Христо-люди - Аркадий Стругацкий

Розалинда отказалась обсуждать это.

- Подождем - увидим, - сказала она. - Все, что я хочу теперь, так это выспаться.

Я почувствовал то же самое, и поскольку Петра часть пути проспала в корзине, мы попросили ее следить за обстановкой и разбудить нас, если она увидит или услышит что-либо подозрительное. Мы с Розалиндой уснули раньше, чем коснулись земли.

Я проснулся оттого, что Петра трясла меня за плечо.

Солнце садилось.

- Майкл, - объяснила Петра.

Я раскрыл свой мозг.

- Они вновь вышли на ваш след. Маленькая ферма на краю дикой земли. Вы проехали ее, помнишь?

Я помнил, и он продолжил:

- Там сейчас собирается отряд. Они пойдут по вашим следам, как только рассветет. Лучше двигайтесь быстрее. Я не знаю, что перед вами, но могут встретиться люди, посланные с запада, чтобы отрезать вам бегство. Думаю, что ночью они будут держаться группами, они не рискнут расставить цепь из одиночных часовых, так как они думают, что вокруг бродят люди окраин. И если вам повезет, вы сможете пробраться незамеченными.

- Хорошо, - устало согласился я.

Затем задал вопрос, давно бывший у меня в мозгу:

- Что случилось с Салли и Кэтрин?

- Не знаю. Никакого ответа. Кто-нибудь знает о них?

Мысль Рэчел была ослаблена расстоянием:

- Кэтрин без сознания. Ничего от них не поступало.

Марк и я боимся… - Она замолчала.

- Продолжай, - сказал Майкл.

- Ну что ж, Кэтрин так давно без сознания, что мы думаем, она умерла.

- А с Салли что?

Ответ был дан с еще большей неохотой:

- Мы думаем… Мы боимся, что с ее мозгом произошло что-то странное. Мы слышали один или два ее вскрика. Очень слабых, еле различимых, так что мы боимся… - Она вновь замолчала.

После паузы резко и сурово прозвучала мысль Майкла:

- Ты понял, что это значит, Дэвид. Они боятся нас. Готовы уничтожить нас, чтобы узнать побольше. Они не должны захватить Розалинду и Петру. Лучше убить их, чем допустить это. Ты понял?

Я взглянул на спящую Розалинду. Садящееся солнце осветило ее голову. Я подумал о боли, которую причинили Кэтрин. Возможность того, что также будут страдать Розалинда и Петра заставила меня вздрогнуть.

- Да, - сказал Майкл, - я понимаю.

Я ощутил их сочувствие и поддержку, потом все пропало.

Петра смотрела на меня скорее удивленно, чем испуганно. Словами она спросила:

- Почему он сказал, чтобы ты убил Розалинду и меня?

Я собрался с мыслями.

- Только если нас поймают.

Я попытался говорить так, будто это обычное явление в подобных обстоятельствах.

Она внимательно выслушала и спросила:

- А почему?

- Видишь ли, мы отличаемся от остальных людей, которые не могут посылать мысленные картинки, а нормальные люди боятся, когда другие отличаются от них…

- Почему они должны нас бояться? Мы им не вредим, - прервала она.

- Я не уверен, что знаю, почему. Но они боятся. Это идет не от разума, а от чувства. Чем глупее человек, тем больше он боится. А когда они боятся, они становятся грубыми и стараются причинить боль людям, которые от них отличаются.

- Почему? - Снова спросила Петра.

- Они хотят, чтобы мы ничего не чувствовали. Ничего не чувствовать - это ужасно, - сказал я, все еще глядя на Розалинду. - Это наше проклятие, не так ли? Но почему? Потому ли, что человек стал бесчувственным, или потому, что, сталкиваясь с непостижимыми проблемами, он не знает, как к ним отнестись? И в том и в другом случае это проклятие. Если человек утратил способность чувствовать, он обречен, скитаться в таких дебрях, где никакие чувства не нужны. Если же он сталкивается с проблемами, которые выходят за пределы его чувств, он обречен, бродить в дебрях решений, которые ничего не решают, потому что все решает за него судьба. Но есть еще, мне думается, третий удел, ибо, скажем, побег типа нашего иной раз заставляет человека забыть о всяких чувствах, а не то у него дрогнет рука или отвлекутся мысли, и будет нарушено то бесстрастное самообладание, которое необходимо, чтобы производить действие. Может, для таких случаев лучше совсем убить в себе всякие чувства, но как быть потом, в остальное время? А если человек умеет чувствовать, то какой же страшной внутренней дисциплины требует от него подобная работа! Почему опытные руки совершают промах? Это нужно знать, прежде чем решить, как относиться… То есть прежде, чем разбираться в собственных чувствах, - тут я остановился, потому что понял, что запутался, стараясь не столько ответить Петре, сколько объяснить себе самому. Помолчав, я продолжил. - Поэтому они так поступают. И если они нас поймают, то сделают нам очень больно.

- Но я не понимаю, почему, - настаивала Петра.

- Ты это лучше поймешь, когда подрастешь. Но это так, и мы не хотим, чтобы было больно тебе и Розалинде. Помнишь, ты пролила кипяток себе на ногу? Так это будет намного хуже. Умереть - это гораздо лучше, это все равно, что уснуть, и они ничего не смогут тебе сделать.

Я взглянул на Розалинду. Грудь ее во время сна тихо поднималась и опускалась. Локон упал на щеку. Я отвел локон и тихо поцеловал ее, так, что она не проснулась.

Вскоре Петра начала вновь:

- Дэвид, когда будешь убивать меня и Розалинду…

Я обнял ее.

- Не надо, дорогая. Этого не случится, и мы не допустим, чтобы они вас поймали. Давай разбудим Розалинду, и не будем рассказывать ей об этом. Она встревожилась бы, а мы сохраним все это в тайне. Хорошо?

- Хорошо, - согласилась Петра.

Она тихонько потянула Розалинду за волосы.

Мы решили снова поесть и пуститься в путь, когда стемнеет, и можно будет определить направление по звездам. Петра была необычно молчалива за едой. Вначале я думал, что она находится под впечатлением от нашего разговора, но я ошибался. Через некоторое время она как бы проснулась и сказала:

- Цейлон очень хорошее место. Там многие умеют показывать мысленные картинки, и никто им за это ничего не делает.

- Значит, ты разговаривала, пока мы спали, - заметила Розалинда. - Это для нас гораздо удобнее.

Петра не обратила внимания на ее слова. Она продолжала:

- Они не очень хорошо умеют это делать, хотя большинство это делает лучше, чем ты или Дэви. Но она гораздо искуснее в этом большинстве. У нее двое детей, и она думает, что они тоже будут очень искусны, но пока они еще малы. Она говорит, что никто не достигал такой силы, как я. Она говорит, что я посылаю более сильные мысленные картинки, чем все.

- Меня это не удивляет, - сказала Розалинда. - Теперь тебе следует посылать мысленные картинки, не оглушая других.

Петра не смутилась.

- Она говорит, что я смогу делать это еще лучше, чем сейчас, когда научусь. И что когда я вырасту, у меня будут дети, которые тоже смогут посылать мысленные картинки.