Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945 - Алла Бегунова

Иногда стрелять из положения лежа не представляется возможным: стрелок находится в развалинах дома, среди высокой травы или кустарника. Тогда можно сесть на пятку правой ноги и опираться левым локтем на согнутую в колене левую ногу. Ремень натянут, пропущен под локоть левой руки и соединяет в одно целое стрелка и его оружие. Стрельба с колена с применением ремня нелегка для снайпера, но ему необходимо владеть и этим методом.

Достаточно трудна для начинающего стрельба из положения стоя. Она требует от стрелка немалой силы, самообладания, выдержки. Винтовка — все-таки в ней весу более 4,5 кг — тут может «ходить» влево и вправо, вниз и вверх. Поскольку тяжесть оружия тянет стрелка вперед, то ему приходится отклонять корпус немного назад и в сторону затылка, локоть левой руки упирать себе в бок, в ребра, ноги распрямлять и расставлять на ширину плеч. Кистью левой руки он удерживает винтовку за цевье, приклад плотно прижимает к плечу чуть выше, чем при стрельбе с колена или лежа. Правая рука при стрельбе обычно опускается локтем вниз на 25–30 градусов…

Патронов для тренировок не жалели.

Но девушки получали их под расписку и по окончании стрельб должны были сдать по счету столько же гильз. После выстрела гильза вылетала из патронника, и иногда довольно далеко. Если обнаруживалась недостача, то искали пропажу всем отделением, ползая на коленях то в грязи, то в траве, то в пыли. Вроде бы латунные, поблескивающие на солнце гильзы отыскать нетрудно, но когда времени в обрез, идет дождь или снег, эти цилиндрические небольшие по размеру железки, как назло, закатывались в самые недоступные места.

Первая половина учебного дня на полигоне проходила незаметно.

К двенадцати часам туда приезжала походная кухня с приготовленным горячим обедом. Кашу раздавали в большие котелки: один — на четырех курсанток. Плюс к тому — трехсотграммовая пайка хлеба. После армейского учения простая еда казалась необыкновенно вкусной. Девушки по очереди черпали кашу ложками. На обед отпускали времени немного, но потом — целый час на отдых. Расстелив шинели, укладывались прямо на мягкую слегка влажную землю, недавно вынутую из траншей и окопов. Час пролетал, как одно мгновение, и звучала команда: «Подъем!»

Кроме занятий в классах и на полигоне у курсанток бывали и ночные учебные тревоги, и стокилометровые пешие походы, и марш-броски, а также шла обычная гарнизонная служба. Они дневалили на кухне (чистка картошки, отмывание котлов от жира, мойка полов), несли круглосуточные караулы. Особенно неприятным было дежурство у склада с боеприпасами: два часа с винтовкой на посту — два часа в караулке — два часа сна в том же караульном помещении. Склад находился довольно далеко от главного здания, на пустыре, заросшем густым кустарником, рядом с ним — глубокий овраг. Ночью, когда поднимался ветер, ветви кустов качались и стучали друг о друга, то действительно могло показаться, что в овраге кто-то прячется.

Но было в Школе и другое: праздничные вечера и концерты художественной самодеятельности, просмотры кинофильмов, встречи со знаменитыми людьми. Приезжали в ЦЖШСП уже прославившиеся на фронте снайперы. Например, одним из первых нанес визит Герой Советского Союза капитан Владимир Пчелинцев, служивший в то время командиром роты в Центральной школе инструкторов снайперского дела. Он доходчиво объяснял слушателям основы баллистики, правила маскировки и ухода за оружием, подкрепляя лекцию примерами из собственного опыта. Несколько раз побывала в Школе Герой Советского Союза старший лейтенант Людмила Павличенко. С ней разговор у девушек вышел более доверительным, искренним. Людмила, обладая ярким даром рассказчика, повествовала о типичных для женщины-снайпера ситуациях, как на передовой, так и в тылу. Она советовала им никогда не терять бодрости и присутствия духа…

Как уже говорилось выше, командирами курсантских взводов в первое время назначили офицеров-мужчин. Разные это были люди по своему характеру, культурному уровню, знаниям, боевому опыту. Среди них встречались и те, кто не скрывал пренебрежительного отношения к девушкам, решившим стать солдатами. Вероятно, от этого проистекали их слишком жесткие требования к подчиненным, иногда смахивающие на издевательство.

