Бехеровка на аперетив - Данил Корецкий

Настоящий тир занимал 25 метров вывернутого наизнанку желоба и имел четыре стрелковых места. Я зашел в первую кабинку и принялся опускать длинные толстые цилиндры в откинутый барабан «Ругера». Один, два, три… Желтая латунь мягко сливалась с белой сталью. Они были созданы друг для друга и не могли использоваться по отдельности. С каждым новым патроном револьвер набирал силу, превращаясь из инженерного механизма в смертоносное оружие. А моя рука становилась все длиннее и теперь могла дотянуться до висящей в конце галереи мишени.

– Какую дистанцию выбирает пан? – спросил Иржи по-русски.

А он-то как меня вычислил? Впрочем, сейчас это входило в мой замысел.

– Начнем с десяти. – Я надел ярко-оранжевые наушники, слуховые мембраны которых пропускали обычную разговорную речь, но отсекали звуки выстрелов. Когда в «сто пятой» школе[22] меня учили стрелять, никаких наушников не было, и, чтобы защитить барабанные перепонки от акустических ударов, мы засовывали в уши пээмовские гильзы, да и то не всегда: мы были молоды, и все нам было по барабану.

Включился мотор, мишень со скрипом подъехала ближе. Иржи тоже надел наушники. Я взвел курок.

– Можно! – Иржи взмахнул рукой.

– Бах! Фи-и-у! Бах! Фи-и-у!

Полуторакилограммовый «Ругер» изрыгает пламя и подпрыгивает к потолку, хотя я держу его двумя руками. Похожий револьвер был у «Грязного Гарри», и недаром его пули отбрасывали отпетых злодеев на несколько метров, – тут режиссер не соврал. А вот та легкость, с которой Клинт Иствуд носил свою пушку под пиджаком, мгновенно выдергивал ее наружу и палил на бегу с одной руки, – вызывает большие сомнения. Очень большие!

– Бах! Фи-и-у! Бах! Фи-и-у! Бах! Фи-и-у!

Мишень – силуэт террориста с пистолетом в руке – подъехала вплотную. Если бы дело происходило в фильме, то глаза, лоб, сердце и пистолет злодея (а может, и еще кое-что) были бы прострелены. Но в реальной жизни такая точность недостижима, даже на десяти метрах. К тому же, я не снайпер. Пять пробоин сконцентрировались на середине груди, в пятисантиметровом диаметре. Это очень прилично.

– Теперь давай на пятнадцать, – сказал я, перезаряжаясь.

Снова характерные для крупных калибров пушечные удары выстрелов с хвостиком свистящего эха. На этот раз пули столь же кучно легли в голову, в область носа. Только одна отбилась от товарок и угодила в шею. Люди, имеющие дело с оружием, сдержанны и немногословны. Иржи не проявлял эмоций, но смотрел с одобрением.

– Попробуем двадцать пять?

– Конечно!

Я стрелял с разных дистанций из каждого револьвера, и у каждого был свой норов. «Кобра» брызгала во все стороны огнем из барабанной щели и норовила прыгнуть вверх, «Таурус», благодаря компенсационным отверстиям на конце ствола, вел себя более спокойно и кучно укладывал пули, ну а «Ругер» лягался и подскакивал, как необъезженный мустанг, я бы никогда не выбрал его штатным оружием! Но все равно – результаты оставались достойными: пробоины не выходили за пределы силуэта. А в реальной жизни мощная пуля даже при попадании в ухо или плечо все равно выведет противника из строя.

На лавке выросла изрядная стопка изрешеченных мишеней. Слабенькая вентиляция не справлялась: тир заволокло дымом, едко пахло порохом, даже глаза начали слезиться. Выгодный клиент расстрелял больше сотни дорогих патронов, показал хорошие результаты и со спокойной совестью закончил стрельбу.

– Пан позволит угостить его рюмочкой бехеровки? – предложил Иржи, снимая последнюю мишень. Думаю, им руководил не коммерческий успех, а интерес к русскому, знающему толк в стрельбе.

– Конечно, с удовольствием!

Может быть, удовольствие было не таким, как выразило мое лицо, но бехеровка мне действительно нравилась. Или, точнее, не вызывала отрицательных эмоций. А поговорить «за жизнь» с новым человеком всегда интересно. Особенно если у вас есть общие увлечения. Конечно, люди, связанные с оружием, не любят болтать, но раз Иржи сам проявил инициативу, то разговор вполне может состояться. Не будем же мы молча тянуть бехеровку!

В крохотном туалете я вымыл руки. Вода была черной от нагара. Все-таки револьверы загрязняют окружающую среду гораздо сильней, чем пистолеты!

Потом мы пили бехеровку. Конечно, без закуски. Но, конечно, с кофе. Хотя я предпочел бы какие-нибудь бутерброды.

– Пан – военный? – поинтересовался Иржи после третьей рюмки. По-русски он говорил хорошо, но с заметным акцентом. – Или спортсмен?

