в промозглой от сырости темноте донжона. И странное торжество светилось в глазах приговоренного, даже когда лезвие меча коснулось его шеи.

Конн открыл глаза, как от толчка. Всего его сотрясала дрожь. «Дьявольщина, когда же этому придет конец?!» – в отчаянии подумал он. Образ Финтана преследовал его во сне каждую ночь с тех пор, как Нилл выскользнул из замка через потайные ворота, сам не зная, что увозит с собой смертный приговор Кэтлин-Лилии. А Ронан все смеялся, торжествуя непонятно почему.

Но победа все равно останется за ним, продолжал уверять себя Конн. Ронан мертв, он лежит в земле, и правда о его «предательстве» похоронена вместе с ним. И Нилл, сын предателя, станет слепым орудием в руках Конна.

Встав с постели, тан плеснул себе в лицо из кувшина ледяной водой, потом приник к стрельчатому окну и долго вглядывался во мрак ночи.

Скоро все будет позади. Как только он получит весточку от Нилла, власть, которую ненавистный Ронан вместе с Финтаном обрели над ним, разлетится в прах. Нилл его не подведет. Он въедет в замок через тайный ход с мечом, все еще теплым от крови девчонки. И вот тогда придет время подумать о том, как избавиться от самого Нилла.

То, что по приказу Конна пришлось сделать Ниллу, подобно кислоте, будет разъедать его изнутри. И когда наконец жизнь станет ему немила, думал Конн, ему останется лишь одно – пронзить свое сердце мечом. Нилл Семь Измен умрет от своей собственной руки! Но если вдруг воля к жизни у сына изменника окажется сильнее, чем он думал, – что ж, придется помочь ему в этом и убедить остальных, что Нилл сам принял решение расстаться с жизнью.

План был великолепен, уверял себя Конн.

Переодевшись, Конн привычно сделал равнодушное лицо и только после этого покинул свои покои, в которых еще, казалось, звучали грозные голоса мертвецов. Но едва он переступил порог опочивальни, как в коридоре показался Магнус, старший из его сыновей.

Высокого роста, могучий, безжалостный и хитрый, он был сыном, о котором любой правитель мог только мечтать. Конн, любуясь наследником, думал, что именно ради него он создал свое королевство.

Впрочем, сам Магнус и не подозревал о честолюбивых замыслах отца. Еще мальчишкой он то и дело слышал похвалы воинским доблестям Нилла, его мужеству, чувству чести, до тех пор пока он и все остальные в Гленфлуирсе не начали подозревать, что сыну предателя, этому щенку, которого следовало бы давным-давно прикончить, в один прекрасный день суждено стать верховным таном. Выдумка Конна сослужила хорошую службу. Считая себя незаслуженно обиженным, Магнус ожесточился. Он постиг науку политической игры, научился приобретать союзников и, что самое главное, удерживать их при себе если не из привязанности, так хотя бы из страха.

Но в любом плане, даже самом хитроумном, может появиться неувязка. Нашлись в Гленфлуирсе такие, чья ненависть и презрение к Ниллу постепенно сменились искренним уважением и преданностью. Именно эти люди, несмотря на прошлое Нилла, с радостью признали бы его своим повелителем. Понадобились чрезвычайная ловкость и хитроумие Конна, чтобы внушить этим глупцам, что в таланты Нилла, увы, не входит умение управлять страной и людьми. К величайшему счастью Конна, в этом деле ему удалось обзавестись неожиданным союзником – самим Ниллом. А последнее поручение навеки сделает Нилла изгоем.

Конн равнодушно поднял глаза на угрюмо насупившегося сына.

– Неужели верховный тан не может побыть один даже несколько минут? – недовольно прорычал он.

Магнус вытянулся:

– Какой-то грязный оборванец, мальчишка по имени Оуэн, говорит, что должен увидеться с тобой. Клянется, что приехал издалека – с западной границы Гленфлуирса.

Конн зевнул.

– Наверное, хочет со временем стать одним из моих воинов?

– Скорее всего. Хотя глянуть на него – в чем только душа держится? Упаси Бог чихнуть рядом – так и сдует беднягу в Ирландское море!

Конн недовольно поморщился – сейчас у него не было ни времени, ни желания играть героя в глазах воинственных юнцов.

– Но это еще не все. – В глазах Магнуса мелькнула досада. – Парнишка утверждает, что у него с собой письмо от одного из твоих воинов.

Был только один воин, от которого Конн ждал весточки. Но именно он никогда не решился бы послать к тану гонца. Нилл почел бы делом чести явиться в замок, чтобы лично доложить тану о том, как выполнен его приказ.

– Возьми у него письмо, а мальчишку прогони.

Магнус метнул в его сторону сердитый взгляд:

– Думаешь, это так просто? Маленький негодяй никому не доверяет – даже мне, сыну верховного тана. Дескать, он поклялся, что отдаст его только тебе в собственные руки!

– Замечательно! А этот щенок сказал, от кого письмо? – Утомленный бесчисленными бессонными ночами, Конн едва владел собой.

– Говорит, что от Нилла. – Магнус выплюнул это имя, будто оно обжигало ему губы.

На мгновение Конну показалось, что он ослышался. Облегчение, надежда и смятение боролись в его душе. Господи, хоть бы все было как он хотел! Если хоть одна живая душа заподозрит, что это он отдал приказ прикончить девчонку, ему конец.

– Пошли ко мне этого… как бишь его… Оуэна.

– Ты позволишь войти этому ублюдку, оскорбившему твоего сына, только потому, что у него к тебе письмо от Нилла?

– Я бы приказал позвать сюда самого дьявола, если бы Нилл доверил ему письмо! А теперь ступай! Кому-нибудь еще в замке, кроме тебя, известно об этом гонце?

– Нет, – проворчал Магнус. – Большинство наших людей еще спят. А что до остальных, неужели ты думаешь, я позволил бы кому-то увидеть, как этот щенок нагло бросил мне в лицо имя Нилла?

– Что ж, Магнус, слава Богу, у тебя достаточно ума, чтобы беречь собственное достоинство по крайней мере в чужих глазах! Тем более что его так немного!

Будто молния сверкнула в глазах молодого человека, но у него хватило сил овладеть собой. Проглотив оскорбление, он молча хлопнул дверью.

Неплохо, подумал Конн, пусть гордость Магнуса пострадает еще немного, ничего страшного. От этого она только закалится, как меч в горниле кузнеца.