«Помню случай, — писала в своей книге Юлия Жукова. — Однажды выдался у нас особенно тяжелый день. К тому же погода была мокрая, холодная. Пошли в столовую на ужин (строем, как всегда), а песни не поются. Взводный (младший лейтенант Мажнов. — А.Б.) приказывает петь, а мы не поем. Он в конце концов рассвирепел, но и мы тоже уже разозлились и не стали петь. Долго гонял он нас по плацу строевым шагом, требуя, чтобы мы пели, но в этот раз, как говорится, нашла коса на камень, мы упрямо молчали. Наступил отбой, все улеглись в предвкушении сна. Только начали засыпать, как вдруг команда: “Подъем, выходи строиться!” Мажнов вывел нас на плац и начал гонять, снова добиваясь, чтобы мы пели. Взвод молчал. Шепнули нашей запевале Маше Жабко, чтобы она запевала, сами же решили и в этот раз не подчиняться взводному. Маше нельзя было отмолчаться, потому что одну ее он мог потом замордовать нарядами, а со всем взводом этот номер не прошел бы. Так и ходили мы по плацу среди ночи: взводный приказывает петь, запевала начинает песню, а остальные молчат. В тот раз у него ничего не получилось. В глазах всей роты мы выглядели героями…»

Эта и некоторые другие выходки младшего лейтенанта стали известны командованию Школы. Решение приняли в пользу курсантов. Мажнова отправили на фронт, его место заняла младший лейтенант Ирина Папихина, выпускница Рязанского пехотного училища. Вскоре всех мужчин, командовавших здесь взводами, сменили женщины. Требования к девушкам не изменились, но все-таки служить им стало легче.

Подошло время выпускных экзаменов.

Курсанты должны были продемонстрировать умение действовать в военной обстановке: стрелять, ползать по-пластунски, маскироваться, окапываться, оказывать первую медицинскую помощь, разбирать и собирать винтовку, обращаться с противогазом. Принимала экзамены комиссия, прибывшая из Москвы. Каждая девушка получала индивидуальное задание, выполнение которого происходило на полигоне. Например, такое: «Ваше подразделение ведет наступательный бой. Противник открыл пулеметный огонь. Нейтрализуйте вражескую огневую точку».

Полигон, знакомый как свои пять пальцев, пробежать или проползти было нетрудно. Однако «вражеские точки» на нем прятали довольно изобретательно. От снайперов требовали, чтобы, проведя осмотр местности, они быстро обнаружили цель и поразили ее выстрелом из винтовки. На это выдавали три патрона. Первый меткий выстрел — «отлично», если понадобится второй — «хорошо», а третий — «удовлетворительно». Отличницам присвоили воинское звание «младший сержант», некоторым из них предложили остаться в инструкторской роте, готовившей командиров отделений для Школы. Согласились далеко не все. Девушки, восемь месяцев пробыв в стенах сего военно-учебного заведения, теперь рвались на фронт.

Перед отправкой случилось еще одно испытание: комбинированные и очень болезненные уколы для прививки от столбняка, холеры, дизентерии…

Экипировали 559 выпускниц Школы в конце ноября 1944 года основательно: новые хлопчатобумажные гимнастерки, брюки и шинели, шапки-ушанки, ватные телогрейки и штаны, теплое белье, портянки, варежки с двумя пальцами. Кануло в Лету то время, описанное Людмилой Павличенко, когда в действующей армии не хватало даже обычных винтовок. Девушки ехали на фронт со своими «снайперками» (в основном — винтовки Мосина с прицелом «ПУ», но встречались и «СВТ-40»), полученными в ЦЖШСП, пристрелянными, хорошо изученными, тщательно вычищенными и смазанными перед дорогой. Оптические прицелы — в брезентовых чехлах, окуляры закрыты кожаными колпачками. Для надежности сверхметкие стрелки обмотали прицельные приспособления еще и бинтами.

В вещмешках у ефрейторов и младших сержантов — сулой паек: брикеты концентратов из гречневой и пшенной каши, горохового супа. Из них на печках-«буржуйках», установленных в теплушках воинского эшелона, идущего на запад, они готовили себе еду. Имелись у них также черные ржаные сухари, пачки с чайной заваркой. Кроме того, на остановках бойцам выдавали селедку (вместо мяса — А.Б.).

Из Москвы до Минска поезд шел долго.

Настроение у девушек не было подавленным или печальным. Ведь они мечтали о том, как вольются в ряды доблестной Красной Армии, будут бить проклятых фашистов. Они пели свои школьные песни, в открытые двери теплушек смотрели на проплывающие мимо поля и леса, на станциях выбегали, чтобы подышать свежим воздухом, размять ноги, умыться холодной водой из колодца или водокачки. Сердобольные русские женщины встречали их на перронах разбитых бомбами вокзалов и старались угостить какой-нибудь домашней снедью. Говорили им: «Может быть, и моего кто-то угостит…»