Корона Героев - Робин Маккинли

Аэрин закашлялась и замолотила обеими руками… и почувствовала на лице солнечный свет. Следом она осознала, что у нее затекла шея, а потом обнаружила, что затекло все тело, от лежания на… камнях.

Все болело — и неудивительно. Сны отступили под натиском физического неудобства. Аэрин согнула локоть, хотела приподняться, но передумала и сначала открыла глаза. Деревья, синее небо. Камни. Все-таки приподнялась на локте. Камни, деревья, синее небо. Озеро. Лют.

Лют сел рядом с ней и, крякнув, осторожно потянулся. Он промок насквозь. Тут до Аэрин дошло, что она тоже насквозь мокрая, хотя они находились на некотором расстоянии от кромки воды… скорее, ближе к деревьям.

Тут за спиной послышались знакомый топот и фырканье. Аэрин, не глядя, протянула руку и погладила шелковую щеку Талата.

Лют поднимался на ноги. Похоже, у него тоже все затекло. Он с непроницаемым видом наблюдал, как она неуклюже встает рядом. Поверхность озера была гладкой, как стекло. Там, где они стояли, было до странности тихо. Аэрин не слышала ничего, кроме отдаленного чириканья птицы и время от времени взмаха Талатова хвоста.

Ничего.

— Я могу дышать, — прошептала она.

— Ага, — отозвался Лют. — Я надеялся на это.

И тут какофония снов нахлынула снова. Красную комнату она отбросила, а вот…

— Мой Город…

Но Лют упрямо хранил непроницаемое выражение лица, словно собирался прятаться за этой маской вечно.

— Потом.

— Потом?! Конец моей земли, моего Города, моего народа? Потом?!

«Моя земля, — насмешливо повторила отдаленная мысль. — Мой Город. Мой народ».

— Да, потом, — ворчливо ответил он. — Это еще не случилось, и твоя судьба не там.

Она словно приросла к земле, уставившись на него.

— Моя судьба не там, — произнесла она сдавленным голосом. — Моя судьба всегда была… не там.

Лицо его смягчилось.

— Да, это верно, но не совсем так, как тебе думается. Я расскажу тебе, что сумею… из того, что тебе нужно знать. Будем надеяться, этого хватит.

— Расскажи столько, чтобы точно хватило, — яростно сказала она.

Лют заглянул ей в глаза и увидел. Пламя сновидений сделало их золотыми. Что же он натворил!

— У меня не было выбора, — пробормотал он про себя, но Аэрин, все еще сердитая от страха, потребовала:

— Что ты говоришь? Я не слышу!

Лют покачал головой:

— Ничего интересного. Пойдем уже. То, что с тобой случилось, не так уж плохо.

17

Зрение у нее очистилось вместе с легкими. Аэрин улыбалась каждый раз, делая глубокий вдох, и точно так же ее завораживал вид простых вещей — листьев на деревьях, движения мышц под шкурой Талата, когда тот несся по лугу, подскакивая и брыкаясь, словно жеребенок. Она уходила в долгие бесцельные прогулки по лесам высокогорной Лютовой долины или бродила по берегам серебряного озера, наблюдая за отражением крохотных радуг в воде. Если она отсутствовала слишком долго, Лют приходил за ней. Казалось, он всегда способен без труда ее отыскать, как бы далеко она ни забрела. Иногда он отправлялся гулять вместе с ней.

Аэрин замерла, уставившись на дерево. Оно ничем не отличалось от других, но его листья махали ей: каждый крохотный, изящный, зубчатый зеленый овал вздрагивал от прикосновения ветра исключительно ради нее, поворачивался, чтобы она могла восхититься обеими его сторонами, миниатюрным кружевом зеленых прожилок, изящным креплением черешка к ветке и не менее безупречным присоединением ветки к стволу. Дерево обвивала зеленая лиана, и ее листья тоже трепетали на ветру.

Лют небрежно отломил от лианы веточку и протянул ее Аэрин. Она так же бездумно взяла ее и тут увидела, что это сарка. Все удовольствие разом пропало, дыхание застряло в груди, и пальцы онемели, не в силах бросить отраву.

— Держи! — рявкнул Лют. — Сожми ее, словно это крапива.

Обезумевшие пальцы сжались так, что черешок переломился и по ладони потек бледно-зеленый сок. На ощупь он был чуть теплый и щекотный, и Аэрин удивленно разжала ладонь. Большой мохнатый паук переполз ей на запястье, помахивая передней парой ног.

— Фу!

Запястье дернулось, паук упал на землю и медленно поковылял прочь. От сломанной веточки сарки не осталось и следа.

Лют фыркнул от смеха, попытался притвориться, что кашляет, неудачно вдохнул и закашлялся по-настоящему.

— Воистину, — выдохнул он наконец, — бедная сарка может оказаться полезным инструментом. Не надо винить ее за невзгоды твоего детства. Если попробуешь дышать водой, то не превратишься в рыбу, а утонешь. Но для питья вода годится все равно.

— Ха, — отозвалась Аэрин, все еще потрясенно ожидая тошноты, или головокружения, или еще чего-нибудь. Не так уж долго она его держала, но на какую-нибудь пакость хватит. — Вкус воды не убивает тех, в ком недостаточно королевской крови.

— Ммм… Сказать по правде, сок сарки тоже не убивает тех, в ком недостаточно королевской крови, хотя, если ее съесть, определенно сильно заболеешь, а байка о королевском растении весьма удачна. Это келар в твоей крови выявляет наиболее странные свойства сарки — хотя бедный старый Мерт вполне успешно себя им убил. И ты бы умерла, если б не материнская кровь в твоих жилах. И так тебе и надо за то, что настолько глупо вела себя с этой Галуни. Все могущественное опасно и достойно большего уважения, чем дурацкие детские шутки.

— С Галанной.

— Да без разницы. Весь свой Дар она использует исключительно для самовосхваления, приправленного толикой неуправляемой злобы. Тор не понимает, насколько близок он был к погибели. Обладай она чуть большей долей Дара, а он чуть меньшей — волей-неволей женился бы на ней и остаток дней своих гадал бы, почему ж он так несчастен. — По голосу Люта нельзя было сказать, что подобная перспектива его печалит. — Но у тебя нет оправдания попаданию в ее сети.

— Что такое келар?

Лют сорвал еще горсть листьев сарки и начал сплетать их вместе.

— В твоей семье его называют Даром. У них его осталось совсем немного, и говорить не о чем. Ты же им полна до краев, — тихо, я еще не закончил! — хотя и пыталась задавить его, наглотавшись сарки. — Он внимательно смотрел на нее. — Вероятно, из-за этого ты всегда будешь несколько чувствительна к Дару. Но я все равно верю в твою способность научиться его контролировать.

— Мне было пятнадцать, когда я наелась сарки и…

— Чем сильнее Дар, тем позже он проявляется. Только твое бестолковое семейство начисто позабыло об этом, поскольку очень долго не имело дела с действительно сильным Даром. Твоя мать опоздала. Как и твой дядя.