Поцелованный богом - Лариса Соболева

1928 год. Выстрел.

Вечером Василий навестил брата, он давно с ним не виделся. Петро женился на правильной девушке Анюте, правда, грубоватой и не выпускающей изо рта папиросу, но это мелочи. Она родила ему сына, семье выделили большую квартиру с мебелью, к ним приходила женщина помогать Анюте по хозяйству. Приходящих женщин еще не решались называть домработницами, иначе выходило – она та же батрачка, только городская. А на селе всякий, кто имел возможность нанять хотя бы одно батрака, автоматом попадал в разряд кулаков.

Петро искренне обрадовался брату, обнял и сразу потянул его за стол кормить-поить. Он так и двигался по партийной линии: боролся с оппозиционерами, продвигался по службе. Братья выпили, Васька не утаил от старшего, кто нежданно-негаданно попал к нему на прием и почему.

– А тебе-то какая выгода Назара выручать? – не понял Петро. Впрочем, после Гражданской он его перестал совсем понимать, одно радовало, что Васька неплохо пристроен.

– Сам не знаю.

– Ой, не лукавь, Васятка, – качая головой, сказал Петро. – Из-за Катьки ты взялся. Вот ведь гадюка, отравила-таки тебе жизнь! – В сердцах он стукнул кулаком по столу. – Ну и чего ты? Плюнь на Яурова, без таких, как он, легче станет, а то лезут везде, указывают. Плюнь и забирай свою Катьку, раз она занозой в тебе сидит. Но попомни мое слово: как только отымеешь ее, смотреть больше не захочешь. Сам станешь удивляться, чего это она занозой твоей была.

– Нет у меня заноз, кроме работы, – проворчал брат. – Дело-то непростое, увлекательное. Вот я и хочу дознаться, кто там наворотил и почему. По времени выходит – не Яуров стрелял.

– А кто подтвердит, что в двенадцать он уже был дома? – возразил Петро. – Катька да мамаша? Им не поверят. Они заинтересованные лица. Эта, как ее... Миля – бабские выдумки твоей Катьки. Допустим, кто-то взял « наган» и что? Как ты этого человека найдешь? Будешь ходить по хуторам и спрашивать: кто взял револьвер у Яурова? А никто не сознается, дураков нет.

Он ерничал, что не понравилось Ваське:

– Не говори глупости. Убито два человека, третий ранен, а обвинение предъявлено тому, кто не стрелял.

– Знаешь, сколько таких случаев? – разошелся Петро. – Весной отправили за продовольствием людей, шесть человек и женщину, всех положили разом. Кто? До сих пор неизвестно. Примеров тьма. Пока зажиточную контру не уничтожим, нам житья не дадут – такое мое мнение. Думаю, Яуров кому-то сильно навредил, ему и отомстили. А тебе он зачем? Честно скажу: не жаль мне его. Вспомни, сколько они с комиссаром крови моей попили. Из-за них и ты вон... другим стал.

Ваську растревожили речи брата Ваську, подняли со дна души нечто темное, хотелось согласиться с Петро, поступить так, как он советует. Но и другая его половина противилась. Почему? Васька не решался честно ответить даже себе на этот вопрос.

Провожая брата, Петро взял его за шею, притянул к себе:

– Какой ты важный стал, Васятка. Гляжу на тебя – душа радуется. А кто уговаривал меня выделиться в банду? Ох, и дурной ты был, Васька... Прав-то я оказался, Советы победили, а мы им помогли.

Не к себе поехал Василий, а на старую квартиру к ученому соседу, которого время от времени он продолжал навещать.

– Извините, может, я поздно?

– Нет-нет, заходите, я очень рад, – пригласил его пожилой человек.

Всякий раз Василий привозил то, что трудно было достать, но самое необходимое для жизни – продукты. Он выкладывал на стол чай, сахар, крупу, хлеб, солонину, а доктор Волошин смущенно махал руками:

– Что вы, это лишнее, Василий Евсеевич... Право, мне неловко...

– А куда мне столько? – отмахнулся тот, затем уселся в кресло и прикрыл веки, пока Волошин ходил на кухню за чайником.

– Вы расстроены? – угадал доктор, заваривая чай.

– Не то чтобы очень... Дело есть, а как к нему подступиться, не знаю.

– Что за дело, ежели не секрет?

– Убийство двух человек на хуторе Кисловском, один был председателем сельского совета, второй оперуполномоченным. Третьего ранили, но не смертельно. И убийца вроде бы найден...

– Опять убийство... – садясь на стул, с оттенком горечи произнес доктор. – Жесток наш век. А что, Василий Евсеевич, вам не нравится убийца?