Я покачал головой.

– Скорей, охотник…

– Разве охотники используют револьверы? – деликатно спросил Иржи, глядя в сторону. Люди, связанные с оружием, внимательны к мелочам.

– Нет, это увлечение. Сейчас в России мода на стрельбу. Как у вас на гольф.

Иржи пожимает плечами.

– Здесь это не чувствуется. Ваших соотечественников много в ресторанах и ночных клубах, а ко мне заходят единицы. Хотя один богатый коммерсант был завсегдатаем, он тоже любил крупные калибры и тратил много денег… Но потом неожиданно пропал.

Охотник на анаконду насторожился: в вязкой болотистой почве виднелся странный след – будто протащили телеграфный столб! Подойти бы ближе, нагнуться, присмотреться… Но люди, связанные с оружием, подозрительны.

Я небрежно взмахиваю рукой и вроде бы меняю тему.

– Мой друг был без ума от крупных калибров. Мы с ним даже охотились в Африке на слонов и носорогов. Из нитроэкспрессов…

Иржи в очередной раз наполняет рюмки. Нет, в больших дозах этот сладкий ликер не для меня! Но деваться некуда…

– Прозит!

Скрывая отвращение, запиваю сладость кофе.

– Слышал про нитроэкспрессы? Бац слону в лоб – и он сел на задние ноги, бац в носорога – наповал, бац в буйвола – полетел, кувыркаясь, как заяц…

– Какие же там патроны? – Иржи утратил обычную невозмутимость. Глаза его азартно заблестели. – И какая отдача?

– Молодец, в самую точку, – я многозначительно поднял палец. – Калибр 700 – это 18 миллиметров, а пуля весит 64 грамма, как десять пуль из Макарова! Представляешь? Я-то стрелял нормально, а некоторым отдачей ключицу ломало, с ног сбивало, у кого-то из ушей кровь шла! Оружие серьезное…

– Скутэчне?[23] – заинтересованно воскликнул Иржи. – Даже не представляю, как выглядит такая пушка!

– Да как обычное ружье и выглядит, только массивней. Там же стволы толстые, все крепления усиленные.

Так что тяжеленное: килограммов восемь-девять… Кстати, – я хлопнул себя по лбу и полез во внутренний карман пиджака. – Если фотка с собой, я тебе его покажу…

Опытный русский стрелок достает бумажник и обнаруживает там искомую фотографию. Она изъята из личного альбома Лазарева и подвергнута компьютерной обработке, что впрочем, ее только украсило. Среди выжженной беспощадным солнцем жесткой травы африканской саваны, на фоне поверженного носорога стоят два лихих охотника в пробковых шлемах, темных, не дающих бликов очках, пропускающих воздух комбинезонах цвета хаки и с огромными штуцерами в руках. Крепкие перцы, крутыши, настоящие Хантеры!

Тот, что справа, – сам Лазарев, – гордо попирает трофей ногой в высоком шнурованном ботинке и обнимает напарника, который стоит скромно, хотя именно он и завалил носорога. Скромность всегда украшала Геннадия Поленова! Впрочем, надо признаться, что моего здесь – только лицо. На самом деле я никогда не был в Африке, не охотился на носорога, не стрелял из нитроэкспресса и не обнимался с бывшим министром Лазаревым. Но без специальной экспертизы определить это нельзя.

Протягиваю снимок Иржи.

– Вот, гляди! У меня «Голанд-Голанд», а у приятеля – «Цигенхан и сын»! По семьдесят тысяч баксов, между прочим!

– Нэувьержитэлнэ![24] – как завороженный протянул он, разглядывая фото. – Какая же у них дульная энергия?

– Больше двенадцати тысяч джоулей.

– Нэржикэйте![25] В пятнадцать раз больше, чем у боевой винтовки!

Геннадий Поленов снисходительно пожимает плечами.

– Винтовка-то на человека рассчитана. Человек сколько весит: семьдесят, восемьдесят, девяносто килограммов? А слон – три-четыре тонны!

– Ано-о-о…[26]

Иржи продолжает рассматривать фото и, наконец, замечает то, ради чего я ему этот снимок и показываю.

– О-па! Так я вашего приятеля знаю! – Палец со срезанным до мяса ногтем ткнул в лицо Лазарева.

– Да?

– Это ж я про него рассказывал… Ну, про русского богатого коммерсанта! – Иржи оживился.

Люди, связанные с оружием, неболтливы, но как оружейная смазка облегчает ход затвора, так общие интересы и узко-профессиональные познания развязывают самые короткие языки и обеспечивают доверительное общение. Иржи признал во мне посвященного, а значит, равного.

– Он ко мне почти каждый день ходил, с тремя охранниками. А потом сказал: я сейчас дом строю, так пристрою там сразу и тир! И стал выспрашивать: какие там особенности, в тире, должны быть? Да на какую длину его сделать?