Калгари 88. Том 7 - Arladaar

а потом и сыпануло колючим снегом. Пришлось идти в фойе, посидеть на лавочках. Не подниматься же опять наверх… Чуть поодаль о чём-то шепталась компания хорошо одетых молодых людей, изредка как будто заглядывавшихся на фигуристок. Впрочем, это всё легко можно было объяснить их нынешней популярностью, так что Арина не придала этому значения.

Серёга слегка волновался, да и в целом был невесел, это Арина заметила ещё на обеде.

— Сегодня последний день я здесь, — смущенно сказал парень, — уезжаем на сборы, на пару недель, в Геленджик. Так что вас, наверное, я здесь уже не встречу. Вернусь, вас уже не будет. Хочу сказать, что это… были лучшие дни в моей жизни… Никогда мне не было так хорошо… Очень буду скучать по вам всем. Но в Екатинск обязательно приеду после службы. А может, и раньше. Кто его знает… В жизни всякое бывает…

— Ты что, в Москве не останешься? — с удивлением спросила Арина. — Сюда же очень трудно попасть. А выехать легко.

— Я пока ещё не решил, где жить… — признался Серёга. — Здесь, конечно, ближе к федерации, к большому спорту. Чувствуешь себя в струе активной жизни. Но в Екатинске мама, папа, бабушка, пацаны… Слишком многое меня там сдерживает. А здесь… Я не решил. Год ещё служить. А за это время всё может поменяться. А вам, девчонки, желаю хорошо выступить на чемпионате мира. В Москве вы уже зажгли. Да и вся страна сейчас знает вас. Пусть узнает и весь мир.

После того как Серёга проводил фигуристок до их номера и в раздумье спустился обратно на первый этаж, в фойе, надеясь ещё посидеть в одиночестве, подумать о текущем положении дел и подождать друзей, к нему подошёл паренёк по кличке Кент, которого знала вся общага, и даже вне её. Был он одет в модные варёные джинсы и такую же пятнистую джинсовую курточку, под которой видно белую майку с надписью «New York». На ногах чёрные высокие кроссовки «Адидас».

Был он тоже боксёром, в лёгком весе, и служил в ЦСКА, в спортивной роте. Точнее, делал вид, что служил, потому что в основном отирался в общежитии и в ближайшем ресторане. Однако видели Кента и на барахолке, и у гостиницы «Интурист», и у магазина «Берёзка», где тёрлись спекулянты и фарцовщики. Ходил Кент в модных вещах, часто имел на руках дефицит, деньги, и пользовался большим уважением не только среди таких же прикинутых ровесников, но даже среди командиров и генералов, благодаря которым его служба называлась по-русски «как сыр в масле катается».

Ходили слухи, что парень спекулянт и фарцовщик, да, собственно говоря, это было понятно сразу. Из-за этого многие парни, особенно из провинции, плоховато и немодно одетые, тихо ненавидели его и обходили стороной. Таким же был и Серёга Николаев. Лучше уж ходить в советской спортивной одежде или покупать Адидасы на рынке, чем иметь дело с этим крысёнышем. Лицо у Кента и вправду было узким, с низким лбом, большим вытянутым носом, скошенным подбородком, выступающей вперёд верхней губой, и походило на морду грызуна.

Серёга тоже игнорировал Кента и иногда даже не здоровался, хотя занимались они у одного тренера. Делал вид, что рядом пустое место. Испытывал неприязнь. И вот чего он подошёл? Чего надо этому козлу???

— Хай, Николай! — ухмыльнулся Кент и протянул руку.

Деваться было некуда, и Серёга со скрытым омерзением пожал потную влажную ладонь. Что удивительно, при рукопожатии не почувствовал у Кента мужской силы, характерный для боксёра. Тут же вспомнил, что и дрался Кент так себе. Каким образом попал в Москву из области, казалось большой загадкой. И зачем вообще ЦСКА взял его в спортивную роту???

— Говори, чего надо! — сумрачно сказал Серёга. — Я ухожу сейчас.

— Какой ты занятой, — усмехнулся Кент. — Ладно, сразу к делу. Тут слухи идут, что твои знакомые малолетние тёлки в загранку поедут, в Югославию. Ты поговори с ними, пусть деньжат подзаработают, и им будет хорошо, и деловым людям будет хорошо.

— Это каким же образом? — делая вид, что он совсем уж непонятливый валенок, спросил Серёга.

— Ну, ты же сам знаешь, — сказал Кент. — Я им дам по паре бутылочек «Столичной» и чёрной икры баночек по 5–10. Они там людям одним отдадут, а обратно валюту привезут. Спрячут куда-нибудь в лифчик, глядишь, и проскочат границу. Каждая по 50 рублей заработает. Побазарь с ними. Дело — верняк.

— Побазарить, говоришь, крысёныш??? — Серёга недобро посмотрел на Кента, оглянулся, увидел, что вокруг никого нет, и схватил недомерка сзади за шею. — Сейчас побазарю.

Отработал Серёга хорошо, но так, чтобы было незаметно. Корпус, бока, плечи, ноги. Под конец бросил Кента на лавку и тихо прошипел:

— Ещё раз увижу тут — глаза выдавлю и башку откручу. Сам на зону пойду, но и ты, крыса паскудная, жить не будешь. Ты понял???

Таким не добрым светом горели глаза Серёги Николаева, что Кент бешено закивал головой, тут же сорвался с места, и побежал к выходу из общаги. Хлопнула дверь, и только стук от кроссовок по асфальту, раздавшийся на улице, показал, что Кент в панике свинтил отсюда.

«Вот же козёл… Нашёл к кому подлазить. Но всё-таки что-то нужно делать…» — подумал Серёга.

Сам он скоро уедет, а что будет с девчонками, неизвестно…

Глава 20

Розалин Самнерс

17 марта 1986 года, 7 часов 50 минут утра. Юниверсити-авеню, город Норвуд, штат Массачусетс, США. Бостонский конькобежный клуб. Центр ледовой подготовки «Тенли Олбрайт». Тренировочный каток номер два, для занятий фигурным катанием.

Каток хоть и считался сугубо тренировочным и предназначенным лишь для занятий фигурным катанием, зрительские ряды в нём присутствовали — трибуны рассчитаны на 2500 зрителей, а это всего лишь в два раза меньше прославленных ледовых арен СССР на 5000 зрителей. Компоновка типично североамериканская — калитки для выхода фигуристов из одного короткого борта, для заливочной машины — с противоположного. Никаких служебных зон и судейских мест со спец-секторами — зрительские места самого дорогого, первого ряда, начинаются сразу от бортика, чтобы зрители видели происходящее в метре от себя. Часто здесь проводятся ледовые шоу, и билеты на них стоят очень приличных денег, что характерно для зажиточной Новой Англии.

Для искушённого зрителя, поездившего по свету, сразу бросался бы в глаза более вытянутый контур ледовой арены — она имела 25 метров в ширину и 61 метр в длину, в то время как европейские арены имели размер 30 метров в ширину и 60 метров в длину. Для американских