– Не нравится, – вдруг улыбнулся Васька, хотя доктор имел в виду совсем другое.

С этим человеком, годившимся ему в отцы, из чуждой среды, он бывал откровенен. Что их роднило? Наверное, одиночество. Но и еще нечто очень тонкое, что объяснить не могут, но говорят: душа тянется.

– Так вы полагаете, это не он убил? – кутаясь в плед, спросил Волошин. Отчего-то он постоянно мерз. Может, из-за того, что был худ, а может, ему было неуютно в новом мире.

– Время не совпадает. Да, я думаю, не он. Но доказать не смогу.

– Вы честны. Вас ранит несправедливость.

Только от доктора Васька слышал комплименты в свой адрес: честен, порядочен, умен. На деле было совсем иначе, но все равно приятно.

– Вы заблуждаетесь, доктор, – снова улыбнулся Васька, однако через минуту лицо его приобрело серьезное выражение. – Ко мне случайно попала его жена. Знаете, кода она меня увидела, упала в обморок. Смешно, правда?

– Упала в обморок? Что же в вас есть такое неестественно страшное? Постойте, постойте... Упала в обморок женщина, которая живет с мужем на хуторе... Это та девушка?.. Тогда понятно. Стало быть, вы ради нее...

– Ради себя, – сказал Васька, но доктор его не понял.

– Вы хотите помочь ей, это правильно. Не знаю, кто из вас лучше, вы или ее муж, но мне симпатичны вы, следовательно, я за ваше счастье. Видите ли, Василий Евсеевич, женщины ждут от мужчин благородства, так уж они устроены, и когда им попадается истинно благородный человек, они падают в его объятия. Возможно, и вы дождетесь своего часа.

– Я не дождусь.

– Кто знает, жизнь непредсказуема. И случайностей, друг мой, не бывает, вы еще убедитесь в этом не раз. А убийство... его надо раскрыть. Нет ничего, что не подвластно человеческому уму. Расследование преступления – это и есть игра ума, увлекательный процесс, как мне представляется. Это еще и поединок между преступником и детективом. Преступник торжествует, чувствует себя неуязвимым, возвышается в собственных глазах, а тут вы со своим умом распутываете то, что для всех было очевидным. И преступник повержен, жалок и ничтожен, а вы герой. Вы, а не кто-то другой, вели расчеты, сопоставляли факты, раскручивали интригу. Каково, а?

– Заманчиво.

Волошин своей наивностью мог вызвать только улыбку, однако этим он и притягивал Василия.

– Да, я подпитываю ваше тщеславие, – в упоении говорил доктор. – Здоровое тщеславие идет на пользу, поверьте. Пожалуй, я дам вам одну книгу... Разумеется, это литературный вымысел и вряд ли книга поможет раскрыть конкретное преступление, но метод, подход к преступлению весьма оригинальны. Обязательно прочтите. Черт его знает, что вас подвигнет на подвиги.

– Спасибо. – Василий взял томик и встал.

– Вы уже уходите? – огорчился доктор. – А чай?

– В другой раз. Да, кстати, доктор. Я рекомендовал вас раненому, ну, из хутора Кисловского. Посмотрите его, он неплохой человек, а рану ему обрабатывала знахарка, и рана кровоточит до сих пор.

– Непременно. Заходите, я всегда рад. Мне с вами интересно, Василий Евсеевич. У вас есть редчайшее качество: вы много работаете над собой. Наблюдать преображение и радоваться за человека – в одинокой старости это своего рода утешение.

И Василию было с ним легко и просто, хотя доктор частенько выражался сложно, напыщенно. Дома он лег на кровать, раскрыл книгу. Конан Дойль. Читал почти до утра, рассказы оказались действительно увлекательными, но... это всего лишь вымысел.

Над каждым начальником стоит более высокое начальство – это всем известно, и горе тому, на кого оно сердито. На Василия Евсеевича его шеф, мол, какого черта он взялся за убийство, тратит время, когда улики налицо.

– Может, вам работы мало? – шумел начальник. – Или подчиненных у вас нет, у которых есть своя работа? И вы ее обязаны контролировать.

– Мы воевали с Яуровым, – не оправдывался тот. – Дружны не были, но я неплохо его знаю, поэтому уверен: револьвер ему подбросили. И во времени есть расхождение, он пришел домой в двенадцать, а убийство совершено ближе к половине первого ночи. Второй важный факт: если Яуров потерял револьвер во время преступления, то почему на нем не оказалось отпечатков пальцев? Значит, их стерли. Разрешите, я все же попробую разобраться.